Братство волка
Шрифт:
— Сдаюсь, — засмеялся сэр Боринсон и попытался привстать. — Никогда, клянусь Силами, я не встречал человека, который бы так меня отделал.
Но Верховный Маршал только злобно рыкнул и, сильнее нажав лезвием, опрокинул его на землю.
По правилам поединка сэр Боринсон, сдавшись, вручил свою жизнь Верховному Маршалу. И теперь она принадлежала Скалбейну, который мог по своей прихоти либо убить, либо оставить его в живых.
Однако рыцарский кодекс, соблюдение которого на поле боя было обязательным, во время подобных турниров редко воспринимался
— Так просто ты не отвертишься! — проревел, как бык, Верховный Маршал. — Твоя жизнь — моя, ты, ублюдок, и я намерен взять ее!
Боринсон удивился.
Никто, оказавшись на его месте, даже не помышлял бы бороться. Но верный слову Боринсон только усмехнулся противнику в ответ.
— Я сказал «сдаюсь». И коли тебе нужна моя жизнь — так бери!
Верховный Маршал свирепо улыбнулся и склонился над ним, словно горя нетерпением вонзить нож в горло Боринсона.
— Сначала ответь на вопрос, — потребовал он, — и отвечай честно, ибо ложь может стоить тебе жизни.
Сэр Боринсон кивнул, и светлые его глаза стали жесткими, как камень.
— Скажи, — заревел Верховный Маршал, — вправду ли Габорн Вал Ордин — Король Земли?
Тут Миррима поняла, что Скалбейну вовсе не нужна была жизнь ее мужа, он хотел что-то узнать. Он так сильно хотел узнать это, что готов был рисковать собственной жизнью.
Честь обязывала рыцаря, сдавшегося на поле боя, говорить правду. И Боринсон не мог сейчас лгать, если только правдивый ответ не вредил его лорду.
Высокий Маршал выкрикнул свой вопрос громко, и все зрители затихли, боясь пропустить хоть слово. Боринсон тоном, не терпящим возражения, произнес:
— Он — Король Земли.
— Хотелось бы верить… — сказал Верховный Маршал. — В Южном Кроутене до меня доходили странные слухи. Говорят, что твой король посещал в Доме Разумения Палату Обличий и Палату Сердец и учился искусству притворства и чтения тайных движений души, — а в таком месте бесчестный человек может научиться только обманывать. И первое, что он сделал в тот день, когда объявил себя Королем Земли, — в тот же самый день он придумал весьма хитрый ход для того, чтобы прогнать Радж Ахтена! Не странное ли совпадение: молодой Ордин «случайно» становится Королем Земли именно тогда, когда в нем больше всего нуждается Гередон? Вся эта история словно рассчитана на то, чтобы пробудить надежду в крестьянах. И я спрашиваю тебя еще раз — он действительно Король Земли или все-таки обманщик?
— Клянусь моей честью и жизнью, он действительно Король Земли.
— Кое-кто называет его дворовым псом, не помнящим родства, — прорычал Верховный Маршал. — Кое-кто хотел бы знать, как ему удалось удрать из Лонгмота, бросив на погибель своих людей и родного отца. Если он Король Земли, то уж конечно, ему под силу драться даже с самим Радж Ахтеном. Ты знаешь его всю жизнь — вы росли вместе со щенячьих лет. Что скажешь ты?
Голос Боринсона задрожал от гнева.
— Лучше убей меня, ты, чертов мошенник, но не заставляй выслушивать гнусную ложь, которую распространяет этот глупец, король Андерс!
В безмолвной до этого толпе вдруг зашушукались, и взгляды зрителей устремились в конец поля, откуда выезжал на поединок сэр Скалбейн. Там стоял в воротах высокий человек в роскошном одеянии. У него были тонкие светлые волосы и продолговатое лицо с острыми чертами, на котором играла усмешка. Выглядел он лет на тридцать, однако мог на самом деле быть моложе, если обладал даром метаболизма. Миррима не обратила бы на него внимания, но кругом вдруг зашептались:
— Принц Селинор. Сын Андерса.
Великан мрачно улыбнулся и взглянул на принца Селинора, словно ища одобрения. Принц с довольным видом кивнул.
Мирриме все стало ясно. Затеял этот поединок сын короля Андерса. Но зачем ему нужно было выяснять, является ли Габорн Королем Земли — чтобы самому убедиться в этом или чтобы посеять сомнения в народе? Если для того, чтобы посеять сомнения, лучшего места для этого представления, чем лагерь мелких лордов, было не найти.
Верховный Маршал Скалбейн убрал нож и протянул Боринсону руку. Сказал:
— Что ж, вставайте, сэр Боринсон. Я сам хочу взглянуть на нового короля.
Арена в один миг заполнилась людьми — мелкими дворянами и юнцами, сбежавшимися поглазеть на Верховного Маршала, человека, который победил сэра Боринсона. Кто-то уже подносил ему копье, кто-то бежал за лошадью.
Боринсон с трудом поднялся на ноги — ему никто не предложил поддержки и не сказал доброго слова. Он опустился на колени у своего сломанного копья и принялся отвязывать красный шелковый шарф, знак благоволения Мирримы.
Миррима перескочила через ограждение и оказалась по щиколотку в густой грязи. Кое-как пробравшись по полю, она подошла к Боринсону и обнаружила вдруг, что ужасно волнуется и не знает, как заговорить.
Боринсон же, стоя к ней спиной, снял шарф с копья и обмотал вокруг шеи. Попытался завязать, но ему мешали латные рукавицы и прочее снаряжение.
Миррима подошла и принялась сама завязывать шарф, но руки у нее дрожали так, что получалось ненамного ловчее. Она посмотрела мужу в лицо. Волосы у него были в грязи, над правым глазом запеклась кровь.
— Ты видела? — спросил он.
Миррима молча кивнула, затягивая узел шарфа. Сейчас она не видела ничего. Перед глазами все расплылось от слез.
— Черт возьми, я ведь могла бы сейчас завязывать это на твоем мертвом теле.
Боринсон коротко, нервно засмеялся.
— Ты так мало думал обо мне, что даже ничего не сказал? — ей представилось, как он сражается тут, а она об этом и не подозревает.
— Я пытался тебя найти, — сказал, оправдываясь, Боринсон. — Но не нашел — ни на пиру у короля, ни на играх. Никто тебя не видел с самого утра. А сэр Скалбейн меня вызвал и потребовал боя до захода солнца. Это было дело чести!