Братство золотарей
Шрифт:
Поняв, что нужно предпринять более решительные действия, Стариков бросил трубку:
– Вы не могли бы, Курков, припомнить, используете ли вы в своей работе, положим, вспомогательные материалы при установке сантехники, то есть кранов и всего такого прочего?
– Что это ещё за вспомогательные материалы?
– Ну, например, тряпки, ветошь или бумагу для каких-нибудь прокладок или что там ещё в этом роде?
– Ну, вы даёте, товарищ следователь! Прокладки из тряпок только бабы используют, да и то сейчас для этих дел есть кое-что получше. А мы, слесаря, употребляем
– Что ж, с этим ясно. Ну, а не приходится ли вам в качестве, что ли, подстилки для чистоты употреблять бумагу, тряпки, в общем, что-нибудь вспомогательное. И ещё вопрос на эту тему, – если да, то приносите этот материал с собой или используете первый попавшийся на месте работы?
– Я что-то не пойму вашего вопроса? Что, руки вытереть чем-нибудь, что ли?
– Да, хотя бы руки, или подстелить под инструмент и приборы?
– Да чего-ж с собой таскать? В подвалах всегда полно чего-нибудь такого.
Стариков покачал головой. Аккуратно взяв тетрадные листки, разложил их перед Иваном.
– Посмотрите-ка, Курков, вот сюда. Не смогли бы вы что-нибудь сказать об этом?
Иван со скучающим видом наклонился к листам. С минуту недоумённо рассматривал их, потом поднял глаза на Старикова:
– Если вы хотите сказать, что разыскали мою школьную тетрадку, то честь вам и хвала, потому что школу я закончил уже двадцать лет назад! И первым делом, что я сделал, – это устроил огромнейший костёр из учебников и тетрадей!
Стариков прищурился:
– А почему вы решили, что это листки из вашей тетради?
– Почерк вроде мой. Я тогда писал, как курица лапой. Да и вам вроде чего-то не резон совать мне всякую макулатуру, если это не моя тетрадка.
– Логично!
Стариков потёр подбородок и взглянул на Ивана, повторил:
– Только тут есть одна маленькая, но очень существенная деталь. Вот обложка от этой тетради – прочтите, что написано на месте фамилии?
Курков поднёс грязносалатового цвета, всю в разводах, бумагу поближе и прочитал вслух:
– Курков Пётр. – Он недоверчиво посмотрел на следователя и прочитал с расстановками снова. – Курков… Пётр… Это что, тетрадь Петра, моего сына? Зачем она у вас?
– Может быть. А зачем она у нас, – легко догадаться. Тетрадь была изъята с места преступления в качестве одной из улик. Мы хотели узнать, как она там оказалась? В связи с чем я повторю свой вопрос, – вы не использовали её как подсобную бумагу в работе?
Стариков взглянул на него. Курков застыл с напряженным лицом. Было видно, что он усиленно что-то обдумывает. Но, тут же, сбросив оцепенение, прокашлялся и сказал:
– Нет, я не знаю, как она там оказалась…
– Хорошо, мы с вами ещё побеседуем вскоре, а пока распишитесь вот здесь.
– Что это?
– Подписка о невыезде. Вам придётся до конца расследования никуда не уезжать. Пока свободны, Курков.
Стариков, после ухода слесаря, с минуту разглядывал тетрадные листы. Он почему-то думал об эфемерности причин и следствий во взаимоотношениях между людьми. Странная, почти мистическая, связь до этого совершенно незнакомых людей, разом соединила их в единый спай. Он видел, как Курков отреагировал на улику, но Стариков не того ожидал. Реакция Куркова походила скорее на ошарашенного неожиданным известием, или просто застигнутого врасплох, но только не уличённого в тяжком преступлении, человека. Да, он подобрался, внутренне поджался, и всё же это не было похоже на защитную реакцию. Скорее его поведение было сродни его, Старикова, позиции, – следователя. Курков очень сильно смахивал на человека, который вдруг должен разгадать неожиданную загадку, а не защищаться от грозящего ему самому обвинения. «Ладно, посмотрим, дальше что будет».
Стариков встал и вышел из комнаты. В соседнем с ним кабинете находились оба члена его опергруппы:
– Олег, что-нибудь экспертиза показала?
Высокий круглолицый парень утвердительно качнул головой:
– По предварительному заключению генетического анализа крови из его медкарты в районной поликлинике, и спермы с трупа показали высокую степень идентичности. Всё! Так что, Володь, дело, кажется, выгорает.
– Подожди радоваться. Это ещё ничего не значит и нам придется попотеть. Если Курков причастен к делу, то он тоже прекрасно это знает. По крайней мере, в разговоре он никак не прореагировал на тетрадь.
– Ну и что? – ответил другой оперативник. – Мужик с железными нервами, – такого на арапа не возьмёшь! Надо брать его, пока не поздно.
– Ладно, ладно, разогнался! Ты в школе показывал тетрадь?
– Всё чётко, тетрадка его сына. Училка опознала её с ходу! – Борис хмыкнул. – Она даже прибавила, что второй такой она давно в своей практике не видела.
– А как в школе характеризуют парня!
– Да как, блин! Оторва полная! – Борис даже скривился. – С ним в компании ещё двое тусуются, точно такая же бритоголовая вшивота!
– Хм, скинхеды! – Стариков устало повёл бровями. – Нам ещё этого не хватало, политику пришьют, за папашу! Тут же наскочит какой-нибудь Лимонов и начнет верещать о дискриминации! Лепилин в своей докладной говорил о трёх пацанах, которых выгнал из подвала, а в разговоре определённо указал на то, что опознал в одном сына Куркова. Значит так! В разработку надо взять обе версии, что-то тут, в этом деле, я чувствую, есть какая-то связь между старшим Курковым и младшим.
– Что именно? – спросил недовольно Борис. – Всё же ясно, не надо умножать сущностей сверх необходимого, как говаривал один очень мудрый человек. Версия, – толще не бывает, как железобетонная свая!
– Версия, говоришь? Я тебе сейчас набросаю столько версий, и все они будут не менее убедительны! Первая, – сынок изнасиловал и убил, испугался, поплакался отцу. Тот расчленил тело, чтобы незаметно вынести и спрятать. Версия вторая, – сам младший Курков со своими корешами всё сотворил, и папаша тут не при чём! Версия третья, – вообще не они, а мстительный дружок спрятал трухню младшего Куркова, когда они занимались суходрочкой, измазал ею тело убитой им девочки, и подбросил тетрадку! Версия четвёртая…