Братство волка
Шрифт:
— Знаете, дорогой племянник, — удивленно произнес бенедиктинец, — я немного обескуражен тем, что до сих пор вы не хотели понимать мои намеки, но если вы так настойчиво спрашиваете меня, узнайте же: от моего племянника до единственной дочери и наследницы графа де Баржака расстояние не так велико, как вы думаете.
— Дядюшка, вы поощряете мои нелепые и смешные надежды!..
— Не обманывайте себя пустыми мечтами, дитя мое, — возразил приор, качая головой, — повторяю вам еще раз: берегитесь заходить слишком далеко и слишком быстро… Все будет зависеть от некоторых событий, но в особенности — от воли или, может быть, от каприза графини де Баржак. Поверьте, заставить человека разочароваться в ком-то
— На эту единственную надежду, дядюшка, я готов поставить все мое будущее, все мое счастье! Мне показалось, что графиня де Баржак равнодушна ко мне, и я думал… Но я, без сомнения, ошибался. Я полагаюсь на вас, вы не можете и не захотите ошибиться… О, Кристина, милая Кристина! Мне позволено любить вас безбоязненно и без угрызений совести!
Тут приор самым серьезным тоном постарался привести молодого человека к более умеренным мыслям. Он рассказал ему, что едва ли его желание осуществится без затруднений. Но Леонс его почти не слушал, свет новой надежды заполнил его душу, разогнав мрачные мысли, тревоги и сомнения. Дядя хотел было заставить его взглянуть спокойнее на возможные последствия этой страсти, когда открылась дверь и урсулинка, к великому сожалению Леонса, прервала разговор. У нее был смущенный вид.
— Преподобный отец, — сказала она шепотом, — там внизу Фаржо, бывший арендатор Варина, которого вы сделали главным лесничим в Меркоарском лесу. Он должен был присутствовать вместе с другими на охоте, но пришел сюда поговорить с вами о деле, которое, по его словам, не терпит отлагательства. Я напрасно убеждала его, что вы заняты, что уход за больным племянником занимает все ваше время; он ничего не хочет слышать и говорит со мной почти угрожающим тоном! Он до того напугал меня, что я привела его в желтый зал, где он вас и ждет.
— Вы хорошо сделали, сестра моя, — отвечал приор, поспешно вставая, — в самом деле мне необходимо видеть Фаржо… Скажите ему, чтобы он не терял терпения, я приду сейчас.
Урсулинка, по-видимому, очень удивилась вниманию, какое важный фронтенакский сановник решил уделить лесничему, но не позволила себе никакого замечания и, низко поклонившись, вышла исполнять приказание приора. Тот о чем-то серьезно задумался.
— Леонс, — сказал он, — я вам говорил, что много препятствий еще есть на вашем пути к счастью; вот, может быть, первое из них, на которое я не рассчитывал… Не торопитесь же предаваться упоительным грезам; достигнуть вашего счастья, может статься, будет очень трудно. Мужайтесь, однако, и будем уповать на Бога.
Он вышел из комнаты, чем-то опечаленный. Леонс, оставшись один, несколько минут предавался мечтам, несмотря на тревожное предупреждение приора, потом начал снова смотреть в окно, но двор теперь был пуст и замок казался брошенным. Лихорадочное нетерпение овладело Леонсом.
— Она не возвращается, — прошептал он, — почему же?.. Без сомнения, она с бароном, который осыпает ее комплиментами и лестью… Если б только дядюшка не ошибался в своих выводах относительно чувств Кристины! Приор — человек опытный, но я сомневаюсь, чтобы в подобном деле… О, если бы это была правда!
Он ходил по комнате быстрыми шагами.
— Ну, — продолжал он, словно пораженный какой-то внезапной мыслью, — почему бы мне самому не судить обо всем происходящем? Я чувствую себя прекрасно, я почти здоров… мне будет легко незаметно приблизиться к ней… Да, да… я пойду. Дядюшка вернется еще нескоро; притом, не найдя меня, он, конечно, угадает, где я… Я хочу увидеться с милой Кристиной, которую мне наконец позволено любить!
Он спустился с большой
В это время приор Бонавантюр вошел в желтый зал, где его ждали. Эта комната была обставлена старинной мебелью, обитой утрехтским желтым бархатом, из-за чего и получила свое название. Она служила конторой, где хранились ящики с ярлыками, тетради с медными застежками, хорошо знакомые фермерам, задержавшим арендную плату. Тут обыкновенно находились кавалер де Моньяк и сестра Маглоар, управлявшие хозяйственной жизнью замка.
Внимание приора обратилось тотчас на человека, о котором ему доложили. Фаржо, главный лесничий Меркоарского леса, достиг шестидесятилетнего возраста; он был невысок ростом и весьма толст, так что прекрасный зеленый мундир с позолоченной перевязью, в который он нарядился по случаю охоты, казалось, готов был лопнуть. Его одутловатое красное лицо свидетельствовало о чрезмерной любви к хмельным напиткам, но серые глаза смотрели внимательно и лукаво, это был вовсе не мутный и тупой взгляд пьянчужки. Не обращая никакого внимания на урсулинку, которая по разряду чинов занимала в доме звание гораздо выше его, Фаржо уселся на бержерку, которая грозила сломаться под его тяжестью, и небрежно играл тростью с набалдашником из слоновой кости. Несмотря на явное пренебрежение к этикету, лесничий при виде приора постарался приподняться, чтобы поклониться вошедшему, но, лишь чуть-чуть привстав, тяжело опустился на место, вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Бонавантюр улыбнулся и дал ему знак не вставать.
— Здравствуйте, Фаржо, здравствуйте, — сказал он дружелюбным тоном, — вы здоровы, если я не ошибаюсь… вы, кажется, еще более поправились с тех пор, как я вас видел, а я тогда думал, что это невозможно!
Он сел напротив лесничего, и тот наконец отказался от отчаянных усилий встать на ноги.
— Если вы позволяете, преподобный отец, — отвечал он сиплым голосом, — право я уже не так проворен, как в молодости. Жить так тяжело, надо бегать день и ночь за браконьерами и ворами леса, постоянное движение утомляет более чем хотелось бы.
— Мне кажется, — сказала сестра Маглоар колко, — что праздность, а не усталость приводит к такому результату. Что бы вы ни говорили, мэтр Фаржо, браконьеры и воры не мешают вам спать: вы вечно сидите в кабаке, а ваша дочь Марион остается одна дома! Да вы и теперь уже выпили, и преподобный отец мог заметить это так же, как я. Предоставляю ему судить, достойно ли это поведение главного лесничего Меркоарского леса!
Фаржо действительно останавливался в кабаке, прежде чем зайти в замок, но Бонавантюр, очевидно, имел свои причины для того, чтобы не замечать поступков лесничего. Приор лишь снисходительно покачал головой. Фаржо очень раздражали упреки урсулинки, его лицо из красного сделалось багровым.
— А вам какое до этого дело? — сказал он глухим и невнятным голосом. — Разве вы контролируете поведение лесничих? Я получаю приказания только от графини, нашей госпожи, или от преподобного отца, а что касается кавалеров или урсулинок, мне до них такое же дело, как…
— Полно, — перебил приор, — неужели вы, Фаржо, забудете об уважении к сестре Маглоар? А вы, сестра моя, не забудьте, что такому старому слуге, как Фаржо, надо многое прощать.
— Господи Иисусе Христе! — отвечала урсулинка сладким голосом. — Я прощу все, что вам угодно. Вы, ваше преподобие, сами решаете, как вам действовать, и если вы обвиняете меня, я больше не скажу ни слова. Однако, если б вы освободили поместье от лентяя и пьяницы, подающего здесь такой пример…