Брат Томас
Шрифт:
Глава 26
В приемной на первом этаже я присел на край дивана, чтобы надеть лыжные ботинки, которые уже высохли.
Мои ноги еще не отогрелись. Я бы очень хотел усесться в кресло, положить ноги на табуретку, завернувшись в теплый халат, почитать хорошую книгу, поесть пирожных, запивая их кружками горячего какао, которые приносила бы мне фея-крестная.
Будь у меня фея-крестная, она напоминала бы актрису Анджелу Лэндсбери, играющую в сериале «Она написала убийство». Фея любила бы
Я поднялся и пошевелил еще холодными пальцами.
Караулило меня костяное чудовище или нет, мне предстояло вновь выйти в буран, если не в этот самый момент, то скоро.
Какие бы силы ни действовали сейчас в аббатстве и школе Святого Варфоломея, мне ни с чем подобным сталкиваться не приходилось, я никогда не видел таких призраков, и у меня не было уверенности, что я сумею вовремя разгадать их намерения и предотвратить беду. Если бы не удалось идентифицировать угрозу, мне потребовались бы сильные руки и храбрые сердца, чтобы помочь защитить детей, и я знал, где их искать.
Бесшумно — белая ряса глушила шаги — прибыла величественная сестра Анжела, воплощение снежной богини, покинувшей дворец, чтобы проверить действенность бурана, который она наслала на Сьерру.
— Сестра Клер-Мари говорит, что ты хочешь мне что-то сказать, Одди.
Брат Константин спустился вместе со мной с колокольни и теперь составлял нам компанию. Мать-настоятельница, естественно, его не видела.
— Джордж Вашингтон знаменит тем, что у него были плохие вставные зубы, — сказал я, — но мне ничего не известно о зубах Харпер Ли и Фланнери О'Коннор.
— Мне тоже, — ответила она, — и до того, как ты спросишь, сразу скажу, прически у них тоже разные.
— Брат Константин не совершал самоубийство, — сообщил я ей. — Его убили.
Ее глаза широко раскрылись.
— Никогда не слышала, чтобы за хорошей новостью так быстро последовала плохая.
— Он остается здесь не потому, что боится суда в следующем мире. Нет, он отчаянно тревожится за своих братьев в аббатстве.
Сестра Анжела оглядела приемную.
— Он здесь?
— Стоит рядом со мной, — я указал, где именно.
— Дорогой брат Константин. — От избытка чувств она запнулась. — Мы каждый день молились за тебя, и каждый день нам тебя не хватает.
Глаза призрака заблестели от слез.
— Ему не хотелось покидать этот мир, пока братья верили, что он покончил с собой.
— Конечно. Он опасался, что его самоубийство заставит их усомниться в его преданности Богу.
— Да. Но, думаю, его волновало и другое. Убийца ходит между ними, а они об этом не подозревают.
Сестра Анжела соображала быстро, но десятилетия
— Ты, конечно, говоришь о постороннем человеке, который забрел сюда однажды ночью, а брат Константин, к своему несчастью, оказался у него на пути.
— Если мы говорим о таком раскладе, то человек этот пришел снова, и теперь уже на его пути оказался брат Тимоти, а только что, на колокольне, он попытался убить меня.
В тревоге она взяла меня за руку.
— Одди, ты в порядке?
— Я еще не мертвый, но, с другой стороны, на десерт подадут пирог.
— Пирог?
— Извините.
Просто сорвалось с губ.
— Кто пытался тебя убить?
— Лица я не видел, — ответил я. — Он… носил маску. И я убежден, что знаю этого человека, он — не посторонний.
Она посмотрела на то место, где стоял мертвый монах.
— Разве брат Константин не может опознать его?
— Не думаю, что и он видел лицо убийцы. И потом, вы и представить себе не можете, какую малую помощь я могу получить от мертвых. Они хотят, чтобы справедливость по отношению к ним восторжествовала, очень хотят, но, думаю, должны следовать какому-то закону, запрещающему им вмешиваться в дела мира, к которому больше не принадлежат.
— А теоретически?
— Конкретно никого назвать не могу. Мне говорили, что брат Константин страдал от бессонницы и, если не мог спать, иногда забирался на колокольню нового аббатства, изучал звезды.
— Да. Аббат Бернар рассказывал мне об этом.
— Подозреваю, будучи на колокольне, он увидел что-то такое, чего видеть ему не следовало, никому не следовало, и его убрали как нежелательного свидетеля.
Сестра Анжела поморщилась.
— Создается ощущение, что у нас не аббатство, а какая-то клоака.
— Я ничего такого не говорю. Я прожил здесь семь месяцев и знаю, какие братья порядочные и набожные. Я не думаю, что брат Константин увидел что-то постыдное. Если он и увидел, так что-то… экстраординарное.
— И недавно брат Тимоти тоже увидел что-то экстраординарное, и его убрали как нежелательного свидетеля.
— Боюсь, что да.
Какое-то время она переваривала полученную информацию, а потом пришла к наиболее логичному выводу:
— А теперь ты увидел что-то экстраординарное.
— Да.
— И что… это было?
— Я не хочу об этом говорить, пока не попытаюсь понять, что же я видел.
— А ты что-то видел… отсюда и твоя просьба проверить, заперты ли все двери и окна.
— Да, мэм. И одна из причин, по которым нам теперь нужно принять дополнительные меры предосторожности по охране детей.
— Мы сделаем все, что нужно сделать. Твои предложения?
— Укрепляться, — ответил я. — Укрепляться и защищаться.
Глава 27