Братский круг - 3
Шрифт:
Засада была без хитростей. У обочины в деревьях устроились за упавшими деревьям и когда появился первый груженый грузовик произвели пару залпов и грузовик потерял скорость и съехал на обочину. Проверили кузов. В кузове оказалось несколько ящиков с продовольствием — консервы и сухари. Ящик спиртного вызвал некоторое оживление, но пить я не дал и оживление прекратилось. Впрочем, и ящик с бутылками мы забрали с собой. Новые партизаны нагрузились трофеями, и мы пошли на базу. Остальное подожгли и грузовик разгорелся пока мы уходили в лес. По дороге я слушал рассказы моих новых товарищей. Истории оказались похожими. Бой, ранение или контузия, очнулся вокруг немцы и никаких вариантов для сопротивления. Теперь их пригнали в местный лагерь и устроили нечеловеческие тяжелые условия жизни и для рекламы оставили один барак. Обитатели этого барака получают нормальный паек и работают на легком труде. Остальным втирают в уши — записывайтесь в эту команду и вам будут такие же преференции. Но надо честно рассказать кто такой и какое звание и доказать свое желание работать на Великую Германию. Есть те, кто не выдерживает голода и тяжелого труда и записывается. Тех увозят на грузовиках в какую-то школу. Учат бороться с Советской властью. Из пятерых четверо оказались рядовыми красноармейцами, а вот пятый был очень интересным человеком. Он оказался милиционером — работник уголовного розыска. Пошел в РККА добровольцем и оказался тоже красноармейцем, хотя и носил кубики как специальное звание. Его я решил использовать по специальности. Он будет у нас работать в качестве контрразведчика. У всех был вопрос — вот мы убили немцев, они же были пленными, значит мы нарушили законы войны и теперь мы военные преступники. Вот что отвечать людям, которые уже побывали в немецком лагере и рассказывают о правилах ведения боевых действий.
Пришлось проводить полит информацию. Рассказал про план «Ост» и том, что немцы считают нас расово неполноценными в случае победы фашистов всех нас ждет участь рабов и нас будут планомерно убивать, так много русских немцам в живых не нужно. И в партизанской войне пленных не бывает, мы расстреливаем немцев. Они же просто вешают партизан, захваченных живыми. Меня послушали и не стали больше задавать вопросов. Шли медленно — тяжелый груз и отсутствие сил, но винтовки никто не бросал. Не прошедший проверку шел молча и только один раз спросил — что будет с ним дальше. Пока на хозяйственных работах, затем пройдешь проверку. Немцы будут искать тех, кто напал на грузовик, но снегопад и метель заметет все наши следы, эта метель очень удачно для нас заметает следы. Уже на следующий день добрались до лагеря на болоте и наступил банно-прачечный день. Мылись новички и стирались, и стриглись, и брились. Никаких бород у меня в отряде не будет. Очень повезло, что они ещё не завели вшей и прочих насекомых. Это очень повезло. Пара дней отдыха преобразила людей и больше всего помогло с адаптацией после плена. Ежедневное прослушивание сводок боевых действий. Немцы не взяли Москву и и не взяли Ленинград. Шли бои за Севастополь. Немцы же все твердили, что и Москва, и Ленинград уже взяты и советские войска уже за Уралом. Только одно омрачало настроение моих новобранцев. Они были в плену. В Присяге же они клялись и не пожалеть самой своей жизни для борьбы с врагом. И все знали, что будет фильтрация и проверки и вполне возможен, даже не так трибунал будет по любому. А военный трибунал в военное время с приговорами разнообразием и мягкостью не отличается. Здесь я объяснил, к своим мы выходить не будем, мы будем воевать здесь и ждать наших здесь в Полесье и когда наши войска будут освобождать эту местность, и мы соединимся с РККА, но к тому времени каждый сможет показать и свой патриотизм и свое боевое мастерство. Боевые операции против немцев и полицаев докажут, что мы настоящие советские люди. Это немного успокоило бывших пленных и теперь люди ждали, когда пойдем взрывать и убивать врагов. Никаких особых боевых действий вести мы не могли. К трофейным винтовкам было по тридцать патронов и у моего автомата тоже с патронами было не очень. Долгий бой мы не могли вести боеприпасы отсутствовали.
На следующую боевую операцию пошли, но никуда уйти с болота не смогли. Нам встретилась группа беглецов из лагеря в количестве четверых человек. Они шли и искали партизанский отряд для того, чтобы присоединиться к этому отряду. Правда они не ожидали, что бывший милиционер вспомнит, как они в лагере согласились предать Родину и записались в барак к тем, кто польстился богатой пайкой и решил воевать на стороне Великой Германии. Сначала эти люди пытались рассказывать о своем желании убивать немцев. Но при обыске в подкладке пиджака у одного из них нашли аусвайс выполненный на куске шелковой ткани. С приказом всем оккупационным властям оказывать содействие лицу, предъявившему этот аусвайс. Задание у этих агентов было найти партизанский отряд и присоединившись к этому отряду навести на базу отряда карателей. При комендатуре была сформирована карательная команда из добровольцев. Пока в каратели записывали любителей. Предателей расстреляли и вернулись в лагерь. Нас получается уже ищут, но точного места не знают. Значит надо выйти в более дальний рейд и наследить в стороне от нашей базы.
Снова выход, но загрузка уже более солидная. Идем к мосту в пятидесяти километрах от нашего лагеря. Небольшой железнодорожный мост через небольшую речку. Железная дорога там местного значения. Мост деревянный. Взрывчатки у нас нет, потому и цель подобрали такую, что бы можно было сжечь. Узкоколейка, по которой вывозят торф вот мы этот мост и сожжем и немцам проблема и мы скинем с хвоста карателей. Мост охраняют, но охраняют плохо. Два солдата и ефрейтор, и смена поста через сутки. План у меня простой. Маневровый паровоз, что таскает платформы с торфом остановим и оставим на горящем мосту и паровоз пострадает и завал на остатках уничтоженного моста будут дольше разбирать. Немцев взяли живыми они сразу руки подняли и теперь и пятый наш новичок смог пройти проверку и застрелил одного из немцев. Остальных добили, уже не считая кто кого стрелял. Милиционер одел немецкий плащ и каску и остановил паровоз на мостике и тут пришлось валить и машиниста, он оказался полицаем дальше всё пошло по плану и мост загорелся охотно и состав тоже пострадал. Паровоз с горящего моста упал в воду и теперь перекрыл все возможности легкого восстановления моста. Обратный путь показался просто легким и шли с песнями. Партизанский отряд «За Родину» начал свою боевую деятельность и члены отряда могли занести себе в актив, уничтожение железнодорожного состава и моста. Пусть и небольшого, но ущерб врагу нанес. Впереди было самое трудное время в партизанском движении во время Великой Отечественной войны. Население на оккупированных территориях не спешило помогать партизанам. Очень многие ждали от немцев — уничтожения колхозов и восстановления частной собственности, открытия церквей и создания органов управления нового русского государства. Многие люди думали, что немцы освободили народ от большевиков и после этого будет восстановлена или монархия или Учредительное Собрание определит дальнейшую судьбу России. Никто не знал никакого восстановления старых порядков немцы не планируют, они планируют уничтожить большую часть населения, и остальные будут рабами у новых немецких хозяев этих земель. Первый звонок был. Колхозы немцы не распускали, наоборот заставили вернуть сельхозинвентарь и коров на место. В колхозные закрома. С другой стороны, на местное население давили банды из лесов. Партизаны оказались не теми беззаветными патриотами — бессребрениками. Под партизанские отряды косили многочисленные банды, которые скрывались в лесах и постоянно грабили местные деревни. Для защиты от них в деревнях немцы разрешили организовать отряды самообороны. Немцев всё равно не хватало, чтобы контролировать все населенные пункты и территорию между ними. Немцы контролировали ключевые точки — города, железную дорогу и другую инфраструктуру. Контролем остального занимались полицаи. В Белоруссию стали вводить полицейские карательные батальоны, сформированные из украинских националистов. Эти батальоны жгли села и уничтожали партизанские отряды. В период с 01 января 1942 года по 31 декабря 1942 года немцы и их пособники уничтожили практически все партизанские отряды и подпольные группы в городах и селах. Белоруссия не была чем-то необычным, ещё большие потери понесли партизаны на Украине там партизанское движение было уничтожено почти полностью. Силами работников НКВД не удалось поднять местное население на борьбу с немецкими захватчиками. Только то, что немцы стали претворять в жизнь план «Ост» — вывозя хлеб и товары с оккупированной территории и вывозя на работы в Германию почти всю молодежь привело к пониманию — немцы не считают местное население людьми, немцы считают всех животными и на человеческое отношение рассчитывать не приходиться. Немецкие штыки не несут свободы людям на оккупированных территориях, они несут голод, смерть и каторгу. И сначала 1943 года в леса к партизанам массово пошли местные жители и появилось массовое партизанское движение. Но партизанскому отряду «За Родину» надо было выжить в самую трудную пору и продолжать борьбу с немцами. Потому нам надо было искать пополнение в отряд. И нам нужны были пленные немцы. Проверка, предложенная мной, стала правилом. Новый кандидат в партизанский отряд должен был лично при свидетелях застрелить немца. И только после этого он мог рассчитывать остаться в живых. Если человек пришедший в лес отказывался расстреливать пленного немца, его просто расстреливали как изменника Родины.Жестоко скажите — так вариантов не было правило было простое — кто не с нами, тот против нас. Иначе выжить в лесу партизанам было невозможно. Проводить долгие проверки и проводить розыск свидетелей было невозможно. Потому и такое правило — убей немца.
Уже в марте случился интересный случай — в отряде уже было около сотни бойцов и к постам вышел человек и потребовал отвести его к командиру. Привели этого человека ко мне и это пришелец предъявляет шелковку — удостоверение представителя Центрального партизанского штаба и требует от меня сдать командование отрядом ему. Вот так просто — сдавай командование, принято такое решение. Но для начала я предложил ему убить немца и тут этот представитель рассказал мне о правилах войны и что мне не сойдет с рук убийство пленных. Я снова спросил — будешь стрелять, и не получив ответа просто застрелил этого посланца Центрального Штаба. Отряд уже давно мозолил глаза местным командирам. Приказы от них не принимает и действует самостоятельно, это раздражало местное партийное руководство. Особо раздражало, что отряд не отдал свое оружие на создание другого отряда, который должен был стать образцовым и показать Москве успехи местного партийного командования. Да и представителям НКВД не нужен был независимый партизанский отряд. Информация о расстреле представителя центрального штаба мгновенно дошла до всех
заинтересованных лиц и в Москву полетели шифровки о моем беспредельном поведении. В Москве тоже не поняли такого поведения. Что это за новые веяния расстреливать представителей Москвы. Нашлись и среди личного состава и моего партизанского отряда обиженные судьбой и мною и прилетевший конвой принял меня под белы руки и повез на следствие в Москву и ждали меня долгие допросы и трибунал, который открыто меня должен покарать за такое беспредельное поведение. Были ли у меня шансы на справедливый суд, минимальные шансы были, но по факту Центральный партизанский штаб требовал моей головы. Брали меня жестко и очнулся я уже в самолете увозящим меня в Москву и оглядев салон я обнаружил и пяток свидетелей. Это были как раз те кто был не в восторге от процедуры проверки…
Глава 16
Прилет в Москву для Архипова было возвращением в родной город. Будет ли из этого, что ни будь хорошее или принесет только горе его родным он пока не знал. Именно из этого города он ушел в ополчение и за этот город и своих родных он бился на подступах к Москве и ранили его здесь и здесь он попал в плен. Теперь вот будет решаться, что будет с ним дальше. Конвой злобно пихнул меня в спину и пинками направил его движение на выход из салона самолета. Мешок с головы мне не сняли и всем своим отношением показывали свое отвратительное настроение. Закинули в кузов автомобиля и поехали мы к тюрьме. Судя по разговорам рядом с конвоем и, свидетели обвинения. Надеюсь на Лубянке разберутся правильно в обстоятельствах дела. Мешок с головы сняли уже в кабинете следователя. За столом сидит мощный мужчина в форме с ромбами — дела мои или слишком хороши или слишком плохи. Комиссар государственной безопасности человек по определению очень занятой человек. Или разберутся или расстреляют. Данных моих не спрашивают и сразу вопрос — почему Вы расстреляли уполномоченного представителя Центрального партизанского штаба. Мой ответ ломает линию допроса. Уполномоченного Представителя Центрального партизанского штаба я расстрелял за отказ уничтожать немецких оккупантов. Комиссар остановился и помолчал, и снова задал вопрос, но уже явно не тот который хотел задать раньше. Обстоятельства, при которых Уполномоченный отказался убивать немецких оккупантов. Я, естественно, рассказываю. В партизанском отряде, который я создал и которым руководил до ареста мною установлено правило — каждый новый человек, который появляется в отряде для проверки должен расстрелять пленного гестаповца или немца карателя. В случае отказа от выполнения этого правила, этот отказавшийся человек считается предателем и с ним по обстановке или расстрел сразу или на допрос к особисту и все равно расстрел. Комиссар — и что прямо каждый человек проходит через такую проверку — да отвечаю каждый, нет у меня в лесу возможности проверять долго и что это такое за поступок — он видите расстреливать врага не будет. Во время войны и в лесу, там не нужны философы с абстрактной истиной. Практики нужны, идет война и убей врага лучший критерий истины. Вот так я считаю. Комиссар помолчал и спрашивает — кто может подтвердить Ваши слова. Так те пятеро, которых привезли со мной и могут подтвердить. Хорошо пока посидите попейте чай и бутерброды сейчас принесут и отдохните, пока мы свидетелей допросим. От чая я не отказался и бутерброды хорошо пошли. Даже если и расстрел, то хоть поем перед смертью. Прошло уже довольно много времени и меня никто не беспокоил и поставил стулья в один ряд и лег спать. Разбудили меня вежливо без грубости и отвели снова в кабинет к комиссару и там уже и сообщили. Мое дело рассмотрено и принято решение, и комиссар замолчал. И я молчу жду что дальше то будет. Решено Вас изъять из партизанского движения и направить для продолжения службы в управление особых отделов Красной Армии. Если Вы согласны, то Вам присвоят звание сержанта государственной безопасности и направят на фронт уполномоченным особого отдела на уровне полка. Есть — отвечаю куда надо туда и пойду служить и бороться с врагами нашего государства. Комиссар продолжает — я рад, что не ошибся в Вас. Пройдите в соседний кабинет и получите документы и награды. В соседнем кабинете меня сфотографировали на документы и пока делали фотографии я писал свою биографию и рапорт с отчетом о деятельности в партизанах. Примерно час делали фотографии и документы и принесли мне красную книжечку служебного удостоверения и две красные коробочки. И я наконец узнал — теперь у меня два ордена Боевого Красного Знамени — один за мужество в боях по защите Москвы и уничтоженный при этом немецкий танк и второй орден за мужество при создании и командовании партизанским отрядом. И пакет с подъёмными и деньгами за ордена. Комплект формы принесли тоже, и я переоделся и прикрепил два ордена на гимнастерку. Зеркало мне принесли из другой комнаты. От отпуска я отказался. Мне сказали- что мои родственники увезены в эвакуацию в Челябинск и мне, собственно, некуда идти. Потому получил направление и поехал на фронт.
Но на фронт я не уехал. Комиссар государственной безопасности Абакумов меня тормознул и отправил провести расследование здесь в Подмосковье, в прифронтовой зоне грабили военторговские грузовики и несколько раз ограбили машины, перевозящие готовый хлеб. Свободных людей не было и отправили меня. Не надо лишний раз доказывать — хлеб во время войны одна из валют. Водка, табак и хлеб. Это валюта, за которую можно приобрести всё, что угодно. Конечно, Архипов был пацан и не смог бы нечего сделать. Но теперь в теле Архипова был человек, который знал и понимал может и поболее, чем комиссар государственной безопасности Абакумов, я мог и ему рассказать о его судьбе много и разного. Но не стал. Не поверит и я отправился осматривать места нападения на грузовики. Кто мог нападать на грузовики в прифронтовой зоне. На самом деле вариантов немного. Либо немецкие диверсанты, либо изменники Родины, которые не успели уйти с немцами. И, с другой стороны, была ещё одна группа, которая могла нападать на грузовики — работники тыла, которые этими налетами закрывали недостачи. Вот три версии и были основными для первоочередной проверки. Работать мне пришлось в одиночку. Как я уже и сказал — свободных сотрудников не было. На попутке я доехал к первому месту преступления и стал осматривать местность вокруг. Из рапорта сотрудника, который раньше проводил проверку не было понятно откуда напали на грузовик, перевозящий товары для обеспечения командного пункта одной из армий оборонявшей Москву. При осмотре я и нашел место на опушке леса, выходящего к дороге, где и расположилась засада. Было вытоптано место за кустом, вытоптанный участок травы был небольшой и всего один окурок там нашелся. Обычный окурок от папиросы «Беломорканал» с характерным прикусом на мундштуке. Окурок был довольно свежий и соответствовал времени, когда произошло нападение на грузовик. Следов колесного транспорта или следов многих людей, которые выносили товар из грузовика не было. Делать выводы было рано осмотр одного места преступления не позволял делать обобщающие выводы. Значит надо осматривать следующее место преступления. Это место нападения было всего в километре от первого. Рапорт о осмотре этого места преступления был тоже малоинформативен. Здесь грузовик остановили и расстреляли водителя и экспедитора на месте остановки. Пошел искать место, где ждали в засаде преступники и тут тоже все было очень похоже на первое место нападения. Преступники ждали машину очень недолго и не успели натоптать. Опять так же отсутствовали следы колесного транспорта, на котором бы могли увезти добычу и опять всего один окурок папиросы «Беломорканал» и снова с похожим характерным прикусом папиросной гильзы. Забрав и второй окурок и составив схему места преступления, я отправился дальше осматривать очередное место преступления. Грузовик военторга остановился у обочины, и водитель и экспедитор вышли из кабины и были убиты из нагана. Сопротивления они не оказали. Опять небольшой участок вытоптанной травы за кустом, где ждал стрелок и опять только одна выкуренная папироса «Беломорканал». На окурке такие же следы. Следов перевозки или переноски украденных товаров не имеется.
Что теперь у нас было. Один стрелок из нагана. Небольшое время ожидания и машины останавливались сами. Значит это был знакомый человек и человек обладающий полномочиями остановить автомобиль. Значит преступник — знаком с водителями и экспедиторами военторга и не просто знаком, они несмотря на запрет останавливаться в рейсе — остановились и вышли к этому человеку. Это кто-то из руководителей военторга. Мало того в грузовиках, на которые произошли нападения не было груза. Налеты должны были скрыть отсутствие товаров в грузовиках. Что это означает. Означает это только одно товары были похищены ранее и автомобиль военторга не грабили, это имитация налета и ограбления. Надо проводить ревизию на складах военторга. Но не сразу. Возможно, там на складах уже всё подчистили. Надо поехать на склады военторга и там провести оперативные мероприятия. Надо посмотреть на работников военторга и понять кто из них мог организовать такую операцию — вывести со склада товары и зачистить подельников. Не могу поверить, что убитые не видели, что они выезжают с пустым кузовом и они же останавливались по требованию знакомого человека. И скорее всего можно сделать допуск — что это и был организатор хищений. Склады фронтового военторга. Кипит работа и одна за другой уходят лавки военторга в дорогу на фронт обеспечивать наших бойцов. Вот и контора. Здравствуйте и не надо искать. Разве так бывает. Заместитель руководителя военторга — пятидесятилетний мужчина, крепкого телосложения и весьма мужественной и располагающей к себе внешности. На поясе кобура с наганом и н груди значок «Ворошиловский стрелок» первой степени. Бывает или не бывает, но вот этого фигуранта и будем проверять первым. Причины моего решения. Как заместитель руководителя он имеет возможность контролировать грузоперевозки. Имеет возможность координировать действия своих подельников и на складах, и на выезде. По своим личным качествам этот подозреваемый вполне уболтает любого на любые действия. Больно он харизматичен. Кроме того, он отлично стреляет из нагана. И имеет наган на законных основаниях. Пойдем мы в кадры, чтобы не спугнуть этого деятеля. В кадрах я узнал, что этот человек прибыл месяц назад. Приехал с направлением из Центрального управления военторга на должность заместителя начальника управления фронтового военторга. Здесь же в кадрах нашлось и его удостоверение, с которым он прибыл. Документ был героический пробит осколком и повреждена фотография. Поднимаю глаза на кадровика и ещё не произнеся ни слова, получаю ответ на незаданный вопрос. Мы запросили Центральное управление и оттуда пришло подтверждение и по человеку, и по его данным. Удостоверение мы ему новое выписали взамен поврежденного осколком бомбы при бомбежке. По документам это Степанов Илья Петрович и теперь надо ехать в Москву и провести проверку этого ли Степанова Илью Петровича направляли сюда на склады «военторга». На работу сюда в Москву его перевели с Дальнего Востока и личные приметы будем запрашивать по линии особых отделов. Но может в Москве что-то узнаю и шифротелеграмму отправить можно только из Москвы. Вернувшись в Москву, я сходу нарвался на Абакумова и тот спросил, как у меня продвигается дело. Рапорт у меня был короткий — действует группа расхитителей государственного имущества, имеется подозреваемый и необходимо разрешение на запрос по линии особых отделов на дальнем Востоке. Разрешение мне дали, и я подготовил запрос и отдал шифровальщикам для отправки. И что бы не терять время отправился в центральное управление военторга. В управлении кадров нашли личное дело Степанова и сообщили, что личное дело привез сам Степанов. Я ещё раз уточнил лично привез, не фельдъегерь, как и положено. Молодой человек — сейчас идет война и все на фронте, это у вас служба простая и ордена дают без счета. Я не стал спорить и рассказывать за что у меня ордена. Я отправился изучать личное дело Степанова — в деле отсутствовала фотография с подписью кадровика из того места, откуда переводился Степанов и узнал от местного кадровика, что фотографии изначально не было и Степанов уже здесь в Москве сам сфотографировался и принес фотографию в кадры и даже не стал требовать компенсацию за потраченные деньги. У меня не осталось почти никаких сомнений — Степанов не тот, за кого он себя выдает. Но доказательства пока не пришли, надо ждать ответа с Дальнего Востока. Но и сидеть сложа руки не стоило, надо было выявлять окружение нашего подозреваемого. Надо выяснить — с кем на складах у него отношения и кто из водителей и экспедиторов с ним общаются. Но толкаться на складах это не самое умное. Надо искать куда сбывает Степанов похищенное. Там товара много похищено, на базаре не продать обязательно привлечешь к себе внимание. И что из этого следует. Из этого следует что похищенное имущество продают в Москве по магазинам и скупкам. Вывозят похищенное на грузовиках и везут к сбытчику и там машину разгружают. Значит занимаем наблюдательный пост и ищем ту машину, которая поедет в Москву. Поедет в Москву груженная и мы падаем этой машине на хвост. Значит нам нужна своя машина. Идем снова к Абакумову с докладом и просьбой о машине. Абакумов вполне вменяемый человек. Машину мне выделил и не требует всех арестовать и пытать. За что же его расстреляли при Хрущеве. В чем он был виноват. Ладно до тех времен ещё дожить надо, сейчас надо этого Степанова разоблачить и раскрыть дело. Сидим в засаде на развилке дорог — машины со складов выезжают по своим маршрутам все они груженые — это можно определить по звуку работающего двигателя. Те, что к фронту поворачивают налево, дорога на Москву идет направо. Пока все машины ушли к фронту. Ближе к обеду со складов выезжает два грузовика тяжело груженые еле едут настолько тяжело загружены. И вот наша развилка и грузовики поворачивают к Москве. Значит нам туда дорога за этими грузовиками, и мы тронулись. Отпустили грузовики вперед, и чтобы не спалиться на дистанции последовали за ними. Уже нет никаких сомнений грузовики тяжело загружены и едут в Москву. Вот и конечная точка нашего маршрута. Склады ОРСа Метростроя — вот где они и прячут похищенное. Здесь можно много чего реализовать. Метро строят несмотря на войну и у рабочих имеются деньги для приобретения всего что могут предложить. Ладно, пока с этим всё. Со складов вывезли два грузовика товаров и значит на складах военторга, может быть, недостача. И мы можем провернуть оперативную комбинацию. Направляем телеграмму в фронтовое управление военторга о выезде комиссии с ревизией. Наш Степанов запаникует и захочет провернуть очередную операцию «налет» и здесь мы его и прихватим. И сразу можем поколоть и водителя, и экспедитора. Ведь Степанов их спишет, и они это поймут и дадут показания на Степанова. Надо установить наблюдение за Степановым и найти место, где будет засада. Дорога только одна и много мест для засады не найти. Выход с территории складов только один. Но это официально на самом деле есть и ещё один выход в лес. В заборе из колючей проволоки имеется лаз. Там мы и делаем засаду. Пришла телеграмма и вот буквально через час после этого вручения телеграммы у лаза наш Степанов — вот он вылез с территории складов и отправился в лес искать место, и я за ним на цыпочках, чтобы не спугнуть. Место Степанов выбрал безо всякой фантазии почти вплотную к базе. Совсем опаску потерял. Хорошо здесь и буду его ждать завтра. Ещё с ночи я на посту у места засады, выбранного Степановым. Утром не проверяясь прибежал Степанов и стал в кустах. Спешит наш Степанов и делает одну ошибку за другой. Вот и не проверил место засады. А ведь здесь имеется засада и на него самого. Нервничает и курит одну папиросу за другой. Вот и вдали послышался работающий двигатель машины. Легко идет пустая. Вот и машина на подходе. Наш Степанов выходит из куста и машет рукой. Грузовик останавливается, и водитель и экспедитор лезут из кабины на землю и идут к Степанову. Степанов поднимает руку с наганом и целиться в них. И тут звучит выстрел, и рука Степанова бессильно падает вниз и из руки выпадает наган. Степанов поворачивается и видит меня и тут же пытается уйти в лес. Но у него это не получается. Снова выстрел и теперь левая нога у Степанова прострелена в колене. Водитель пытается убежать и тоже получает пулю в колено и с криком падает на землю. Экспедитор умнее и кричит, кто вы на нас напали диверсанты. Да, конечно, диверсанты напали и груз из машины украли. Экспедитор понимает и сразу заводит другую пластинку- я не виноват они все они все они меня заставили. Руки я всё равно связал всем и сразу приступил к допросу Степанова и не получил ни одного ответа. Молчит Степанов на кого надеется не понимаю. Ладно разберемся и загрузив всех захваченных в кузов я отправляюсь в Москву в Управление особых отделов. Именно там я получал задание, там и отчитаюсь. Те, кто надеется на свою крышу здесь на фронте весьма просчитался. Почему уверен во фронтовой крыше, так местный особист курит «Кэмел» который по Ленд-Лизу идет и только старшим командирам или на базар к спекулянтам. И так и так ему по честному эти сигареты не потянуть…
Глава 17
В Москве не обрадовались моим подозрениям. Но задержание человека, называющего себя Степановым, было наоборот воспринято с радостью. Теперь и докладывать было о чем.
Степанов раскололся и оказалось у него действительно фамилия Степанов он однофамилец того человека, чьи документы он присвоил. Известен был Степанов был тем, что трудился мошенником и был очень хорошим специалистом, он действовал на просторах СССР с 1920 года и при этом о нем и его похождениях не было нечего известно. Я согласился со Степановым, что такое могло быть, но вот сейчас — он явно работает на немцев и если он сдаст рацию и радиста, то на время радиоигры ему могут сохранить жизнь, дальше уж как получиться, но сейчас он останется в живых. Иначе никто и не будет рассматривать вопрос о изменении меры наказания. Проброс я делал наугад — никаких данных о работе Степанова на немецкую разведку у меня не было и свои предположения я сделал интуитивно. И попал в точку — Степанов задумался и заколебался. За свои только последние преступления светила ему «вышка», безо всяких вариантов «вышка». Я же давал ему надежду на жизнь, пусть и короткую, но всё равно более длинную, чем если всё останется как есть. Колебался Степанов недолго и стал давать показания. Он действительно завербован немецкой Абверкомандой 102 в самом начале войны. Документы ему подготовили немцы и они его забросили в наш тыл. Задача была закрепиться в управлении военторга Западного фронта и вести наблюдение за штабами армий входящих в Западный фронт. Основное место торговли автолавок военторга это штабы не ниже дивизионного. Я пошел с докладом к Абакумову, и Абакумов легко согласился на пробную радиопередачу немецким кураторам Степанова. Веры к Степанову не было, но он сдал и радиста, и рацию и к тому же в этот сеанс связи с немецким центром он должен дать координаты для сброса батарей к рации и дополнительных денег для работы. У меня возник вопрос — Степанов, Вы же похитили более чем на миллион рублей имущества, вам что не хватало. Ответ был обычный для преступников в любое время. Если можно, то почему нет.