Братство смерти
Шрифт:
Войдя в комнату, служившую ему кладовкой, палач застыл от изумления. Возле камина, сидя на табурете, грелся седобородый мужчина. Богато одетый по последней придворной моде, он постукивал ногой по каминной решетке. Человек, который всем своим видом показывал, что не любит ждать. Он сразу же окликнул палача:
— Не стойте на сквозняке! Закройте дверь и подойдите ко мне.
Палач подчинился и стал спускаться по лестнице, ведущей в залу. Но мужчина остановил его.
— Не приближайтесь, мессир. Сядьте на последнюю ступеньку. Разумеется, нам надо поговорить, но вам вовсе не обязательно видеть
Палач ничего не ответил. Он презирал спесивых дворян. Они были могущественными лишь на земле, и Господь будет их судить. Он подумал об итальянском поэте, скончавшемся на рубеже столетий, о Данте Алигьери, описавшем скорбные круги ада. И он с наслаждением прочитал про себя строки, где говорилось о мучениях, уготованных спесивцам.
— Вы так и будете молчать? Тем лучше, ибо говорить стану я, а я не люблю, когда меня перебивают.
Прежде чем приступить к главному, мужчина протянул руки к огню. Палач смотрел, как по белой коже бегают тени, отбрасываемые языками пламени. Они были похожи на змей, ползущих к своей добыче.
7
Париж, резиденция масонских послушаний, наши дни
Габриэль Симес, сидевший в одиночестве вот уже два долгих часа, чувствовал себя не в своей тарелке. Разумеется, ему сказали, что он будет ждать в комнате размышлений среди мрачного вида ритуальных предметов, однако он считал, что время идет слишком медленно. Он не решался даже взглянуть на стены, освещаемые слабым пламенем свечи. Гигантский позолоченный скелет ростом выше трех метров плясал на черной стене, словно с минуты на минуту оттуда должны были выскочить братья и закружиться с профаном в жуткой сарабанде.
Габриэль почувствовал, как его ладони покрылись липким потом. Он сказал себе, что, вероятно, ошибся, согласившись вступить в это братство. А если то, что он прочитал в Интернете, было правдой? Что официально описанные ритуалы не соответствуют действительности, что его заставят совершать… сатанинские поступки.
Паника.
Его внезапно охватило желание встать и уйти. Менее чем через три минуты он будет на улице. Среди обычных людей.
Череп, лежащий на бюро, пристально смотрел на него, но черные глазницы позволяли заглянуть лишь в небытие. Габриэль заставил себя подавить страх. Его поручитель по масонству уверял, что это нормально, что так и должно быть. Приходилось доверять. Здесь все было основано на доверии.
Ему стало стыдно, словно ребенку, который боится темноты и поэтому прячется под одеялом. Следовало вновь стать мужчиной. Он задумался над причинами, побудившими его вступить в масонскую ложу, и впервые улыбнулся. Построить лучшее общество, достичь совершенства, чтобы помогать другим, — таков был их идеал.
Что за вздор!
Он разгадал их, этих трех парней, двух надзирателей и своего поручителя, когда они зачитывали ответы, которые предполагали от него услышать.
Он заведет пухлый блокнот, куда будет записывать адреса, и заставит сеть работать на себя. Уже пора. Сорокасемилетний успешный агент по торговле недвижимостью, он не намеревался останавливаться на достигнутом. Обвинения в мошенничестве, выдвинутые против него пять лет назад на Лазурном берегу, давно уже превратились в дурное воспоминание. Теперь он собирался вершить дела с большим размахом при помощи «братьев трех чисел». Все эти ритуалы, символы, великий архитектор со своим компасом и прочей ерундой его совершенно не волновали. Нет, ему требовались знаки уважения, чтобы возглавлять деловые ужины, быть своим в братстве, которое ответит ему благодарностью, участвовать в агапах с теми, кто делает погоду. Разгуливать в фартуке под дождем, чтобы защищать республику и светское общество, или изучать тонкости эзотерических египетских и шотландских ритуалов он не желал.
Если потребуется провести еще пять часов в этой крысиной норе вместе со скелетами на стенах — что ж, он это сделает. «Давайте, парни, я готов пройти все ваши дурацкие испытания». Сразу же после обряда посвящения он переедет в другую квартиру в том районе, где обитает высший свет. Звонкая монета — вот что имело смысл для Симеса, вот что было сутью его существования. И если для славного короля Генриха IV Париж стоил мессы, то для него переезд в столицу стоил посвящения…
Кто-то постучал в дверь четыре раза. Габриэль подскочил и повернул голову, а затем напустил на себя смиренный вид.
В комнату вошел человек в расшитом фартуке. В руке он держал огромную позолоченную шпагу. Вид у него был суровый и торжественный.
— Пробил час.
Симес хотел было встать, но человек изо всех сил опустил ему на плечо руку, в которой держал шпагу, словно пригвождая к стулу.
— Сиди, неофит.
Габриэль, не ожидавший удара, словно прирос к креслу и сжал зубы. Он должен быть послушным. Только не возмущаться, ведь это всего лишь притворство. Великий эксперт протянул ему пару наручников.
— Пристегни себя добровольно наручниками к подлокотникам в знак отказа от материальных благ. И повторяй «да, я хочу», как любой другой человек, свободный в своем выборе.
— Да, я хочу.
Габриэль, как и обещал, защелкнул стальные браслеты на запястьях. Теперь он лишился возможности двигаться. Незнакомец смерил его презрительным взглядом.
— Почему ты хочешь вступить в масонскую ложу?
— Из-за любви к правде и…
Незнакомец влепил ему размашистую пощечину. Габриэль почувствовал, как металлическое кольцо задело его губы. Жестокое прикосновение! Это не соответствовало ритуалу, описанному бывшим великим магистром ложи в книге «Как стать франкмасоном. Десять уроков», практическом пособии, которое он купил в отделе эзотерической литературы ближайшего супермаркета. Он должен стойко держаться и отвечать.
Человек в черном потрясал шпагой перед лицом кандидата. В пламени свечи клинок отбрасывал искрящиеся золотые отблески.
— Ты пойдешь из тьмы к свету, но сначала ты должен оставить весь металл перед дверями храма. Мы не хотим впускать невежд. Почему ты хочешь стать масоном?
— Из-за любви к правде и…
Золотая шпага резко опустилась вниз. Габриэль чуть было не закричал от боли. Острым клинком великий эксперт рассек ему запястье. Кровь брызнула светлой струей и запачкала скалящийся череп, лежавший на бюро. Габриэль ничего не понимал, ведь этого ритуал не предусматривал.