Братство Трилистника
Шрифт:
Нас ждали небольшие каникулы (четыре дня) в честь дня независимости Калифорнии. И именно тогда прозвучало предложение поехать на могилу Анны в Анхелес. Кто его озвучил - так никто и не понял, но всем казалось, что именно он. Правда, поначалу Оливия вдруг сказала, что её ждут дома, а Тимофей собирался плотно засесть в архивах. Но потом они передумали и, в конце концов, в Анхелес,
Но самая первая похороненная здесь - "калифорнийская амазонка" Анна Камаева покоилась на видном месте на самой окраине кладбища, по её могиле проходила граница, чтобы ничего не закрывало вид на океан.
Мы остановились у большого памятника, на котором был выбит барельеф: Анна в мужской одежде и с пистолетами в руках, нетипично коротко для того времени постриженные волосы чуть растрепались, а в глазах виднеется вызов. Художник, создавший памятник, был великим мастером.
Мы встали вокруг могилы и все выжидающе посмотрели на меня. А я глядел на памятник, на котором под портретом были написаны следующие слова: "Анна Камаева. Тебя, маленькую девушку, чьё сердце было более отважным, чем сердца больших мужчин, будут вечно помнить твои друзья, которым ты не раз спасала жизнь".
Я поднял глаза от надписи и свете заходящего солнца увидел своих друзей... но нет, их не было, они исчезли, а на их месте стояли люди похожие на них... Вместо Тимофея Игнатьева стоял похожий на него Афанасий Сверчков, комендант Форт-Росса. На месте Полины Лисогор стояла Совушка, одетая в странную смесь русских и индейских одеяний. Оливию Хэдли заменила её прапрабабка Эмма Хэдли, всё-таки они были похожи. На месте Хорхе Эрнандеса стоял Диего де ла Вега, иронично улыбаясь и пощипывая усики. Тяжело опираясь на костыль, стоял капитан Иван Кусков,
А на моём месте стоял Влад Ясенев, странный человек, заброшенный на Калифорнийскую землю странным мистическим образом из мира, где Республика Побережья не могла возникнуть даже в теории.
Не было только Анны Камаевой, и мы все растерянно посмотрели на памятник... и в наших головах раздался голос Ани: "Извините, я немного опаздываю", а перед нашими глазами возникло видение: домик у подножия гор; несмотря на то, что на улице май и цветут деревья, идёт снег, и маленькая девочка лет пяти радостно бегает, ловя руками снежинки, и кричит: "Снег, летом идёт снег!", и слышится женский голос: "Настя, иди домой, а то простудишься!".
Видение исчезает... исчезают и люди прошлого... впрочем, теперь ясно, что это мы. Мы и никто другой. Мы здесь уже жили и будем жить ещё и через сто, и через тысячу лет. Мы снова встретились, -- те, кто стоял у истоков молодой Республики, -- встретились, чтобы снова жить, любить и драться за свою мечту.
– - Осталось дождаться Анну, -- сказал я вслух.
– - Теперь её зовут Настя - привыкай, -- иронично заметил Тимофей.
– - И опаздывает всего лет на десять, -- улыбнулся Хорхе, пытаясь пощипывать усики как дон Диего.
– - Женщинам это позволительно, -- заметила Полина, и все рассмеялись, понимая, что у этой истории не грустный конец, а очень даже оптимистичный. Впрочем, конец ли?.. Любой конец -- это всегда новое начало. Как бы это банально не звучало.
Я присел на корточки перед могилой и сказал, глядя в глаза портрета:
– Возвращайся, Анна-Настя, мы тебя очень ждём... и мы будем лучше защищать тебя в следующий раз.
И остальные согласно кивнули.