Братва. Пощады не будет
Шрифт:
Дантист, вмиг повеселев, ушел.
– Давай знакомиться. Жора, по прозвищу Артист! – протянул руку гитарист.
– Евгений, по прозвищу Женя! – я улыбнулся и искренне ответил на рукопожатие, понимая, что если бы не он, то не миновать мне вынужденного отдыха в травматологической клинике. – Выношу благодарность Жоре за своевременное вмешательство от имени и по поручению моей школы и любящей семьи!
Артист захохотал, обнажив крупные лошадиные зубы. Видя это, засмеялись и остальные ребята. Больше всех старался в усердии Серый, чей
– Сергей. Можно попросту – Серый, – представился он и, явно дурачась, поклонился.
– А это братья Бобровы, – небрежно кивнул Артист на двоих очень похожих ребят, с широко распахнутыми, словно постоянно чему-то удивляющимися, карими глазами.
Появился Дантист. Из карманов брюк у него торчали два зеленых бутылочных горлышка. Встретили Дантиста, а вернее его алкогольную ношу, коротким троекратным «ура!».
Откупоренные бутылки пошли путешествовать по кругу.
– Глотни, Джонни! – протянул мне водку Артист.
Чтобы не оказаться мишенью всеобщих насмешек, я не отказался. Вскоре бутылки, уже пустые, валялись в кустах акации.
С непривычки в мозгах моих бродил тяжелый дурманный туман, навевая дрему.
Раскрасневшийся Дантист по-приятельски положил руку на мое плечо, видно, полностью предав забвению недавний инцидент между нами.
В парке начинало заметно темнеть. Обессиленные за день, косые лучи солнца освещали уже лишь верхушки тополей.
– Нам пора, – словно извиняясь, сказал старший из братьев Бобровых, – а то тетка хай поднимет.
– Топайте, топайте, детки малые! Вам уж давно пора в постельку бай-бай. И не забудьте шевельнуть извилинами над моим предложением! – улыбнулся-оскалился Жора Артист. – А мы пока еще не в силах оставить столь высокий кайф – вдыхать вечернюю прохладу.
– Я тоже пойду, – заявил я, глянув на часы. – Все уроки уже давно закончились.
– Ну, бывай, Джонни! Вечерами мы почти всегда здесь, – панибратски хлопнув меня по плечу, сказал Артист. – Забегай!
– Ол райт!
Я подхватил с земли ранец и направился к выходу из парка. Братья успели значительно меня опередить, и теперь их темные фигуры мелькали между деревьями далеко впереди.
Сзади доносились аккорды гитары и приятный баритон Жоры:
Когда я жил в Одессе,
Носил я брюки клеш,
Соломенную шляпу,
В кармане – финский нож...
Я скоро шагал по широкой гравийной дорожке. Приятно похрустывало под ногами, вечерний ветер, молодчага, освежал разгоряченное лицо.
Кусты с угрожающим треском раздвинулись, и на дорожку вышли двое.
«Братья! Меня караулили!» – пронеслось в голове.
Я сделал шаг назад, ожидая нападения.
–
– Говори! – на всякий случай не сходя с места, разрешил я. От них вполне можно было ожидать какого-нибудь подлого приема, каким угостил меня старший Бобров во время драки.
– Как тебе Артист показался? – совсем неожиданно спросил Бобер.
– Нормальный пацан, – я не скрывал удивления.
– Даю бесплатный совет, – продолжал старший, – не связывайся с их кодлой. Особенно с Артистом! Свяжешься – после не развяжешься. Ржавые они...
– А чего ж вы, мальчики, с ними? – я проницательно усмехнулся, но понять, что задумали братья, так и не смог.
Старший брат вопросительно взглянул на младшего. Тот молча кивнул.
– Законный вопрос! Но мы больше сюда ни ногой. Коли встретишь Артиста, так ему и передай! – сказал старший. – Ну, нам и на самом деле пора. По-моему, ты неплохой пацан. Сам решай.
Кусты акации сомкнулись за братьями. Когда их торопливые шаги стихли совсем, я пошел дальше, стараясь держаться середины дорожки, чтобы не подвергнуться неожиданному нападению. По пути пытался уяснить потайной смысл подозрительно-странного предупреждения недавних врагов.
«По ходу, темные лошадки эта компания Жоры, – пришел к выводу. – Но с такими куда интереснее, чем с пай-мальчиками и трусливыми рохлями вроде Бобров!»
Я жил рядом с городским парком, всего в трех кварталах. Поднявшись на второй этаж, позвонил в электроколокольчик.
Открыла мама. Мы жили вдвоем. Папашу я помнил смутно, в основном по фотографиям в старом семейном альбоме. Он давно был женат на другой женщине.
Я удивлялся, отчего мама не вышла замуж вторично. Но однажды, еще в детстве, когда прямо спросил ее об этом, мама усадила меня к себе на колени и грустно спросила:
– Женик, нам разве плохо вдвоем?
– Нет. Но...
– Что и требовалось доказать, – она облегченно вздохнула. – Нам обоим хорошо. И никто нам больше не нужен! Согласен, мой маленький? – Мама улыбнулась сквозь слезы и нежными, теплыми руками привлекла меня к своей мягкой груди... – Все пятерки в ранце поместились? – спросила мама по давно заведенной традиции.
– В основном. Оставшиеся рассовал по карманам, – я привычно поддержал игру, чтобы сделать маме приятно.
– Быстро марш в ванную комнату руки мыть. Ужин почти уже совсем простыл!
Наскоро проглотив омлет с «Докторской» колбасой и запив стаканом кефира, я уединился в своей комнате. Врубил магнитофон и плюхнулся в кресло.
Полуприкрыв глаза, наслаждался любимой подпольной кассетой под названием «Хулиганы». Эти песни были не из повседневной скучно-плебейской жизни-прозябания, а из другой – малоизвестной, запретной и потому притягательной. Они чуть-чуть приоткрывали щелку в эту романтично-рискованную жизнь и из-за этого так мне нравились.