Братец
Шрифт:
«…Сегодня почти всю ночь не спала. Уж очень разволновалась. Неожиданно приехал Вася Ахметов. Это моя давнишняя симпатия. Вспомнилось былое, и сердце сжалось в груди. Какой он был когда-то молодец, а сейчас… впрочем, и я-то далеко не первой свежести. Мой-то сыч, не дав ему опомниться, сразу потащил его к себе. Это его вина, что мы не вместе. Любопытно было узнать, о чем у них будет разговор. Прижимаю ухо к стене. Великое дело иметь тонкую перегородку.
— Я, кажется, не вовремя приехал, Валя? Но ведь ты сам
— Не Валя, а Борис. Пора бы привыкнуть. Сколько раз можно говорить.
— Извини… Что случилось? Зачем я тебе?
— Понадобился… Ты лучше объясни, кто тебя надоумил шутить надо мной…
— Не понимаю, о чем ты?
— Сейчас поймешь… Вот, смотри, твоя работа?
— Ты же знаешь, никакого отношения к смерти Анджиевского я не имел. При чем тут Анджиевский? — говорит после некоторой паузы Ахметов.
— Листок зачем мне подослал?
— Я?! Да… ты… шутишь!
— Мне не до шуток. Это ты решил поразвлечься… Я тебе покажу, какой ты геолог…
— Да ты с ума, видно, спятил, Ва… Борис. Что с тобой происходит… обратись к врачу… С ума сошел, такое подумать… — бормотал Ахметов.
— Врешь… притворяешься… Сознайся, твоя работа, твой почерк, меня не проведешь. Слышишь, „Бештау“? Я слишком хорошо тебя знаю.
— Борис, мне не о чем больше с тобой говорить. Я все сказал. Ты оскорбил меня своим нелепым подозрением, и я ухожу… Ухо-жу.
— Нет, постой… Ты сейчас мне нужен больше, чем тогда, помнишь? — говорит братец. В комнате становится тихо. — Скажи, кто бы мог такую шутку со мной сморозить? Чего молчишь… — первым нарушает молчание брат.
— Ума не приложу… Кто-то свой… — отвечает Ахметов.
— Если свой, то кто и с какой целью? Потешиться? Лишний раз плюнуть в душу старику? А может, вовсе и не свой…
— Что имеешь в виду?
— Будто не знаешь… Забыл черные кожанки…
— С ума сошел… столько времени прошло, все быльем поросло, откуда им знать.
— Думай, „Бештау“, думай, что будем делать?
— У меня есть имя… штабс-капитан.
— И кличка тоже… Ладно, не будем ссориться. Фотографию привез?
— Привез. Зачем она тебе?
— Давай уничтожим, спокойнее обоим будет.
— Давно хотел это сделать… На, бери.
— Верю тебе. Понимаешь… ночами не сплю… Что делать? Подскажи, Василий. Больше мне не с кем посоветоваться.
— Меняй квартиру, — говорит Ахметов.
Они перешли на шепот. Сколько ни старалась, сколько ни напрягала слух, ничего не было слышно».
«…Братец исчез. Мы со Светланой не находим себе места. Не знаем, радоваться или нет. Вещи вроде были на месте. А это главное. Я рассказала ей о разговоре брата с Ахметовым. Начали на всякий случай названивать по больницам, вдруг нечаянно попал или сам кинулся под машину. Мог же он в конце концов стать настоящим мужчиной. В милицию не звонили. Боялись… И вдруг ночной звонок по телефону. Это брат. Он меня вызывает к метро. Я, конечно, пошла.
— Где шатался? — спрашиваю его.
— В Одессе. Искал Костю… черт бы его подрал…
— Мы тут со Светой думали, не случилось ли что с тобой.
— Вы только этого и ждете.
— Скажешь тоже. Нам какая радость. Живи на здоровье, — говорю я как можно мягче. А что я ему еще могла сказать».
«…Братец развил бурную деятельность по обмену квартиры. Сколько ни уговаривала его отказаться от этой затеи, все бесполезно. И вот однажды утром к нам пришел солидный мужчина в больших роговых очках.
— Кто там? — крикнул брат из своей комнаты.
— Пришли к тебе насчет обмена, — ответила я ему.
Братец нехотя вышел из своего убежища.
— Мне сказали, что вы хотите обменять квартиру, — обратился мужчина.
— Кто вам сказал? — спрашивает братец.
— Я был в аптеке и там случайно услышал разговор. Попросил адрес.
— Люська успела уже разболтать всем, — со злостью заметила я.
— А вы откуда? — допытывался брат, не обратив внимания на мое замечание.
— Я соискатель. Прибыл, как говорится, из собственной квартиры, — ответил мужчина, улыбаясь.
— А где проживаете?
— В районе Серебряного бора.
„У черта на куличках“, — подумала я.
— Почему меняетесь? — продолжал выпытывать брат, все еще подозрительно разглядывая незнакомца в больших роговых очках.
— Умер ребенок. Надо сменить обстановку. Квартира хорошая, можете не сомневаться.
Брат уехал смотреть квартиру незнакомца.
Я занялась хозяйством и не заметила, как наступил вечер.
Приехал он поздно вечером. На нем не было лица. Как тут не перепугаться?
— Где пропадал? Что случилось?
Он как-то странно посмотрел на меня, тяжело вздохнул, сказал:
— Скоро… скоро… Осталось недолго…
— Ничего не понимаю. Что скоро? Что недолго? О чем ты?
— Мне плохо. Я устал… Оставь меня в покое…
— Успеешь напокоиться. Как квартира-то?
— Век бы ее не видать.
— Я тебе говорила, лучше нашей не найдешь.
— Говорила, говорила… не найдешь, не найдешь… Спать хочу. Завтра расскажу все…»
На этом выписки из ее дневника обрываются. Что же было дальше? Имея в распоряжении кое-какие материалы на Карпецкого, я выехал в Пятигорск.
В Пятигорске с помощью местных товарищей мы нашли нескольких старожилов. Переговорили с ними, но они не могли ничего сказать вразумительного о Карпецком, зато хорошо помнили казнь Анджиевского. Показал я им фотографии Карпецкого и его сестер, но они их не узнали.
Вскоре после возвращения из Пятигорска мы решили пригласить Карпецкого-Корнеева на Лубянку и откровенно с мим поговорить. Как сейчас, стоит он перед мои? ми глазами. Высокий, седой старик, сохранивший военную выправку.
— Садитесь, Кар-пе-цкий Валентин Иосифович, — сделав ударение на фамилию, сказал я.