Брак по-тиквийски. 3. Ни минуты покоя
Шрифт:
Так что Дени отрывался и самозабвенно малевал на заборе. Сначала – какие-то осмысленные рисунки. То ли домики, то ли человечки… а может, машины или деревья – догадаться без комментариев было сложно, а комментарии Дени бормотал себе под нос. Когда креатив иссяк, он вспомнил, как учила красить госпожа Ильтен: сверху вниз, потом снизу вверх… Получалось не очень ровно, но краски малыш не жалел, и пустых мест не оставалось. А в этом, собственно, и состояла цель.
– Чудесно, – резюмировал Ильтен. – Тереза, ты ведь и нашего сына всему этому научишь?
– Увянь! – осадила она его. –
Ильтен повел плечами. Он в это не верил. Мало ли что там старой ниаеннке в голову взбрело.
Дени был счастлив. Кушал без капризов, спал без задних ног, почти не доставляя хлопот. У Ильтенов ему ужасно нравилось. Он вдоволь расходовал энергию, и никто его за это не ругал. Наоборот, говорили, что он на правильном пути, чтобы стать настоящим мужчиной, а не слабаком.
Но пару раз он все же заставил побеспокоиться. Чуть ли не в первую декаду неосторожно сел на паяльник. Случись такое ближе к концу лета, Тереза вообще не придала бы инциденту значения. Штаны – в утиль, попу – в таз с холодной водой, а наутро – на тренировку: небольшой ожог – не повод пренебрегать физической нагрузкой. Однако в тот момент Дени еще не привык к особенностям воспитания у госпожи Ильтен, расплакался. Господин Ильтен, испугавшись, порывался тут же завести машину и ехать в город к доктору.
– Где его документы? Скорее! Хэнк нас убьет, если что-то окажется не в порядке.
– Ну-ка усохни! – строго произнесла Тереза. – Что за паника? Ты мужик или кто?
– Вот именно! Тебя, как чужую женщину, Хэнк вряд ли тронет, а меня точно убьет!
– Рино, уймись. – Тереза призвала все запасы терпения. Не орать же на мужа, когда он и без того готов в обморок упасть. – Хэнк – военный, а не дизайнер какой-нибудь или визажист. Он отлично знает, какой должна быть рана, чтобы о ней стоило беспокоиться. Сейчас лопушок приложим, до свадьбы заживет.
Ильтен все-таки настоял на том, чтобы лопушком не ограничиваться. За консультацией отправились к Алисанте, как опытной матери. Ильтен тащил хнычущего Дени на руках. Тереза пребывала в уверенности, что пацан давно бы успокоился, если бы Ильтен так драматично не переживал.
Алисанта, приласкав мальчика, осмотрела место ожога и назначила лечение:
– Ага, тут лопушок надо приложить. И ложечку глинтвейна внутрь. Завтра будет, как новенький.
Ильтена тоже пришлось отпаивать глинтвейном. Но этот напиток никогда не был у старушки в дефиците.
Второй раз случился, когда они катались на лодке. Солнце, блики на воде… Дени гонялся за солнечным зайчиком и допрыгался. Кувырнулся в воду, слишком далеко потянувшись.
– Держи весло, пацан! – заорал Ильтен, чувствуя, как снова разгорается боль в груди.
Но Дени не ухватился за весло. То ли не слышал, то ли просто не мог. Тереза не сразу сообразила, что он не умеет плавать. Конечно, никто же его не учил! Отец ему даже купаться в озере не разрешал. Вот малец и растерялся, не понимает, что делать. Сквозь прозрачную воду было видно, как Дени, вытаращив полные ужаса глаза и нелепо барахтаясь, идет ко дну. И за волосы уже не поймать, мгновения упущены.
Тереза выругалась – теми самыми словами, которые в свое время показались Ильтену хорошо подходящими для выражения экспрессии, но были строго ею запрещены. Скинула куртку и сапоги и, не успел Ильтен сказать «ах», прыгнула в воду.
Сердце у него аж зашлось. Она ведь ждет ребенка! А вдруг у нее сведет ногу? Или не хватит воздуха? Или Дени лягнется и попадет ей по животу? Да хоть бы и по голове – потеряет сознание, и всё! Бросив заламывать руки, он буквально сорвал с себя одежду и сиганул за ней.
И, конечно, тут же пожалел. От холодной воды перехватило дыхание и судорожно сжались все мышцы, включая сердечную. В глазах потемнело…
Тереза ухватила Дени за рукав почти у самого дна. Дала легкую затрещину, чтобы пацан расслабился и не мешал себя спасать, потянула вверх. Перевалила вяло шевелящееся тельце через борт лодки, стукнула пару раз по спине, чтобы прочистить легкие. Дени раскашлялся и заплакал. Тереза перевела дух и огляделась. А где Ильтен-то, почему не стенает и не пророчит, что Хэнк их убьет?
Вот черт! Ильтен был где-то внизу. И даже не барахтался, лишь прижимал руки к груди. Не иначе, что-то случилось, он ведь прилично плавал. Тереза выругалась еще заковыристее – авось Дени в состоянии шока не запомнит – и снова нырнула. Только бы Рино не успел нахлебаться воды!
Терезе еще в юности пришлось вытаскивать из реки девушку, и ее поразило, как та, хрупкая на вид, сильно брыкалась и чуть не удушила, вцепившись в шею. Потом профессиональные спасатели объяснили, что такой у утопающего рефлекс – а потому, чтобы не утонуть с ним заодно, надо от души врезать ему по башке, в идеале – до потери сознания. Но Ильтена не надо было бить. Она закинула его безвольную руку себе на плечи, заторопилась вверх. Он был заметно тяжелее малыша, поднимались медленно. Кончился воздух, и она, борясь с желанием вдохнуть, вытолкала наконец тело на поверхность.
Дени, брошенный один в лодке, тихо ревел от пережитого. А когда госпожа Ильтен с плеском и брызгами показалась из воды с совершенно белым и неподвижным господином Ильтеном, испугался еще больше. Тяжело дыша, она втащила мужа в лодку, чуть ее не перевернув, принялась хлопать по щекам под отчаянный рев мальчика и причитания: «Рино, очнись!» Но тут же одернула себя, подавила истерику. Нервами делу не поможешь. Она закрыла Ильтену нос, приникла ко рту, вдула воздух. Еще, и еще…
Судьба только припугнула. Он задышал – не сразу, но и не поздно. И воды в легких практически не было: первоначальный спазм настолько сильно сжал горло, что она не смогла туда просочиться.
– Сердце, – прохрипел Ильтен.
– Чтоб тебе пусто было, ну зачем ты полез в воду? – укоризненно произнесла Тереза, укутывая его в куртку.
– Я… хотел тебя спасти. – На последнем слове он понял, как нелепо это звучит, и губы скривились не то в гримасе, не то в смущенной улыбке.
– Вот болван, – обреченно и совсем не сердито махнула рукой Тереза.
Мокрая одежда холодила тело, но от его глупых слов стало тепло. Тереза извернулась, поймала выпавшее из уключины весло, плавающее неподалеку, и погребла к берегу.