Братство бумажного самолётика
Шрифт:
– Сам разберусь, – велеречивость Фрола в мгновение ока куда-то испарилась. – У вас примочка есть?
– Есть, я же сказал уже. Сейчас всё сделаю. Разувайтесь.
«Интересно, сколько же он жрёт? – подумал Ит, прикладывая смоченные в растворе марлевые салфетки к выпирающим плюснефаланговым суставам. – И где он берет деньги, чтобы столько жрать? Хотя, конечно, всё понятно, и что, и как, и откуда, но хоть постеснялся бы, что ли. Впрочем, такие не стесняются. И этот еще ничего, он, если мы всё выяснили правильно, пока что никого не убил. Ещё не убил. Ладно, не хочу об этом, не могу об этом, и не буду об этом думать, иначе я ему
– Нужно зафиксировать, – сказал он. – И пробудьте хотя бы час в покое, не ходите. Сегодня на ночь выпейте чаю с молоком, как я предлагал, и не переохлаждайте ноги.
– Опять шерстяные носки? – неприязненно спросил Фрол. – Ну сколько можно, лето на дворе…
– Вы же хотите, чтобы боль прошла? – спросил Ит. – Значит, сегодня носки. Поберегите ноги.
– Ладно, – сдался замдиректора. – Итгар Вааганович, вы составили список на июль?
– Уже заканчиваю, через час будет готов, – отрапортовал Ит, хотя список у него был готов ещё вчера. – Сегодня можно будет сдать?
– Нужно, – нашел к чему прицепиться замдиректора. – Очень бы хотелось, чтобы вы включили, наконец, пунктуальность, в список ваших добродетелей. Потому что вы в который раз уже запаздываете. Ещё раз опоздаете, лишу премии.
– Простите, постараюсь исправиться, – закивал Ит.
– Отчёты хотя бы готовы?
– Да-да-да, готовы, отдать сейчас? – Ит убрал примочку в шкаф, закрыл на ключ, и только после этого подошел к стеллажам, которые находились в дальней части кабинета. – Вот, пожалуйста. Июнь закрыт, и вот майские исправления.
– Занесёте всё вместе, – махнул рукой Фрол, которому, конечно, совершенно не улыбалась перспектива тащить самостоятельно к себе объёмистые папки. – И не тяните.
– Не буду тянуть, – пообещал Ит. – Скоро всё принесу.
– Вот и славно.
Когда дверь за Фролом Савельевичем закрылась, Ит с трудом подавил в себе желание плюнуть на неё, снова сел за стол, покрутил в руках карандаш, сунул в стаканчик, и приготовился жать следующего страдальца. Точнее, страдалицу. Впрочем, настроение у него уже стало улучшаться, потому что предстояла в его кабинете в ближайший час вовсе не трагедия, а нечто совсем иное.
Самым загадочным в этой истории было то, как химичка, Мария Львовна, в принципе сумела угодить в химички – судя по осторожным расспросам, которые нет-нет, да устраивала ей Берта, в химии Мария Львовна понимала чуть меньше, чем ничего. Все её уроки сводились к тому, что она, путаясь в формулах, читала ученикам по главке из учебника, а потом ученики переписывали выдержки из этих главок к себе в тетради. Контрольные она проводила чисто номинально, работы не проверяла, а оценки ставила наобум – хорошо, что четверки и пятерки. Она была не злой, нет, боже упаси; Мария Львовна была феерически, фантастически, феноменально глупой, до ужаса наивной, и влюбчивой, как мартовская кошка. По слухам, в Масловский детдом её во временную ссылку отправил какой-то большой любовник, причем отправил с непонятной целью – то ли уберечь эту красотку от своей жены, то ли наоборот, уберечь жену от притязаний Машеньки, с которой сталось бы придти домой, и всё в лоб высказать незнакомому человеку.
– Не понимаю, – говорила Берта. – Я искренне не понимаю, как у неё в принципе получается быть такой дурой? Это ведь нарочно
Ит догадывался, как, и понимал, что вопросы Берта задает, конечно, в риторическом ключе, но он порой и сам недоумевал, ради какой великой цели Марию Львовну терпят, именно что терпят, в детдоме, да еще и в роли учителя химии. Почему химия? Пристроили бы хотя бы трудовичкой, пол мыть и жарить яичницу она, разумеется, умеет…
– Итгар Вааганович, можно? – химичка стучать не стала, она, видимо, к его двери кралась, потому что обнаруживать свое присутствие не стремилась. – Я ненадолго.
– Заходите, Мария Львовна, открыто, – вздохнул Ит. – Что-то случилось?
«Пятница случилась, – подумал он. – Танцы в ДК. А потом случилось ещё что-то, что бывает по пятницам, и вот она здесь, ну конечно».
Мария Львовна, надо сказать, была действительно хороша собой – стройная, пышногрудая блондиночка с перманентом и подведенными глазами. Ладненькая милая фигурка, рост невелик (впрочем, тут высоких почти и не было), формы достойные, и во взгляде нечто этакое… туманное и многообещающее, но при этом наивное и чуть ли не невинное. Этакая Мэрилин Монро Мценского уезда. Одежда, правда, подкачала, потому что одежда эта была, во-первых, дешевая, и, во-вторых, подобрана безвкусно, аляписто, по мещански. Укороченная синяя форменная юбка, пиджак с ватными подплечниками, просвечивающими через слишком тонкую ткань, босоножки, расшитые бусинами – искусственный жемчуг и блестки. Полное фу, как говорила Берта, но, если принять во внимание вкусы шоферов лесовозов, вполне себе ничего. Для Морознова сойдёт.
– Итгар Вааганович, тут такое… – химичка тихонько прикрыла за собой дверь, и села напротив Ита за стол, облокотившись, причем так, что все прелести оказались как раз напротив докторских рук. – Такое… ну и, в общем, я опять к вам.
– Понял, – коротко кивнул Ит. – Вы снова?
– Ну… да.
– Мария Львовна, я же рекомендовал вам пользоваться средствами защиты, – безнадежно вздохнул Ит. – Ну вы же взрослый человек. Я понимаю, порыв, страсть… лето, наконец, но надо же как-то всё-таки думать головой-то!
– Кончились, – Мария Львовна мило покраснела. Ит откинулся на спинку стула, чтобы находиться подальше от прелестей, и покачал головой.
– Ну так купите, – с неприязнью произнес он.
– Стыдно, – она покраснела ещё гуще. – Надо в Пермь ехать.
– Так езжайте, – Ит рассердился. – Ладно, это вы уже сами. Что на этот раз?
– Чешется, – полушепотом произнесла она.
– Угу, – Ит поморщился. – Нет, ну так нельзя. Хорошо, в этот раз, судя по всему, молочница. А если сифилис? Вы позора боитесь? А без носа остаться не боитесь?
«Застращаю, – подумал он. – Ох, застращаю. Надеюсь, на пару недель хотя бы хватит».
– Боюсь, – Мария Львовна вытащила из кармана подшитый кружевом платочек, и промокнула глаза. Промокнула, впрочем, очень осторожно, чтобы не повредить тени. – Очень боюсь. Но, понимаете, так бывает, что…
– Бывает, – согласился Ит. – Люди взрослые, порой и не такое бывает. Но думать всё равно надо. Вот что, зайдите ко мне через два часа, отолью свечи, сделаете курс. Но чтобы в следующий раз приобрели изделие номер восемь, и носили с собой. И ещё, Мария Львовна, будьте вы разборчивее в выборе. Что это за кавалер такой, если у него даже на защиту денег нет?