Братишка, оставь покурить!
Шрифт:
Я в ответ кричать не стал. Поднялся с кресла и сам прошел на кухню.
И совершил то, что в одно мгновение разрушило то, что могло вернуть мою жизнь в семейное русло.
— Ярик придет нескоро, — сказал я. — Я заходил в школу и забрал его. Он сейчас гуляет, чтобы мы могли поговорить спокойно.
Людмила замерла. Она сидела на корточках перед открытым шкафчиком. На мои слова она повернулась неловко (или расчетливо?), отчего подол домашнего платья задрался куда выше общепринятых норм.
— Ты был в школе? — удивленно спросила она.
— Да. А почему это тебя так удивляет?
Она опустила глаза к разверстому нутру шкафчика.
— Нет, ничего. Значит, Ярик сейчас не придет?
— Нет, мы с ним расстались перед подъездом, — до конца раскрылся я.
Вот тут, именно тут я и сделал глупость. Впрочем, может, это само провидение двигало мною когда я задал вопрос.
— Слушай, Людмила, пока суть да дело, отдай мне мои документы…
Дело в том, что когда я поступил в военное училище, по случайности (именно по случайности, потому что тогда ума для этого у меня не хватило бы) не сдал свой гражданский паспорт. Так он и валялся в домашних бумагах, полузабытый. Ну а теперь я вспомнил о нем. Потому что взамен своей справки мне выдадут паспорт, в котором будет отметка о судимости. А я подумал о том, что если удастся, попытаться устроиться куда-нибудь работать по старому, «чистому» паспорту.
Ну а вторым документом, который оставался у Людмилы, была моя «афганская» «корочка». Сейчас для участников войны в Афганистане предоставлены кое-какие льготы, в частности, бесплатный проезд в городском и пригородном транспорте. А мне сейчас это было бы весьма кстати.
Обрадованная моей реакцией на ее слова, Людмила замерла с початой бутылкой водки в руках. Повернулась ко мне и произнесла чуть смущенно:
— Ты знаешь, твое удостоверение о льготах сейчас у… — она опять осеклась, не решившись произнести ЕГО имя. — Он скоро придет и отдаст тебе…
Эти ее слова были подобны грому, который прогремел на ясном небе.
Это что ж выходит-то, братцы? Значит, по моему «Свидетельству» сейчас ездит и живет человек, который отнял у меня жену? Значит, потому и не подавала все эти годы на развод моя жена, потому что платила льготную квартплату по моим документам, потому что ее хахалю выгодно было пользоваться моей «корочкой»… Вдруг вспомнился телефон, который я увидел в прихожей и которого не было ПРИ МНЕ — тоже, небось, поставили по льготной очереди.
Наверное, все эти чувства мгновенно проявились у меня на лице. Потому что Людмила мгновенно изменилась лицом и зачастила, сбиваясь и проглатывая слоги:
— Ну, ты посуди сам: если есть возможность, то почему же ею не пользоваться…
Говорят, у разведчиков есть такая таблетка: каким бы пьяным ты ни был — проглотишь ее и сразу протрезвеешь. Врут, наверное. Но только ее слова стали для меня сродни той таблетки. Потому что я мгновенно протрезвел.
Это что же — простить? Можно многое простить, но только не такое. Предать мужа и пользоваться его льготами? И не только самой пользоваться, но и любовнику дать возможность пользоваться твоими же льготами?..
— Во сколько ОН приходит?
Людмила поняла, кого я имею в виду. Но она еще не поняла, что между нами все уже кончено окончательно.
— Через час, — бросила она взгляд на настенные часы.
— Через два часа я буду ждать Ярослава на автовокзале, — твердо сказал я. Короткая «расслабуха» закончилась. — Он должен принести все, о чем я говорил. И в первую очередь документы.
Людмила ничего не понимала.
— Но погоди, Костя… Ты ведь…
Я глядел на женщину, которая по-прежнему сидела на корточках перед разверстым нутром кухонного шкафчика с соблазнительно оголенными бедрами.
Лишь с этого момента она перестала для меня быть женой и стала обыкновенной… В общем, перестала быть женой. Она больше не была красивой, обаятельной и соблазнительной, желанной. Она перестала быть для меня женщиной, с которой еще десять минут назад я согласен был повторно связать свою судьбу.
— Я сказал: через два часа Ярослав должен принести мне чемодан и документы, — раздельно повторил я. — Деньги можешь не передавать!
Людмила ничего не могла понять.
— Но погоди, Костя! Что случилось?..
Однако я больше не желал объяснений.
— Через два часа на автовокзале!
Дверь громко щелкнула язычком замка. В памяти запечатлелись полные слез и недоумения глаза бывшей жены. И я знал, что больше в этой квартире не появлюсь. Меня здесь предали дважды.
Позже, когда я опять тащился в тряском автобусе, вспомнилось мне стихотворение, которое как-то мне читал Поэт — интеллигентный парнишка, за которого я вступился и который после того все время старался держаться поближе ко мне.
Как-то вечером, неумело затягиваясь подобранным «бычком», он нараспев читал стихотворение покойного уже Андрея Матяха:
«Давайте верить греку, Сказавшему: «Учти: В одну и ту же реку Два раза не войти! Ведь устали не знает Текучая вода, И все, что принимает, Уносит без следа». Был щедр на откровенья Практичный древний грек — Вне всякого сомненья Разумный человек. Для нас, своих потомков, Он мыслил не спеша В тени маслины тонкой, Под сенью шалаша… С тех славных пор античных Немало лет прошло, В моря из рек различных Воды перетекло. Но мы, пренебрегая Советом мудреца, Потоков проверяем Текучесть без конца. Отчаянно мечтая Минувшее вернуть, Мы, в лоно вод вбегая, Со дна вздымаем муть. Река, забот не зная, Бежит за веком век. На нас, с небес взирая, Хохочет мудрый грек… И вдруг — остановилась Текучая вода, И снова возвратились Ушедшие года. С безумною надеждой Мы вспенили поток. Да, все, как было прежде. Но… все-таки не то. И истина открылась В кристальной простоте: Река не изменилась, Да мы уже не те…— Понимаете, Константин Васильевич? — говорил потом Поэт. — Мы все так надеемся, что когда выйдем отсюда, все у нас пойдет, как прежде. А ведь такого, как было, уже не будет. И дома, в смысле семьи, такого, как был раньше, как бы мы и ваши родные к этому ни стремились, всего этого уже не будет. Андрей Матях, автор этого стихотворения, абсолютно прав! Пусть даже река попытается повернуть вспять — мы-то уже не те! — Он сплюнул и втоптал в землю скуренный до последнего предела «бычок». — Потому что из памяти и из души вытравить все вот это, — он повел подбородком в сторону ближайшей вышки с часовым и «колючки», — просто невозможно…