Шрифт:
Глава 1
Похоже, я влюбилась. Или нет, надо вот так: ВЛЮБИЛАСЬ. Запала, втрескалась, врезалась. И какие там ещё есть синонимы?
Вот если их сложить вместе, как раз и получится, что со мной случилось. Иначе не назовёшь. Потому что все мгновенно всё поняли. Он тоже. Но в тот момент мне было наплевать. Остальное просто перестало для меня существовать. Во-об-ще. Я больше ничего не замечала и не воспринимала. Только его. Увидела и…
Капец! Как последняя идиотка, застыла с открытым ртом, впялилась и не могла оторваться. И шевельнуться
По-моему, у меня даже сердце остановилось. Зато я впервые ощутила, что значит «бабочки в животе». Хотя раньше думала, это просто выражение такое, ну типа как «жизнь бьёт ключом». Звучит странно, но скажешь, и другим сразу ясно, о чём речь и что ты имеешь в виду. Вот и тут. К тому же ещё и красиво! Бабочки ведь. А на самом деле ничего не происходит: ни в животе, ни где-то ещё. Чисто эффектная фраза. Но теперь я уверена – это они и были.
Что-то такое лёгкое, приятное, щекочущее, отчего дыхание перехватывало, и голова кружилась, отчего одновременно хотелось и засмеяться, и заплакать, высоко взлететь и бесстрашно прыгнуть – да хоть в бездну. И ничуть не страшно.
Нет, словами толком всё равно не перескажешь. Но состояние такое, что даже люди, находящиеся рядом, его чувствовали. Или хотя бы догадывались. И не скроешь, не спрячешь, потому что ты невменяемый, не в силах себя контролировать.
Скорее всего, вид при этом очень дурацкий, вот и заметно. А мы были не одни. Я с Оксаной, а он с друзьями. Достаточно свидетелей моего позора.
Точно не скажу, но вроде они в это время тоже молчали, смотрели на меня, как я зависаю, и думали «Всё с ней понятно. Как дурочка втюрилась с первого взгляда. По самые уши».
Но это ещё не самое ужасное. Гораздо-гораздо ужаснее, что он – Оксанин брат.
Почему? Вроде ведь, наоборот: я могу расспрашивать о нём Оксану или навязываться к ней в гости, если захочу с ним увидеться. Это, конечно, да, но…
Подруга младшей сестры, всё равно как ещё одна младшая сестра. Не знаю, отчего, но парни именно так воспринимают. А значит шансов у меня ноль целых ноль десятых. Но тогда я это ещё не осознавала.
Да я вообще мало, что осознавала. В голове вертелись только одни мысли: «Он красивый. Лучше всех. Он особенный. И больше всего на свете я хочу быть с ним».
Так и представляю, как они ярко светящими буквами бегущей строкой мелькали в моих глазах. И все их легко читали, и наверняка ржали, не открыто, так в душе. А он щёлкнул у меня перед носом пальцами, словно я собачка, улыбнулся, хмыкнул.
– Эй, малая, отомри! Может, сама скажешь, как тебя зовут?
Я правда очнулась. Когда он разговаривал с остальными, я не слышала, а сейчас обратился прямо ко мне.
Голос у него тоже бесподобный. Он не просто звучал, он будто до меня дотрагивался. Вот честно, я его тоже ощущала, у меня даже мурашки по рукам побежали. И я растерялась, переспросила:
– Меня?
Потому что пока ещё не получалось как следует думать.
Он опять улыбнулся, приподнял брови.
– Ну а кого? Про сестру-то я точно знаю. А тебя первый раз вижу. – И чуть подался вперёд, став ближе. Совсем немного, но у меня дыхание перехватило. Прищурился, проговорил: – Или хочешь остаться таинственной незнакомкой?
– Я? Нет!
Какая ещё «таинственная незнакомка»? Мы, что, больше никогда не встретимся?
От такого предположения у меня внутри похолодело. Я по-настоящему испугалась и чуть ли не прокричала:
– Меня Ксюшей зовут. Ксюшей, – повторила ещё раз громко и чётко, специально, чтобы он точно запомнил, желательно навсегда.
А какое у него имя, я прекрасно знала. От Оксаны. Она же не раз упоминала, что у неё есть старший брат Слава.
Слава.
Вообще, конечно, так себе. Если бы полное было Станислав, можно было бы называть Стасом, если бы Владислав – Владом. Совсем другое дело. Но он – Вячеслав. Поэтому без вариантов.
Слава.
Вот не желаю, а оно само повторяется.
Слава. Слава. Слава.
Мне очень хотелось с ним заговорить, чтобы произнести имя ещё и вслух, не просто в никуда, а обращаясь к нему, и чтобы он подольше с нами задержался. Но я так и не придумала, о чём. А парни тоже не стали с нами разговаривать. Только Слава спросил у Оксаны, есть ли у неё ключи от квартиры, а то дома никого. То есть он не просто красивый, а ещё заботливый и внимательный. Но ключи у Оксаны были, а других тем не нашлось, и мы разошлись.
Точнее, парни ушли, а мы так и стояли. Я – потому что смотрела им вслед. Не всем, конечно, а Славе. И у меня сердце ныло, оттого что он от меня всё сильнее отдалялся и отдалялся. А Оксана – из-за меня. Дожидалась, когда я с места сдвинусь. Сначала молчала, потом не выдержала:
– Ксюш! – воскликнула. – Ну ты чего? – Заглянула в лицо, уточнила с сомнением, или с надеждой, что несмотря на очевидное всё же ошибалась: – Неужели на Славу запала? – И раньше, чем я успела ответить, категорично отрезала: – Даже не думай.
Я, между прочим, собиралась ответить «Нет», насколько возможно твёрже и уверенней. Но из-за её последней фразы вместо этого спросила:
– Почему?
– Да потому что абсолютно безнадёжный вариант, – с напором вывела Оксана, потом вздохнула. – Я, конечно, его люблю. Он мой брат. Но, Ксюш, реально.
– В смысле безнадёжный? – не поняла я.
– Он в этом отношении слишком легкомысленный, – пояснила она. – Не то, чтобы бабник. Просто несерьёзный. То с одной, то с другой. И всё на недолго. А сейчас вообще с двумя.
– С двумя встречается? Одновременно?
Ну не знаю. Он не такой. Не верю.
И действительно не такой, Оксана сама же и подтвердила.
– Не, не встречается. Пока только выбирает. Но никак выбрать не может. А они… девушки эти… уже чуть не передрались из-за него. – Мы всё-таки сдвинулись с места и теперь брели неторопливо в сторону моего дома. – Я сама не видела, но слышала, как парни обсуждали. Слава с друзьями. И ржали. Придурки. Типа зря их остановили, пусть бы на самом деле разодрались. Тогда ему и решать бы не пришлось. Какая победила, с той бы и замутил. Если ему особо без разницы.