Брат бури
Шрифт:
Потрясенные моим ужасным ревом мальчики спрятались где-то в подвале, а дядюшка Джоэль не больно шибко спешил с ответом. Казалось, он глубоко задумался. Наконец он тряхнул головой и сказал:
— Полагаю, ты прав, Брекенридж! Я немедленно напишу письмо с нашим отказом от их капитуляции и отправлю его вместе с деньгами старику Клинтону прямо счас!
— Вот теперь ты говоришь как подлинный исполин духа! — одобрил я дядюшкино решение, застрелив насмерть через окно пару фонарей во дворе, дабы немного успокоить свои расшалившиеся нервы. — Ладно! Пока ты занимаешься этим делом, я покажу твоим мальчикам несколько отличных фокусов с ножом!
Дядюшка Джоэль вернулся довольно-таки скоро, с деньгами
Очень скоро я почувствовал смутное беспокойство, потому как не в характере Элкинсов сидеть сложа руки в ожидании вражеской атаки. Мы привыкли всегда атаковать сами! Но что поделаешь! Клинтоны рассеялись по всему белу свету, я попросту не знал, где мне их искать, а потому не оставалось ничего иного, как ждать, когда же они сами заявятся сюда по наши души.
Я велел мальчикам поснимать с окон ставни и подремонтировать. Кроме того, я бродил по дому с бульдогом, пытаясь подыскать для него наилучшую стратегическую позицию, но проклятый пес всякий раз кусал дядюшку Джоэля, стоило тому подвернуться нам под ноги, и дядюшка Джоэль всякий раз вскрикивал так, будто ему очень больно. А слова дядюшки, произносившиеся в таких случаях по адресу бедного животного, вообще не поддавались никакому разумному толкованию!
Билл отсутствовал ужасно долго, и, решив, что подлые Клинтоны наплевали на белый флаг перемирия, я собрался было отправляться на поиски, как вдруг он появился сам, очень возбужденный и слегка сбледнувший с лица. Он сообщил, что передал Клинтонам записку и деньги, а еще он сказал, что ему удалось прознать, где находится их тайное логово. Он сказал, что наши враги стали лагерем в одном каньоне, в нескольких милях к югу от ранчо Гарфильдов, и что они, дескать, собираются атаковать нас перед самым рассветом. Билл предложил подкрасться к лагерю Клинтонов, едва стемнеет, и вырезать всех мерзавцев под самый корень.
При виде того, как в парне наконец просыпается бойцовский дух истинных Гарфильдов, я возликовал всей душой, и мы сразу же приступили к составлению планов нашей кампании.
Нам с дядюшкой Джоэлем предстояло незаметно проскользнуть по дну каньона и обрушиться на наших врагов с тыла, а мальчики должны были выждать и ударить во фланг. Билл припомнил, что в том каньоне есть одна узкая горловина, над которой он, со своими братьями, сможет затаиться на утесах, а когда Клинтоны обратятся в бегство, мальчики зажгут факелы, швырнут их вниз, прямо в ту горловину, и при свете своих факелов перестреляют всех этих подлых Клинтонов как куропаток.
Ну ладно. От такого замечательного плана мое настроение сделалось просто великолепным, и оно улучшилось еще больше, когда дядюшка Джоэль сам любезно предложил почистить мои револьверы. Я отдал ему свои шестизарядные, а мальчиков послал следить за подходами к дому, на тот маловероятный случай, если Клинтоны все-таки наберутся наглости и решатся атаковать нас при свете дня. Я выдал бульдогу большущий кусок сырой говядины, как следует вымоченной в смеси виски с порохом, чтобы поднять его боевой дух, и после того, как он сломал себе зуб, пытаясь меня укусить, мы с ним наконец стали добрыми друзьями.
Затем я любовно снарядил свою эскопету, всыпав в нее приличное количество пороха, крупной дроби и мелких гвоздей, а для большего впечатления добавил еще и изрядную порцию крупной каменной соли. Такое оружие, конечное дело, бьет не слишком далеко, но на близком расстоянии способно нанести
Я почему-то продолжал беспокоиться и все никак не мог дождаться, когда же наступит ночь, которая позволит нам навсегда стереть с лица земли разом все гнусное племя Клинтонов. И вот наконец она пришла, эта ночь, и мы сразу выступили в поход. Я подготовился к выходу гораздо раньше остальных, тайком подвязав красавицу эскопету к своему седлу, и ничего не сказал про это остальным, потому как знал: дядюшка Джоэль отчего-то панически боится этого оружия.
Добравшись до каньона, в котором разбили свой лагерь Клинтоны, мы разделились, предварительно привязав своих лошадей в гуще молодого сосняка, и мальчики сразу же направились вдоль края каньона, чтобы вовремя взять под надежный контроль ту самую горловину.
А мы с дядюшкой Джоэлем потихоньку спустились на дно каньона, и там была такая тьма-тьмущая, что невозможно было разглядеть совсем ничего, кроме кремнистых гребней, шедших поверху вдоль краев ущелья и блестевших под призрачным светом звезд. Дядюшка Джоэль даже не заметил эскопету, которую я, уходя от лошадок, забросил себе за спину. Мы дали мальчикам предостаточно времени, чтобы они успели добраться до нужного места, а потом, почти на ощупь, двинулись вперед по дну каньона.
Дядюшка Джоэль зачем-то производил столько шума, что запросто мог бы разбудить целую армию. В конце концов я велел ему снять сапоги, но теперь он стонал и ругался всякий раз, как наступал на острый обломок камня. Я вежливо приказал ему заткнуться, если он не хочет, чтобы нас тут перестреляли как кроликов.
Вскоре мы вышли на ровную тропу, и тут дядюшка Джоэль сказал, что он прокрадется вперед и высмотрит, уснули ли Клинтоны, а если уснули, то он начнет тявкать, как койот. Мне не хотелось отпускать старика одного, но он стал настаивать, и тогда я остановился в черной тьме под скалой, а он нырнул куда-то вперед и вскоре оттуда послышалось довольно похожее тявканье.
Я на ощупь протиснулся сквозь очень узкое место и неожиданно для себя сразу оказался на широком открытом пространстве. Тут же кто-то сдернул одеяло с фонаря; яркий свет ослепил меня, а на плечи мне упало лассо и стянулось, прижав мои руки к бокам. Одновременно со всех сторон раздались торжествующие дикие вопли, и на меня обрушилась целая толпа каких-то темных личностей.
Тогда я яростно взревел, повел плечами, порвав ту риату, словно шерстяную нитку, выхватил из-за спины эскопету и выпалил навскидку. Громовой выстрел разом смел всю напавшую на меня нечисть: люди посыпались на землю что твои кегли! Они орали, и визжали, и выли, а кто-то вдруг пронзительно заверещал:
— Ты, чертов старый осел! Ведь ты же клялся и божился, что все оружие разряжено!
— Наверно, он опять припер с собой ту проклятую артиллерию! — в ужасе взвыл какой-то другой голос. — Хватайте его, пока он не успел ее перезарядить!
Сразу после этого вопля я снова схлестнулся с набежавшей толпой в смертельной схватке. Ну, честно говоря, с теми из них, кто еще мог шевелиться.
Я слышал, как где-то неподалеку мой дядюшка Джоэль благим матом кричит «Караул!», но, боясь случайно подстрелить его в темноте — ведь фонарь давным-давно раздавили и великая битва продолжалась в полной неразберихе, — я не решался пустить в ход свои шестизарядные. Тогда я начал пробиваться сквозь толпу голыми руками, сбивая каждым удачным ударом с ног троих или четверых разом, а затем я обхватил стольких, скольких сумел, и слегка прижал их, но только до тех пор, пока не затрещали ребра, некоторых я просто отшвыривал в сторону, и не моя вина, если они случайно падали головой на камни, а другими, когда уже стало полегче, я аккуратно подтер дно каньона, чтобы не было так грязно.