Братец

Востоков Владимир

При этих словах Карпецкий оглянулся, затем посмотрел по сторонам, как бы отыскивая человека, к которому были обращены мои слова, а затем спокойно произнес:

— Вы ошиблись. Я Корнеев Борис Георгиевич. Можете убедиться. Вот мой документ, — и он достал из пиджака паспорт.

— Назовите вашу настоящую фамилию?

— Я сказал — Корнеев Борис Георгиевич.

— Допустим. Тогда расскажите свою биографию и, пожалуйста, как можно подробнее.

Карпецкий начал излагать биографию. Он говорил спокойным, ровным

голосом, не сбиваясь, словно повторял заученный урок. Конечно, о службе в белой армии не было сказано ни слова. Тогда я решил прервать его рассказ.

— Приходилось ли вам служить в белой армии?

— В белой армии? — переспросил Карпецкий.

— Да, в белой.

— Служил по мобилизации два месяца, потом сбежал…

— А почему вы об этом не сказали?

— Это такой незначительный эпизод…

— Где и в качестве кого служили?

— На Кавказе, рядовым в обозе.

— В обозе… Продолжайте.

Карпецкий опустил глаза, задумался на мгновение и незаметно проглотил слюну.

Карпецкий продолжал досказывать свою биографию.

— Назовите свою настоящую фамилию, — снова попросил я Карпецкого.

— Корнеев Борис Георгиевич, — последовал ответ.

Тогда я ему предъявил фотографию.

Карпецкий долго вертел ее в руках, собираясь с духом, мучительно соображал, как ему вести себя дальше. Он не мог скрыть растерянности.

— Узнаете? — спросил я его.

— Уз-на-ю, — произнес он шепотом и перекрестился. — Да, я Карпецкий Валентин Иосифович. Что вы от меня хотите?

— Расскажите, Карпецкий, при каких обстоятельствах вы сменили фамилию?

— Все расскажу… Пришел час очистить душу… Было это после того, как нас в 1919 году разгромила Красная Армия и я бежал с частями Шкуро. Тогда я у убитого солдата взял документы и по ним приехал в Москву.

— В качестве кого вы служили в армии Шкуро?

— Офицером конвойного взвода.

— Конвойного взвода, говорите?

— Да.

— А что вы тогда скажете по поводу этого письма? — и я ему дал прочесть письмо Анджиевского.

Карпецкий долго и внимательно читал письмо.

— Карпецкий, повторяю вопрос: в качестве кого вы служили в армии Шкуро?

— В контрразведке.

— Чем занимались?

— Выявлял революционно настроенных солдат…

— Продолжайте.

— …и участников подпольной большевистской организации на Кавмингруппе, — закончил Карпецкий.

— Много удалось выявить?

— Не считал… Не помню.

— Придется подсчитать и вспомнить, Карпецкий. Что это за люди на фотографии? За что вы их расстреляли?

— Я не знаю… Я их не расстреливал… Тогда случайно шел мимо, ну, вот и…

— Значит, случайно… А на обороте ваша дарственная надпись, какому-то Ахметычу, тоже случайно.

— Что вы хотите от больного старика, у меня склероз, — и Карпецкий вдруг заплакал.

— Только

что вы сказали, что «пришел час очистить душу», а теперь говорите, не помните. Когда рассказывали биографию, вас память не подводила. Как понимать вас?

Карпецкий молча глотал слезы.

— Вам представляется случай облегчить свое положение — рассказать правду о деятельности в банде Шкуро. Итак, вспомните, Карпецкий, сколько вы арестовали революционно настроенных солдат и участников большевистского подполья?

— Поверьте мне… не помню. Знаю, что немало. Но сколько, не помню… ей-богу, — и Карпецкий перекрестился.

— Бог вам не поможет, назовите фамилии.

— Не помню.

— Кто такой Ахметыч, которому вы подарили фотографию?

— Мой бывший осведомитель.

— Это его фамилия или псевдоним?

— Фамилия, а кличка была «Бештау».

— А как его зовут?

— Забыл… склероз… понимаете, возраст…

— Вам известно его местожительство?

— Нет.

— Карпецкий, побойтесь бога, в которого вы верите. Вы же с Ахматовым, а не с Ахметычем, как утверждаете, недавно встречались, неужели думаете, что нам это неизвестно? Назовите других осведомителей, находившихся у вас на связи.

— Не помню. Их много… было, — продолжал упорствовать Карпецкий.

— Мы ждем от вас искренних показаний. Скажите, Карпецкий, какие ваши поручения выполнял Ахметов?

— Он состоял вестовым при штабе. Доносил о настроении солдат охранного взвода… Вот и все.

— Кто этот армянин, который стоит на фотографии рядом с вами?

— Не помню.

— Опять «склероз»… Так мы тогда напомним, Карпецкий. Это Сарапетян из военного трибунала. Где он сейчас?

— Не знаю… Клянусь богом, не знаю.

— Вы Сарапетяна никогда после того расстрела не встречали?

— Нет… вернее, кажется… однажды… не так давно… вроде бы его видел, здесь в Москве… но точно утверждать не могу…

— А остальных лиц, принимавших участие в данном расстреле, вы знаете?

— Нет.

— Ахметов имел какое-либо отношение к тем троим расстрелянным?

— Точно не помню, но думаю, что нет.

— Хорошо. Мы дадим вам время все вспомнить. Ответьте на такой вопрос. Вы принимали участие в расстреле коммунистов и лояльно настроенных к Советской власти жителей Кавмингруппы?

— Я?! Нет.

— А за что вы получили два Георгиевских креста?

— По совокупности… За службу царю…

— По совокупности вы случайно не знали Анджиевского Григория Григорьевича?

— Анджиевского?! Я много слышал о нем… Видеть не приходилось… Нет, не приходилось, — после некоторого раздумья медленно произнес Карпецкий.

— И даже на месте казни?

— Я имел в виду… живого.

— При каких обстоятельствах был арестован и казнен Анджиевский Григорий Григорьевич?