Братство Креста
Шрифт:
…Губернатор очнулся от забытья. Беззубые собаки, ядовитые коровы… И с козами, наверняка, не всё ладно…
— Не только древняя грязь, — неслышно повторил Артур, отмывая руки после знакомства с телячьим хвостом.
Не обращая внимания на мольбы Станислава, он подошел к трем старичкам на завалинке. Старички выглядели так, словно дошли с императором до Москвы и обратно. У одного не хватало верхней губы, наполовину заросло веко, а вместо пальцев имелось подобие сросшейся клешни.
Второй дед был дауном. Он гордо носил расшитую серебром дырявую мантию, а больную щеку подвязал шелковым шарфиком. С его одутловатого лица капали одновременно слюни, сопли и слезы. В немытых пальцах он мял хлебную
«Кто-то ухаживает… — машинально отметил губернатор. — Любящее потомство. Интересно, кого же они нарожали?» Третий дедушка, тот самый, что пытался уберечь Коваля от собак, казался самым разумным. К числу явных недостатков можно было отнести пятнистую кожу, — видимо, следствие перенесенного лишая, сросшиеся с головой ушные раковины и не заросший на макушке родничок. Дед прикрывал голову бравой треуголкой с воткнутыми сверху перьями Железной птицы, но периодически снимал ее, чтобы поймать вошь.
— Клаус, спроси его, как проходит болезнь?
— Он говорит, что болезней много, но черную язву наслали ведьмы и колдуны, живущие особняком за старым кладбищем. Сначала всё болит — всё тело. И жар, страшный жар. Потом опухает лицо и живот, язык не помещается во рту. Проходят два дня — и на шее, в подмышках появляются камни, что ли…
— Можно не продолжать, — хмуро кивнул Коваль. — И кто придумал, что чуму наслали ведьмы?
— Его преосвященство благословил генерала Аваля на святое дело, на аресты мерзких пособников дьявола! — из беззубого рта полетели брызги слюны, так что гости невольно отпрянули. — Уже поймали многих, доберутся и до тех, кто насылал порчу… А ты, я тебя видел, — вдруг захихикал он, наставив кривой палец в грудь пивовару. — Ты один из тех, кто приходит через Ползущие горы, верно? Вы все там тоже колдуны… Ха-ха! Никто не может пройти через лес Когтей и горы, кроме колдунов. Может, ты тоже пришел, чтобы заразить коров моего сына или наслать на нас черную язву? Вот я скажу жандармам, они живо посадят тебя на кол или вздернут!
— Пойдемте, герр Кузнец, — в отчаянии сплюнул Клаус. — Вот поэтому мой отец не любит ходить в город. Он имеет дело только с торговцами из корабля.
— Из какого корабля?
Артур захлопнул за собой люк, а с улицы всё неслись проклятия старика.
— Корабль, его принесла волна, — засмеялся пивовар. — Да вы увидите, там много кораблей.
— Вы спросили их насчет посольства? — в нетерпении набросился Станислав.
— С ним тяжело говорить, — отмахнулся Коваль. Он думал о коровах и Железных птицах. — Всё разумное население поперлось слушать святош. У них месса по радостному поводу. Собираются поджарить очередную партию ни в чем не виновных женщин.
— Откуда ты знаешь? — замер поляк.
— Как откуда? Этот динозавр сам сказал. Все ушли на фронт.
— Нет, с чего ты взял, что казнят невиновных? — взгляд ксендза отражал крайнее неодобрение. — Уж не считаешь ли ты, пан Кузнец, что пастырями верующих выступают кровожадные злодеи? Я немного лучше знаю здешних людей, я бывал тут. Конечно, многие горожане грубы и невежественны, многие страдают болезнями, но ты же судишь, ни о чем не спросив! Им тяжело, им приходится отбиваться от дикарей и голодного зверья, но большинство верит в святой Крест и чтит бога. Ты ведь не знаешь, с какой радостью эти простые бедные люди согласились участвовать в Великом посольстве! Их епископ, конечно, не столь изощрен в науках, как твои книжники… Но он простой и честный человек и не терпит во дворце и в городе всякую нечисть…
— Эка тебя разобрало, — задумчиво сказал Карапуз. — Чисто молока с соленым огурцом нажрался, так и поносит беднягу.
— Слушай, пан Станислав! — Артур медленно сдавал задом, стараясь не сшибить хлипкие постройки горожан. — Насчет нечисти во дворце, — это ты по Христофору проехался, или мне показалось?
Святоша, надувшись, демонстративно глядел в сторону. Клаус, не понимая, из-за чего перепалка, озадачено вертел шеей.
— Я обещал тебе найти концы вашего посольства и делаю, что могу, — Коваль старался говорить спокойно. — Мне тоже не нравится, когда пропадают две тысячи человек. Только мне безразлично, в кого они при этом верят. Мы искали и продолжаем искать, но дальше Парижа не пойдем. Это мое первое слово. А вот второе. Как учтиво заметил господин капитан, если ты, пан Станислав, упаси господь, запьешь соленые огурчики или кислую капустку молочком, с тобой что будет? Вот именно, конфуз случится. Так скажи мне, святой отец, у тебя никогда в жизни поноса не было?
— Не понимаю, причем тут месса и решения его преосвященства?! Ты богохульствуешь, пан губернатор! Не к лицу…
— Ни намека на святое, — уперся Коваль. — Я только хотел спросить, пан Станислав, ты кого бьешь, когда у тебя понос? Может, ты собаку соседскую убиваешь или самого соседа поджечь готов? Ну, да… сосед больно здоровый, может и сдачи дать. Ты, небось, бегаешь в соседнюю деревню. Там бабка старая живет, заступиться за нее некому. Зато, чуть кто обосрался, сразу к бабке — по репе ей сапогом! Верно я говорю? Просто и без напряга, да, пан Станислав? И не нужны расходы на ремонт канализации, согласись?… А тут не один человек, тут целый город огурцов натрескался. Ты посмотри, что у них творится: вода гниет, трупы по реке плывут. Конечно, прав местный монсеньер, самое время парочку соседских бабок повесить! Глядишь, поносить перестанем? Как думаешь, пан Станислав?
— Я хочу, чтобы вы меня выпустили, — ксендз играл желваками. — Я один схожу к Дому инвалидов и всё выясню.
— Слушай, а ведь здесь живет гораздо больше народу, чем было в посольстве. Тысяч тридцать, если навскидку.
— Ну и что?
— Как что? Ведь у них беда. Вот мне некогда. Совершенно некогда, надо вывозить людей на большую землю, а я волнуюсь, ищу, чем бы помочь этим охламонам. Ты, конечно, если настаиваешь, можешь топать, — Артур застопорил машину, откинул люк. — Никто тебя не держит. Но мне всё же кажется, надо сначала понять, что творится в городе, а потом лезть с вопросами. Один местный житель, религиозный, кстати, человек, как-то сказал, что Париж стоит мессы. Так что потерпи, святой отец!
15. СВИНЬЯ СО СВИСТУЛЬКОЙ
— Значит, трактирщика зовут Портос? — уточнил Артур, оглядывая корабль. — Интересно, остальные трое тоже тут?
— О чем вы, герр Кузнец? — удивился Клаус.
— Нет, нет, это я так, к слову…
Избитая рыболовецкая шхуна вросла в дно канала, зажатая горами мусора, как раз между бульварами Бурдон и Бастилии, в трех шагах от одноименной площади.
Райончик отдавал явным блатным душком. Местные законы здесь были не в почете. Многие жители хлопотали по хозяйству, не уделяя внимания гражданским обязанностям. Ни на мессу, ни на казнь пойти никто и не подумал. Если доселе Артур встречал опустевшие сарайчики, остывшие очаги и беспризорных детей, то за площадью Бастилии обстановка резко изменилась.
За броневиком неслась ватага подростков, один другого страшнее и чумазее. Сначала они боялись приближаться и крались дворами, но заметив в люке ухмыляющуюся рожу Карапуза, осмелели, и последние триста метров пути Коваль вез на броне небольшую армию. Он вглядывался в хохочущие, визжащие рожицы, отыскивая в них следы деградации, но видел лишь самых обычных детей. Голодных, оборванных и до невозможности довольных неслыханным приключением. Взрослые тоже интересовались, некоторые бросали занятия и спешили вслед стальному чуду.