Братство
Шрифт:
Бюргер и Маньякюр замешкались на пороге комнаты. Одновременно сунулись в дверной проем, застряли и пихнули друг друга локтями. Зашушукались.
— Проходите, открыто, — раздался бархатный женский голос из будуара.
— Ладно, ты первый, — сдался Бюргер.
Маньякюр долго церемониться не стал. Поправил повязку на глазу, грациозно переступил через порог и вальяжной походкой зашел в небольшую, но опрятную комнату.
— О! — воскликнул он, вглядываясь в полумрак будуара. — Прелестно!
Бюргер тоже перестал сдерживать инстинкты и заскочил следом.
— О! —
Из будуара раздалось игривое хихиканье, и загорелись настенные бра.
Создания, ждавшие Бюргера и Маньякюра, в мягком свете выглядели очаровательно, и Степан еще сильнее прильнул к стеклу. Под ногой скрипнула половица, журналист испуганно застыл. Но предательского звука вроде бы никто не услышал.
Барышни были одеты в легкие короткие платьица. Зеленоватые глаза кокетливо поблескивали, а чудные рыжие головки при этом были слегка опущены. А какие изящные коленки белели ниже халатиков…
Степан сглотнул.
— На рынке, признаюсь, я не смог по достоинству оценить вашу красоту, — произнес Маньякюр. — Но теперь… вы просто…
— Божественны! — ввинтил Бюргер. — Я никогда не видел еще столь утонченных дам.
Барышни залились звонким смехом, хлопая ресницами и потрясая огненными кудрями. Бюргер приосанился, а Маньякюр галантно поклонился. Хозяйки пошептались и пригласили гостей к уже накрытому столу.
Сервировка была изысканна, а представленные блюда — разнообразны. Бюргер с Маньякюром уже успели отвыкнуть от приличного меню, живя в Тибете и питаясь изрядно надоевшими яками, рисовой кашей и разносолами из погребов.
— Бургундское, — отметил Маньякюр, подхватывая бутылку. — Красавицы, у вас превосходный вкус, тысяча осьминогов! Но я не вижу штопора… Может быть, в серванте?
— Дай сюда! — нетерпеливо повернулся Бюргер. — Я зубами открою!
— Дуралей, — шепнул ему морской волк. — Покори их своими манерами. То, что они в таких коротких халатиках, — всего лишь аванс для нас, глупый немец. Мы должны оправдать их одежды… тьфу! Надежды.
— Оправдаем! — схватился за ремень Бюргер. — Волк, я чувствую небывалый прилив сил!
Спустя минуту все четверо удобно расположились за столом. Барышни так и не соизволили прикрыть коленки. Бюргер с Маньякюром не вытерпели и стали скидывать с себя одежду, бездарно притворившись, что им душно. Вскоре праздничный гардероб Маньякюра состоял лишь из фамильной шпаги, а чресла Бюргера прикрывал только палантин.
После пары неуклюжих комплиментов и лирического отступления о погоде разговор зашел о философии.
— Что такое жизнь? — начал Маньякюр. — Хрупкая ветвь засохшего древа бытия, корни которого погребены между острыми камнями бездушия и безысходности. Жизнь — пена на самом гребне морской волны, которая бурлит и сверкает в солнечных лучах совсем недолго, лишь пока волна не разобьется о скалистый берег. Жизнь — спектр радуги, взлетающей над океаном в закатный час, коралл мне в ребро!
Степан хмыкнул от изумления. Все-таки не зря морской волк взял несколько уроков красноречия у Самурая.
— А вы, судя по всему, не местные? — поинтересовался у красавиц Бюргер. — Знаете, тибетские женщины… Не хочу, конечно, никого обидеть, но малость они недоразвитые как бы. И низенькие. А вы, вы явно из другого теста!
— Теста? — вскинула брови одна из рыжеволосых барышень. — Вы сказали «теста»? Оно такое морщинистое, а у нас вроде бы нет целлюлита.
Маньякюр укоризненно посмотрел на своего непутевого спутника.
— Выбирай слова, Бюргер. Мы все-таки не у себя дома, где после бутылки дешевого портвейна тебе простят все нахальные речи.
Бюргер кивнул. Он решил загладить свою вину, а заодно блеснуть эрудицией.
— По-моему, нет ничего обидного в словах, сказанных под впечатлением. Просто я хотел уточнить: забудьте слово «тесто». Вы, конечно же, не из этой липкой суспензии сделаны. Это была анафема…
— Метафора, — быстро поправил его Маньякюр.
— Метафора! Да, именно метафора! Если меня до сих пор кто-то не понял — местные девчонки и рядом с вами не валялись…
— Бюргер!
— Вы такой остроумный! — зарделись рыжие бестии, отчего стали еще соблазнительней. — Как вы ловко шутите! Вас зовут Бюргер?
— Да, я Бюргер — национально чист и генетически не модифицирован. А это покоритель морей, парусных дел мастер Маньякюр.
Степан подумал, что Бюргер все-таки не так красноречив, как морской волк.
— Я Лажатэль, — сказала барышня, сидящая рядом с арийцем. И представила свою подругу: — Она Обломиста.
Бюргер и Маньякюр вновь рассыпались в комплиментах, а барышни украдкой переглянулись. Степан вздрогнул, заметив, как их зрачки блеснули алым. По симпатичным лицам скользнула зыбь, будто что-то слегка изменилось на долю секунды в прекрасных чертах. Степану стало жутко до дрожи.
Когда Бюргер с Маньякюром, наконец, умолкли, возникла неловкая пауза. Маньякюр подхватил вилкой креветку, хотел было сунуть ее в рот, но вдруг остановился. С кривой усмешкой пошутил:
— Да что вы нас всё кормите и кормите, милые хозяйки? На убой, что ли, готовите?
Бюргер наморщил лоб, вникая в юмор.
— Может быть, существует способ, с помощью которого я могу отблагодарить вас? — вежливо привстал Маньякюр. — Ужин был великолепен.
Он хотел еще что-то добавить, но Бюргер ухватил его за руку, притянул к себе и громким шепотом спросил:
— Ты уже прямо сейчас им предложишь?
— Что? — поинтересовался Маньякюр. От выпитого вина он начал слегка притормаживать.
— Ну это… заняться любовью. Этим, как его по-научному? Промискуитетом. Во!
Слово крайне развеселило барышень. Они повалились на кровать и картинно задрыгали прелестными ножками.
— Нет, — зло сказал морской волк. — Сначала я сделаю тройное сальто назад.
— Зачем? — искренне удивился Бюргер, переставая улыбаться.
Неизвестно, что бы ответил непонятливому арийцу Маньякюр, но тут с грохотом распахнулась входная дверь и в дом влетел взлохмаченный Эльф.