Брат мой Каин
Шрифт:
Но он никого по-настоящему не любил, и другие люди платили ему взаимностью. Только по какой причине? Какие призраки бродили в этой тьме? Какие обиды могли там скрываться и узнает ли он о них когда-нибудь? Что, если все это вернется к нему и заставит его страдать от сознания вины… или он получит возможность искупить собственные прегрешения? Или, может быть, он в конце концов узнает о совершенных им благородных поступках, о теплоте и дружбе, воспоминания о которой доставят ему удовольствие, о нежности, которой он станет дорожить, несмотря на то что все это случилось в прошлом.
Но как бы усердно Уильям ни обшаривал
Возможно, именно по этой причине он ощутил какое-то нелепое разочарование, когда, добравшись до дома Калландры, услышал от служанки, что хозяйка ушла.
– Когда она вернется? – требовательно спросил гость.
– Не могу сказать, сэр, – ответила девушка довольно мрачным тоном. – Возможно, сегодня вечером, но, скорее всего, нет. Может быть, завтра, мне точно неизвестно.
– Это просто смешно! – вспылил Монк. – Ты должна это знать. Ради бога, скажи мне правду! Ведь я не какая-нибудь подружка, которую она не желает видеть и в то же время не хочет оскорблять.
Служанка набрала в грудь воздуха, а потом вздохнула, изо всех сил стараясь оставаться вежливой. Она уже много раз видела Уильяма в этом доме.
– В Лаймхаусе эпидемия брюшного тифа, сэр, – рассказала девушка. – Леди Калландра отправилась туда вместе с доктором Беком и, наверное, еще с несколькими женщинами. Я на самом деле не знаю, когда ее ждать обратно. Это никому не известно.
Брюшной тиф… Монку не приходили в голову какие-нибудь воспоминания на этот счет, связанные с его жизнью, но он мог ощутить страх и жалость в голосах других людей, а также заметить отражение этих чувств на лице стоявшей перед ним служанки.
– В Лаймхаусе? – переспросил он.
Это, наверное, была та самая вспышка тифа, о который говорил кучер. Именно брюшного, а не сыпного. Теперь сыщик вспомнил и недавнее упоминание леди Рэйвенсбрук об этой болезни. Он знал, где это случилось. Вниз по реке, неподалеку от Рич.
– Спасибо. – Монк уже повернулся, чтобы уйти, но вдруг спохватился: – Ах да…
– Я слушаю вас, сэр, – отозвалась служанка.
– Может, мне захватить для нее что-нибудь, смену одежды?
– Ну… Да, сэр, если вы туда поедете, она будет вам очень признательна. Может, вы возьмете и вещи мисс Эстер тоже?
– Мисс Эстер?
– Да, сэр. Она уехала вместе с леди Калландрой.
– Конечно.
Ему следовало бы знать, что она собирается в те места. Этот поступок мисс Лэттерли вызывал у Монка чувство гордости и был для него вполне понятен с точки зрения ее профессиональной подготовки. Тогда почему же он так рассердился? А ведь его действительно охватило раздражение! Стоя на крыльце в ожидании, пока служанка собирала вещи, складывая их в саквояж с мягкими боками, Уильм почувствовал, как его тело напряглось, а руки едва не сжались в кулаки. Эстер бросилась туда очертя голову! Собственное мнение оставалось для нее дороже всего. Она никогда не прислушивалась к чьим-либо советам, оставляя их без внимания. Монк до сих пор не встречал столь властной и своевольной женщины, которая часто колебалась там, где следовало проявить твердость, и оставалась непреклонной, когда возникала необходимость действовать с определенной гибкостью. Он пытался образумить ее, но все его усилия приводили лишь к ссорам. Детектив уже не мог вспомнить, сколько раз между ними возникали стычки по той или иной причине.
Служанка вскоре вернулась с саквояжем в руках. Монк ловко подхватил его и, торопливо поблагодарив девушку, вновь вышел на улицу, направляясь к площади, где, как было ему известно, он мог нанять кеб.
Оказавшись в Лаймхаусе, Уильям быстро узнал, где находится склад на Парк-стрит, превращенный теперь в больницу для тифозных. Стоило ему спросить о ней у какого-нибудь прохожего, как лицо у местного жителя сразу делалось испуганным, а голос начинал звучать тише.
На всю оставшуюся у него сдачу сыщик купил полдюжины горячих пирожков с мясом. Со свертком с этими пирожками под мышкой и саквояжем в руке он прошел через широкий дверной проем и поднялся по низким ступенькам. Запах человеческих испражнений, сырого дерева, угольного дыма и уксуса ударил ему в нос, прежде чем он успел достичь главной комнаты, которая раньше, вероятно, использовалась в качестве хранилища для тюков шерсти, хлопка или других подобных товаров. Теперь это помещение слабо освещалось несколькими сальными свечами, а его пол был целиком устлан соломой, накрытой одеялами, под которыми Монку удалось разглядеть фигуры не менее восьмидесяти лежащих людей, отличающихся друг от друга, похоже, лишь разной степенью измождения и страданий.
– Вы принесли ведра? – донесся до него чей-то голос.
– Что? – Стремительно обернувшись, Уильям увидел смотревшую в его сторону женщину с усталым, испачканным сажей лицом. Ее немного сальные светлые волосы были собраны в пучок, сбившийся теперь на затылок. Монк обратил внимание на ее широкую грудь и мощные бедра, но вот плечи незнакомки показались ему опущенными, и он не мог определить, была ли тому причиной привычка или усталость. Лицо женщины почти ничего не выражало. Она видела слишком многое, чтобы волноваться из-за чего-либо еще, кроме надежды или печали. И тем более не стоило переживать из-за незнакомца, у которого могло не оказаться ведер. Она давно привыкла к разочарованиям.
– У вас есть ведра? – повторила женщина свой вопрос уже не так громко, поскольку убедилась, что услышит отрицательный ответ.
– Нет, я пришел к леди Калландре Дэвьет. Извините. – Детектив бросил саквояж на пол. – Хотите горячий пирожок?
Женщина раскрыла глаза чуть шире.
Развернув газету, Монк протянул ей один из пирожков. Он еще сохранил тепло, а тесто оказалось рассыпчатым. Маленький кусочек отломился и упал на пол.
Женщина колебалась совсем недолго – ноздри у нее расширились, стоило ей уловить приятный аромат.
– Хочу. – Она торопливо взяла угощение и откусила кусок, словно опасаясь, что гость, чего доброго, передумает. Она уже забыла, когда в последний раз пробовала такой деликатес, тем более чтобы его предлагали ей в качестве угощения.
– Леди Калландра здесь? – спросил сыщик.
– Да, – ответила незнакомка с набитым ртом. – Я сейчас ее позову. – Она даже не поинтересовалась у Монка, как его зовут. Пирожки с мясом послужили ему лучше любых верительных грамот. Неожиданно для себя самой женщина улыбнулась.