Брат
Шрифт:
— Вот значит как ты меня себе представляешь? — зло прищурилась лекарь.
— Это не я вас так себе представляю! Это вы себя так позиционируете!
— Хм. Лежишь передо мной связанный по рукам и ногам да еще дерзишь. Никак у тебя дал сбой твой легендарный инстинкт самосохранения?
— Ни в коем случае! Просто чем быстрее вы меня побьете, тем быстрее развяжете и у меня появится шанс не умереть от пищевого отравления.
— Ну зачем ты так наговариваешь на стряпню Миры. — покачала головой Полюшка. — Девочка действительно сильно старалась.
— Не сомневаюсь. Но одним старанием в этом деле никак не обойтись. Да вы сами попробуйте! Вон, тарелочка с ленивыми голубцами у вас под рукой стоит!
Подозрительно покосившись сперва на
— Из чего же она это сделала!? — воскликнула лекарь, отбрасывая в сторону практически полностью скукожившийся пробник и отодвигаясь подальше от тарелки. — И ты это съел!?
— В меня это впихнули! И как вы сами можете понять, я бы сейчас с удовольствием посетил уборную и избавился от всех этих яств, пока они не избавили этот мир от меня!
Подскочившая Полюшка мгновенно срезала с Виктора веревки и протянула ему бутылек.
— Выпей это немедленно и лети в уборную. А я пока приготовлю лекарства. — проводив взглядом буквально испарившегося парня, она лишь тяжело вздохнула, — Н-да, сама вечно ворчал на этих дурных фей, и теперь сама чуть такой же не стала. — Собрав набор требуемых бальзамов и микстур, она поспешила вслед за Виктором, одним своим видом разгоняя встречающихся на пути магов.
И все же от госпитализации Виктору отвертеться не удалось. Перепутанные Мирой сладкий и жгучий перцы, не говоря уже о десятках других пряностей, едва не закончились для него язвой желудка и лишь своевременное медицинское вмешательство помогло сохранить организм в относительной целости. Но две недели он все же провел на ставшей уже почти родной кушетке в доме Полюшки, питаясь исключительно лечебными бальзамами и микстурами. Все эти дни к нему рвались все без исключения феи хоть как-то приложившие руку к столь изощренной пытке, но всем и каждому следовал один и тот же ответ — "С предателями не общаюсь!". Сказать, что после таких заявлений в гильдии началась паника, значило не сказать ничего. Народ в скором темпе собирал вещички и брал пусть даже убыточные, но длительные задания. Каждый из заговорщиков никак не желал оказаться тем, на кого падет вся тяжесть мести одного излишне изобретательного артефактора и ближайшие месяцы планировал переждать где-нибудь подальше от Магнолии, чтобы дать Виктору время хоть немного остыть. Лишь главная виновница его очередного больничного не предпринимала никаких попыток улизнуть от ответственности и каждое утро приходила к лесному домику, чтобы просидеть весь день под дверью в надежде получить дозволение повидаться с Виктором. Вовсе не такого она хотела, готовясь к своей маленькой мести, за то, что он не взял ее на общее задание. За то, что посчитал слишком слабой. Она даже позволила Эльзе спокойно влепить себе пощечину, причем далеко не одну. В любой другой ситуации она непременно кинулась бы в драку с красноволоской, но в данной ситуации Мира осознала всю тяжесть своей вины и лишь попросила в ответ на пощечины позволить ей поговорить с Виктором. Эльза тогда не ответила ничего, вот и сидела она дни напролет под дверью, изредка роняя на деревянное крыльцо слезы.
— И не жалко тебе ее? — посмотрев в очередной раз в окно, поинтересовалась у своего пациента Полюшка.
— Жалко. Очень жалко. — тяжело вздохнул Виктор, с трудом впихивая в себя очередную порцию осточертевшего травяного настоя. — Но лучше я дам ей этот урок, чем его преподнесет жизнь. Чем быстрее она научится сопоставлять свои действия с возможными последствиями, тем лучше для нее.
— А ты жестокий учитель, Виктор. — хмыкнула Полюшка.
— Уж какой есть. — пожал тот плечами и принялся поудобнее устраиваться в кровати. — Полюшка? — позвал он лекаря, закутавшись в одеяло с головой.
— Что?
— Дайте ей, пожалуйста, что-нибудь поесть,
— Хорошо. — едва заметно улыбнулась хозяйка дома.
Кинув взгляд на поникшую девушку, Полюшка даже не стала привычно бить ее метлой.
— Идем, Виктор просил покормить тебя. — коротко бросила она Мире и скрылась за дверью.
Ждать гостью долго не пришлось. Непривычно тихая и скромная Миражанна уместилась за столом в гостиной и звучно сглотнула, увидев выставленную для нее еду.
— Он меня ненавидит, да? — едва слышно спросила она, не смея прикасаться к еде.
— Нет. Я знаю, каким бывает Виктор, когда он кого-нибудь ненавидит. Так что могу утверждать, что ненависти к тебе он не испытывает.
— Тогда почему он не хочет меня видеть? Почему он не позволяет навестить себя? Я же хочу извиниться! Я ведь даже не подозревала, что приготовленная мною еда окажется настолько ядовитой! Да, я хотела немного отомстить ему. Но ведь не так!
— И он это понимает, Мира. — усмехнулась Полюшка. — Виктор на удивление умный и рассудительный молодой человек. Просто ему надо время, чтобы остыть, а заодно придумать для тебя соответствующее наказание. Такой уж он человек, что не сможет оставить произошедшее без адекватного ответа. Увидев же тебя такой всей из себя раскаивающейся, он опасается, что дрогнет и не сможет отомстить. А это для него настоящая трагедия. Ты ведь не в курсе их с Эльзой истории?
— Нет. — помотала головой Мира.
— Раз они тебе не рассказывали, то и я не буду. Скажу лишь одно, Виктор стал таким, какой он есть лишь благодаря стремлению отомстить. Месть стала для него путеводной звездой в жизни. Именно поэтому его так опасаются все маги гильдии. Были среди них немногочисленные дурачки, что пытались задеть кажущегося таким слабым артефактора. Теперь все, кто умудрился так сглупить, стараются вообще не попадать на глаза Виктору.
— Как Лексус?
— Именно. Он один из наиболее показательных примеров изощренности Виктора в плане мести.
— А если я позволю ему отомстить так, как он только пожелает, вы позволите навестить его?
— Нет, не позволю. — сказала, как отрезала, Полюшка. — Но если ты сейчас съешь все, что я выставила на стол, то сможешь посидеть с ним с полчасика, пока он спит. И не торопись так! А то подавишься!
Смолотив все за пять минут, Мира требовательно уставилась на Полюшку. Неодобрительно покачав головой на столь скоростное сметание со стола всего съестного, лекарь, тем не менее, не стала отказываться от своих слов и наказав не шуметь, проводила девушку к своему единственному пациенту. Стоявшая в его комнате темнота, не помешала посетительнице разглядеть насколько сильно осунулось лицо Виктора. Его и так нельзя было назвать упитанным, а сейчас натянувшаяся кожа впалых щек четко обозначила скулы.
Тихонечко присев на стоявший у кровати табурет, Мира смахнула выступившие на глазах слезы и поправила слегка сбившееся одеяло. Больше ничего она сделать не могла и потому просто сидела и смотрела на мерно посапывающего Виктора. Раньше она никогда не уделяла ему столь пристального внимания и потому с удивлением обнаружила, что лицо ее друга несло немало следов отнюдь не спокойного детства. Едва заметный шрам начинавшийся на лбу проходил по левой брови и заканчивался чуть ниже глаза. Такие же шрамы вскоре обнаружились на левой же скуле и правой щеке. А левая кисть, которую Виктор постоянно скрывал под тонкой кожаной перчаткой, вообще оказалась одним сплошным давно зажившим ожогом. Позабыв обо всем на свете и полностью поддавшись своему любопытству, она оттянула край одеяла и преодолевая нахлынувшее смущение, принялась изучать видимую часть груди и живота парня. Помимо весьма привлекательного телосложения там обнаружились три небольших шрамика и фигурный ожог в виде молнии, по всей видимости прошедшей по касательной. Дальнейшее изучение тела оказалось прервано едва слышным покашливанием раздавшимся за спиной.