Братство золотарей

Мусатов Анатолий Васильевич

– Н-да? И ваш Валерик, тут же, пустив жалостливую слезу, забивается в угол и сидит там как цуцик, грея свой геморрой! Да никто его и не будет жалеть! Он что, дитя малое, чтобы не знать такую простую истину?! Тыркаться надо туда-сюда по сто раз на день, пока у чиновника, по вашему образному выражению нога не устанет пинать!..

–

Об этом хорошо говорить, а как дела коснешься, так хотелка с терпелкой отваливаются, – съязвил Стас. – Я вон пять лет пытался разменять свою квартиру, да только перевел кучу денег на этих оглоедов. Уж меня-то пинала всякая шваль, с которой срать рядом не сел бы, не то, что с ней дело иметь!

Стас горестно вздохнул и замолчал.

– Понятно! – Юрий Михайлович усмехнулся и назидательно сказал:

– Вот если бы кто-то здесь внимательно читал классиков, то, может быть, и поднабрался бы опыта! Помнишь, у Булгакова в «Мастере…» был один проходимец, который из однокомнатной квартиры без всяких чудес превратил ее в три трехкомнатные?!

– Чего ты хочешь этим сказать? – вяло отреагировал Стас. Он слишком хорошо изучил этот квартирный вопрос, чтобы услышать для себя что-то новое или полезное.

– А то, что ты, как следует из результата твоей квартирной эпопеи, не тот типчик, о котором писал Булгаков. Не надо было тебе самому заниматься этой канителью. Вместо того, чтобы кормить этих клопов, на которых ты перевел столько денег, нашел бы ловкого человечка, который обошелся бы тебе намного дешевле и дело твое было бы в шляпе!

– Да что ты, Юр, заладил все «бы, да кабы»! – недовольно отпарировал Стас. – Чего теперь говорить об этом! Я все перепробовал и все псу под хвост…

– Это ты так думаешь, что все!

Излишняя категоричность Юры, смущала его собеседников. Они предпочли не продолжать этот абстрактный разговор. Все давно уже заметили, что сам Юрий Михайлович, хоть и резок был в суждениях в отношении Валеры, однако это нисколько ему не мешало активно пользоваться его даровыми услугами. Это только подчёркивало странное одиночество Юрия Михайлович. За истекшие три дня ни один посетитель не соизволил его потревожить. Заметить-то заметили, но спрашивать об этом странном явлении у него, вполне понятно, никто не решался. Сам Юра предпочитал вопрос о своих родственниках обходить стороной и с этим его правом мужики считались вполне деликатно…

Иван всю обратную дорогу от следователя находился в мрачных размышлениях. Что-то неприятное ворошилось в душе, и он никак не мог определить причину такой тревоги. «Тетрадку его показывал… Зачем? Сказал – улика… Неужели за Петькой такое дело? Не может быть!.. Сам он такое не удумал бы!.. Значит с кем-то… Душу выну из паршивца…».

С порога, швырнув сумку в угол, Иван крикнул:

– Мать, Петька приходил?

Жена отозвалась из кухни:

– Да был, но ушёл.

Не получив ответа, вышла в коридор и увидев мрачное закаменелое лицо Ивана, спросила встревожено:

– Что-то случилось с ним?

Иван зло посмотрел на неё:

– А когда-нибудь с ним было хорошо? Но на этот раз, кажись, вляпался наш петушок!

– Да, господи, что случилось, скажи, наконец!

– Ничего, – буркнул Иван и ушёл в ванну. – Я мыться буду. Петька придёт, не отпускай его и стукни мне.

– Ах, господи, господи! Опять дня не проходит, чтобы не приключилось с ним что-то! Всё сердце изболелось! А всё ты, со своими подначками да битьём! Что из мальчика сделал!

– Заткни свое поддувало! Сама бы не лезла со своим жалканьем, парень бы знал твёрдое воспитание!

Конец ознакомительного фрагмента.