Братва: Век свободы не видать
Шрифт:
Катарина, засмотревшись на красивую заграничную жизнь, не сразу заметила приход мужа. А когда, наконец, обратила на него внимание, тут же сняла с головы наушники и спросила приторно-елейным голосом:
– Сколько нынче удалось накатать? Осень ведь не за горами, учти, милый. Надо бы мне на демисезонное пальто денежки откладывать.
– С этим делом придется чуток обождать. Неудачный день выдался. Пустой я сегодня, как барабан. Не повезло.
– Как так? – подозрительно прищурилась Катарина, мигом потеряв куда-то всю нежную мелодичность в голосе, – совсем нисколько не заработал?!
–
– Сколько раз говорить тебе, чтоб не смел называть меня Катюшей?! – взъерепенилась Катарина, решительно напяливая наушники обратно. – Борщ в холодильнике. Сам разогреешь, не развалишься. Я в служанки к тебе не нанималась!
Сидя за кухонным столом и без всякого аппетита хлебая деревянной ложкой борщ прямо из кастрюльки, Вадим уныло глядел в окно на зажигающиеся уличные фонари и тихо скорбел над своей незадавшейся семейной жизнью.
В общем-то, Катарина, если разобраться, человек неплохой, но слишком уж зациклилась на деньгах, точнее, на их хроническом отсутствии. Прямо-таки болезненно обострился у жены меркантильный «пунктик» где-то с полгода назад, когда ее уволили из ЖКО по сокращению штатов. С тех пор получала нищенское пособие по безработице, которого с трудом могло хватить лишь на хлеб без маргарина. Мизерное же пособие на ребенка семья уже второй год в глаза не видела. Денег на подрастающее поколение у госчиновников нет, говорят. Зато в избытке есть на собственную роскошную жизнь, как ясно видно и по телевизору, и из газет. И ведь совершенно не стесняются «слуги народа» поплевывать на этот самый обманутый и голодный народ с высот Кремля и «Белого дома». Жулье, зажравшееся до полной невменяемости. Пир во время чумы!
С расстройства Вадим не удержался и достал из холодильника неприкосновенный запас – графинчик лимонной водки, приберегаемый на случай прихода неожиданных гостей.
Позволил себе выпить, правда, всего лишь единственный стопарик из строгих соображений хозяйственной экономии.
«У них деньги куры не клюют, а у нас на водку не хватает», – с мрачным сарказмом мысленно высказался Вадим, закусывая горькой луковицей, чтоб уничтожить предательский алкогольный запах и скрыть от жены свой несанкционированный набег на домашний спиртовой НЗ.
Ночью вопреки обыкновению Катарина на постельное перемирие с последующим жарким «братанием» не пошла – сухо-категорично отвергла все нежные поползновения мужа, отвернувшись к стене и сославшись на головную боль.
Три дня проскочили для Вадима так же незаметно, как зайцы под дулом охотника-любителя.
Не рискуя появляться в аэропорту, колесил по центральным улицам Екатеринбурга, с неприязнью косясь на привередливых пешеходов, не желавших призывно поднять руку ему навстречу. Рублевый навар, как и следовало ожидать, «накипел» весьма ничтожный – за три дня всего около ста рублей. Львиная доля от данной суммы безвозвратно «сгорела», уйдя на оплату бензина для личного «жигуленка».
К тринадцати
Восьмой номер находился точно посередине широкого коридора второго этажа. Дверь была не заперта. Уже повернув ручку, Вадим все же стукнул для приличия пару раз костяшками пальцев в обитую красной кожей дверь. Услышав в ответ какое-то невнятное бурчание, вошел в номер.
Григорий вальяжно полулежал в чашеобразном кресле у окна, закинув ноги на подоконник. В одной руке он держал стакан с неким золотистым напитком, а в другой – дымящуюся сигарету.
– А-а, друг ситный! Проходи, присаживайся, – нисколько не удивился визитеру метрдотель, гостеприимно ухмыляясь и кивая на рядом стоящее кресло у низкого полированного столика.
Вадим молча воспользовался приглашением, глубоко утонув в велюровых объятиях кресла и нерешительно таращась оттуда на хозяина номера вопросительным взглядом своих незамутненно-голубых глаз.
– Все помню, Вадик, склерозом конкретно не страдаю, – моментально став серьезным, заверил Григорий, скинув ноги с подоконника и доверительно придвинувшись к гостю. – Я пробил насчет твоих обидчиков. Зелень мохнорылая, но опасные ребятки. Отморозки, короче. Воровских «понятий» не признают, живут по единственному закону: кто смел – тот и съел. С такими трудно договориться по-хорошему.
– Что же мне делать? – Вадим явно расстроился, хотя в глубине души не слишком-то и рассчитывал на мгновенный позитивный результат от действий своего нового знакомого.
– Для начала выпей, – радушно предложил метрдотель, взяв со стола хрустальный графин и набулькав в два высоких стакана солнечно искрящейся жидкости. – Херес отлично промывает мозги, улучшает пищеварение и кровообращение. Убедись лично.
Залпом заглотив ароматный алкогольный напиток, Вадим машинально закурил, старательно избегая встречаться взглядом с насмешливо прищуренными глазами хозяина номера.
– Неправильно пьешь, приятель, – снисходительно подметил Григорий. – Такое благородное винцо надо смаковать мелкими глоточками, чтоб весь букет конкретно прочувствовать. Это как с бабой – чем медленнее и продолжительнее процесс, тем приятнее. Усек, братишка?
– Угу, – буркнул Вадим, с силой вминая вдруг загорчившую сигарету в медной пепельнице. – В следующий раз исправлюсь, обещаю. Но что же мне теперь делать? Вообще не показываться на аэровокзале, да?
– Сам решай. Но одно твердо помни: против лома нет приема – окромя другого лома! Просекаешь смысл, приятель?
– Не совсем, – честно признался Вадим.
– Все очень просто. Нужно по-крупному и конкретно разобраться с вокзальной шпаной. И тут я могу тебе помочь. Организовать мероприятие, так сказать. Не задаром, ясно.
– И сколько это мероприятие мне будет стоить? – неуверенно поинтересовался Вадим, с острой грустью припоминая, что в его худощавом портмоне всего-то около тридцати рублей.
– А как сам мыслишь? – прищурясь, вопросом на вопрос ответил мэтр. – Мокруха в наше время недешево обходится, учти.