Братва и кольцо
Шрифт:
Электродрель только улыбнулась ему в лицо:
— Это они кривляются, дуры крашеные. А сами мечтают завести себе папика с большим животом и таким же бумажником. Так что, побольше цинизма, девушкам это нравится.
Она уже сделала шаг в сторону, но потом неожиданно вернулась.
— Пока. — Взяв его за подбородок, она немного приподняла его лицо, словно разглядывая его на свету: — А ты душка, пупсик, видно, что твою бабушку любили аристократы. Не твоё фото на одеколоне «Саша»???
Агроном смущённо опустил голову, уставившись на валявшийся под ногами бычок.
Электродрель двинулась дальше, подошла к Фёдору и, приобняв его за плечи, пожелала:
— Счастливого пути, дядя Фёдор! Я дарю тебе лампочку Ильича. Не забудь вкрутить её в патрон и повернуть выключатель. Кутынгясский джяляб. Иди, Фёдор, засвети там всем по-взрослому.
Глава одиннадцатая.
ФИНИТЯ, Б#Я…
Дан приказ: ему на запад,
ей — в другую сторону.
Отряд спускался вниз по течению на нескольких лодках. На носу одной из них всё ещё сидел донельзя разобиженный Гиви и досадовал по поводу собственной неудачи:
— Нэ лублу я эти правинциалные гастыницы. Очень пантов много! «В прошлом гаду у нас останавливался сам прэзидэнт». Так это от нэго остался пятна на простыне?
Лагавас, не переставая грести, откликнулся на причитания гнома:
— Зато всё очень дёшево.
Но Гиви слышал только себя и собственную обиду:
— И хозяйки обычна такой капризный. Можно так нэ разу и нэ отдохнуть.
Лагавас моментально возразил:
— Ну не знаю! Мне вот каждый вечер звонили в номер — предлагали расслабиться!
На соседней лодке, пригретые солнцем, дремали бойцы. Агроном, оставленный на вёслах, наблюдал за рекой и лесом, пожёвывая с голодухи травинку. Спустя четверть часа он заметил, как неподалёку от них вдоль берега туда и обратно плавает неизвестный. Он окатил Баралгина водой, и когда тот подскочил на своей скамейке, полный намерений начистить кому-нибудь табло, взглядом указал тому на плескавшейся неопознанный объект:
— Хорошо плывёт вот та группа в полосатых купальниках. Видать, спортсмены. Я в них и плевался, и камнями кидался, все одно — не обращают внимания.
Баралгин вытянул шею, выглядывая неизвестного, после чего обернулся к бомжу:
— Командир, ты очки надень, ваще страх потерял? Не узнаёшь? Это же Голый!
На третьей лодке грёб Сеня, остальные торжественно несли сонную вахту.
Периодически карапуз бросал весла и принимался ожесточённо махать руками вокруг головы. Дремавший рядом Фёдор тоже изредка шлёпал себя ладонями по шее, лбу и щекам.
Совсем заскучавший Сеня решил, что Фёдор запросто скрасит ему досуг:
— Фёдор Михалыч, тебя комары не кусают?
Тот ответил, даже не поднимая головы:
— Нет, Сеня, — и снова погрузился в сладостную дрёму.
— А мне уже всю башку истоптали. Скачут, как умалишённые. Странно только, что не пищат совсем, — с тем же успехом Сеня мог разговаривать с проплывающими мимо рыбинами — Фёдор не обращал на его слова никакого внимания. Выждав несколько секунд, он принялся тормошить друга:
— Слышь, Фёдор… — И для пущего эффекта окатил друга фонтаном брызг.
Тот открыл глаза, лениво потянулся, зевнул и, недоуменно оглядываясь по сторонам, сказал:
— Это не комары, это блохи.
— Гонишь! Блохи только на собаках живут. Тогда это скорее вши, — Сеня принялся чесаться с утроенной энергией.
— Помылся бы ты, Сеня. Не зря же тебе тётенька мыло подарило. Хозяйственное. — Фёдор опасливо отодвинулся подальше от Сени.
В соседней лодке Агроном уже почти оделся. Рядом натягивал штаны Баралгин. Просунув одну ногу в штанину, он вдруг притупил на мгновение, а потом посмотрел на бомжа и спросил:
— Слышь, зёма, я чего-то не пойму. Объясни мне, тупому. Ты с брунеткой шашни крутишь или с блондинкой?
— Я блондинок люблю и брюнеток. А шатенок я тоже люблю, — путаясь в рукавах свитера, ответил Агроном.
Баралгин ожидал похожего ответа и потому пошёл в своих предположениях ещё дольше:
— Типичный моральный разложенец. О ты, прости меня господи, часом не многосексуал? Ультрамарины, вперёд. Голубая кровь. Учти, зёма, наш Гондурас — это тебе не Сан-Франциско.
Агроном встал в лодке, напряжённо всматриваясь в Голого, который продолжал следовать параллельным с ними курсом, но Баралгин схватил его за рукав и снова усадил на скамейку:
— Стоять, Зорька. И чего это к тебе бабы липнут? У меня и бицепс круче, и дельта помощнее.
— У тебя гормон в теле играет, давай-ка, брат, к берегу!!! Я тебе брому накапаю, — отмахнулся Агроном и принялся знаками показывать бойцам в остальных лодках, чтобы они тоже гребли к берегу.
Когда карапузы сошли но берег, Агроном уже стоял тут, скрестив руки но груди, и разглядывал невесть как очутившихся в здешних краях двух каменных истуканов с острова Пасхи. Подошедшему Фёдору он кивнул на них:
— Фёдор, зацени. Это, типа, наши древние короли — Маркс и Энгельс. — За их спинами раздался дикий скрежет — последняя лодка врезалась в песок с такой силой, что сидевший на носу Гиви по инерции вылетел на берег и шлёпнулся в траву.
Лагавас бросил бесполезные теперь весло, сошёл на сушу и принялся осматриваться вокруг, пока остальные обустраивали место ночлега.
Оставив недомерков шустрить по хозяйству, «большие» спустились к воде и устроили военный совет. Агроном показал рукой через речку: