Брат, держи удар!
Шрифт:
Филя приоткрыл дверь. Перед ним парень в черной робе и с газовым ключом в руке.
— Придурок, да? — весело спросил он.
— А чего ты грубишь? — насупился Филя.
— Сначала спрашивать надо, кто пришел, потом дверь открывать.
. — А у меня цепочка.
— А-а… Ну тогда ладно… Я из службы газа… Трубы надо глянуть.
— Проходи, — пожал плечами Филя.
Он впустил парня на кухню. Сам прошел в комнату. Если это вор, то брать в квартире нечего. Пустота. И скукота. Филя зевнул…
Вот у
Но пока надо потренироваться на русской старухе. Для начала — как делать ей предложение. Чтобы все чин по чину было…
Филя подошел к зеркалу. Принял картинную позу, отвел руку от груди.
— Мадам, прошу вашей руки и сердца! — баритоном вывел напыщенную фразу.
— Сердца нет, только печень и почки, — послышалось сзади. — Тридцать рублей за килограмм…
Филя аж подпрыгнул на месте. Развернулся на сто восемьдесят градусов.
В дверях комнаты стоял парень в черной робе. Одна рука засунута за борт куртки. Будто пистолет собирается достать.
— Знаешь, что у меня сейчас в руке? — насмешливо спросил он. — Отгадай с трех раз…
Внутри у Фили все заледенело.
— Может, не надо? — заскулил он.
— Что не надо?
— Убивать не надо…
— Убивать? Тебя?.. Да нет, ты что-то путаешь. Я человечиной не питаюсь… Ну так что, угадывать будем?
— Ну не надо…
— Не надо, так не надо.
Парень вытащил руку. Пистолета в ней нет. Зато есть деньги. Целая пачка в банковской упаковке.
— Здесь две тысячи долларов… Хватит на две тонны…
— Две тонны чего?..
— Ну, ты же любишь потроха. Сердце, печенку, почки…
— Да ты меня не так понял.
— И ты меня не так понял. Поэтому деньги я оставляю себе… А так бы они тебе достались…
— За что?
— Вот это уже деловой подход…
В течение десяти минут Филя слушал подробный инструктаж. Как ему отказаться от своих показаний против Никиты Брата.
— Если все сделаешь как надо, получишь деньги.
— Эти?
— Других нет…
Парень положил деньги на стол.
— Так что, договорились?
— Договорились, — кивнул Филя.
— А это тебе талисман… — Парень положил рядом с деньгами пистолетный патрон. — Храни его как зеницу ока. Он поможет тебе не свернуть с верного и оплаченного пути…
Глава 4
Видеокамера крупным планом показала лицо Никиты Брата.
Только что телекомментатор бодрым тоном рассказывал, какой он хороший. Мол, несмотря
Показывали, как Никита Брат выходил из машины, шел к зданию прокуратуры.
— …Я не считаю себя виновным, — говорил Брат. — Я официально заявляю, что не убивал гражданку Зайцеву. Просто есть некие силы, которым выгодно, чтобы я оказался за решеткой. Если выражаться простым языком, то меня подставили… Но я надеюсь, справедливость восторжествует. Наш российский суд — самый справедливый суд в мире. Я надеюсь, что закон и общество на моей стороне…
— Согласно официальным источникам, вы совершили побег из-под стражи, скрывались от правосудия. Чем вы можете объяснить свой поступок? — спросил репортер.
— Это не поступок. Даже не проступок. И тем более не преступление. Это стечение обстоятельств. Бежал не я, бежали преступники, которые взяли меня в заложники…
— По пути преступники убили много ни в чем не повинных людей…
— Да, этот факт имел место. Эти люди были такими же заложниками, как я.
— Но вас пощадили. Почему?
— Потому что, как вам известно, я человек не бедный. И за меня можно было получить выкуп… Я еще раз заявляю, я ни в чем не виновен. Я просто стал жертвой обстоятельств…
Александр Юрьевич Боровихин видел, как к Никите подошли двое в штатском. Вежливо взяли за руки и вывели из толпы журналистов. Он последовал за ними с видом мученика, страдающего за правду…
На этом репортаж с места события закончился. Больше никаких комментариев. Пока никаких.
Боровихин выключил телевизор и откинулся на спинку кресла. Нервно достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся.
Всего один репортаж, за ним правильно поданное событие. И все, из преступника-убийцы Никита Брат становится чуть ли не национальным героем. Жертвой… А на Руси издавна жалели жертв, сочувствовали им…
Звонкой трелью залился телефон. Боровихин вздрогнул. Звонил Патрон.
Трясущейся рукой Боровихин взял трубку.
— Телевизор смотрел?
— Смотрел…
— Ну, и что все это значит?
Патрон требовал объяснений. А что мог ответить ему Александр Юрьевич? Он и сам в трансе…
Эмоции в голосе Патрона обозначались едва-едва. Любой, кто не знал этого человека, сказал бы, что тот находится в стадии безмятежного покоя. Но Боровихин хорошо знал своего босса, холодного как лед и неприступного как скала. Всегда и со всеми Патрон держался с подчеркнутым королевским достоинством. И никогда не позволял себе никаких эмоций. Даже смертные приговоры он выносил без малейшей злобы или сострадания к провинившемуся.
— Я разберусь, я во всем разберусь, — нервно ответил Боровихин. — Разберусь и сообщу…