Братство Чародеев
Шрифт:
Вампир отвернулся от побагровевшего Бораца и зашагал к своему шатру. Егерь за его спиной упал на колени, глаза имперца испуганно округлились, и он тщетно ловил ртом неожиданно окаменевший воздух. Юноша остановился. А стоит ли этот поступок последствий? Стоит ли разбирательств с Агоном, отчего его военачальник неожиданно отошел в мир иной? Стоит ли душевных терзаний, которые наверняка потом одолеют Эйдора? Стоит ли снов…
Борац тяжело повалился на бок, во взгляде военачальника застыл ужас, но в следующий миг он сипло и жадно вдохнул.
– Собирай своих, – бросил ему Эйдор.
С этого момента егерь ни разу не сказал чародею лишнего слова.
Поисковый
Солнечным утром, когда отряд расположился на опушке чудесного соснового леса, юный чародей вышел из лагеря, прошел мимо часовых и ушел в чащу. Угрюмые взгляды дозорных он проигнорировал, наслаждаясь принятым ночью решением. Как ни странно, к нему его подтолкнул разговор с Барсом. С новым другом, если так можно назвать человека, которого ты никогда не видел и никогда не увидишь. Невозможно быть свободным, когда ты за кого-то отвечаешь, так он сказал.
Агона ждал большой сюрприз.
Император и правда удивился, но двумя днями позже, когда понял, что вампир бесследно растворился в лесах Нирана и закрылся щитом от всех усмийцев. Эйдор же тем временем вышел на тракт к Балиону, и на лице его больше не было печати мрака и усталости. Юноша улыбался.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
Одного глотка Улыбки оказалось мало. Агон с ненавистью посмотрел на зажатый в руке полупустой пузырек. Маг, император, носитель божественной силы стал рабом хитроумного зелья. Интересно, что за ингредиенты в этом сладком напитке? Почему он не может нормально соображать без него? Отчего путаются мысли, а внимание становится рассеянным? Куда исчезают детали, столь ясно видимые, когда Улыбка вступает в силу? И почему ему стало не хватать одного глотка?!
За пологом походного шатра слышалось хриплое дыхание спящего Сына Ветра да далекий шум воинского лагеря. Пропахшая дымом ткань палатки стала императору привычнее довоенных покоев. Агон поднес склянку к лицу, вглядываясь в прозрачную жидкость. Минуту он любовался искрящимся напитком, а затем вторым глотком опустошил пузырек и откинулся на спинку кресла. Чародей медленно прикрыл глаза, дожидаясь, когда зелье начнет действовать. В последнее время он все чаще и чаще размышлял о внутренних проблемах Империи, уверовав, что внешние беды это лишь вопрос времени. Ему удалось сломать хребет Коалиции, пусть и ценой многих жертв. Но теперь будет легче. Ниран вышел из игры, когда разбился о тяжелую кавалерию Мереана. Войска Коалиции отрезаны от Заслона, а значит, что чудовищные машины Эймора в рядах союзников уже не появятся. Сейнар почти полностью захвачен. Осталась только Мирамия. Последняя твердыня старого мира.
Чародей чувствовал, как вокруг сгущаются тучи. С грустью, обреченностью, тенью злобы и беспомощности, но чувствовал. Он раб наркотика, а рабы не имеют права управлять империей. Да и взгляд на справедливость и внутренний закон оказался у Агона не таким, каким его жаждал увидеть двор. По Мереану от востока и до запада смертельной
Если бы не тройной кордон из Детей Серпа – не обошлось бы без прямых покушений. Из столицы шли донесения Стилета о новых деталях заговора. Все чаще и чаще мелькало имя таинственного Алеано, которого, судя по всему прочили на трон вместо «безумного наркомана». Пока император сражается на востоке, на западе двор мутит воду и плетет интриги. Стилет остался последним из тех, в ком Император был уверен как в себе. Если не считать Ваогара, который осел на севере, в Кронее, и, как казалось Агону, ушел на покой. Миссия паладина-отступника провалилась, лучшие бойцы Тайных погибли в роковой схватке на Забытом перевале, да и он сам, изуродованный магическим огнем и лишь чудом выживший – не мог сражаться так, как прежде.
Больше у Агона никого не осталось. Даже «верный» Женарг теперь похож на шкодливого пса, затаившего злобу на хозяина.
Война на юге шла к завершению, чародей был в этом уверен. К лагерю Мереана близилась вторая волна мобилизации, а Заслон Эймора обложили союзные войска Балиона. Еще сомневались вожди Лихих Степей, но обещанных наград за помощь в войне уже жаждали.
Может устроить волну террора? Казнить всех, кого он только подозревает в измене? История знала много правителей, впавших в манию преследования, и превратившихся в сумасшедших тиранов. Для того ли Агон начинал перестраивать этот мир? Конечно же нет! Вот только с каждым днем на сердце становилось все тяжелее. Он чувствовал, как огромный зверь под именем Мереан медленно встает на дыбы, чтобы выбросить из седла хозяина.
Агон с тяжелым вздохом обратил взгляд к кипе свертков с донесениями и подумал об Эйдоре. Мальчик оказался умнее старика. Как бы чародею хотелось бы также взять все и бросить. Но раз он кашу заварил значит, ему и ложку в руки. Вампира маг не осуждал, хотя, конечно, было досадно, что юноша не проникся его идеями. Отличное было бы подспорье в делах и великолепное устрашение для обнаглевшего двора.
Протянув руку, он взял первое из писем. Отчет от одного из халдийских наместников. Цифры, слова, сухие фразы. Все прекрасно, все великолепно, все счастливы новой власти. Идиллия. Доклады от людей Стилета по этому округу должны доставить под утро. Будет время сравнить, как на самом деле работает имперский чиновник. Заботу об армии Агон полностью переложил на широкие плечи Фроза Могучего. Новый генерал был правильным солдатом, знающим все мелочи воинского искусства. Ему можно доверить войско.
Второе письмо пришло из земель бывшего царства Хинн. Достаточно расплывчатое, восторженное, тысячи поклонов «прекраснейшей из прекрасных». Агон давно передал власть над Златовлаской одному из самых преданных, на его взгляд, чародеев. Старый Фарим много лет служил Мереану верой и правдой, но в последнее время все реже появлялся в окружении императора. Владыку мучили дурные предчувствия. Нужно проверить колдуна, почитать его мысли. Но это позже…
Агон не знал, как ошибается с приоритетами. Пока седовласый император читал почту, в далекой столице, в шикарных апартаментах постоялого двора «Шесть оленей», на коленях стоял Стилет, и его обожающий взгляд скользил по телу Златовласки. Морщинистый Фарим сидел в роскошном кресле, почесывал воспаленную кожу на запястье и с задумчивым видом наблюдал за тем, как на утонченном лице убийцы царит влюбленное выражение.