Братва
Шрифт:
– Живьем закопаем, – говорит один из варламовских пацанов по кличке Серый.
– Не интересно, – возражает другой, темноволосый, черноглазый, по прозвищу Коршун. – Соорудим «живой факел». Обольем бензином да подожжем. Вот смеху-то будет!
– «Живой факел» – забавное зрелище, – соглашается Серый. – Ты продолжай копать, а я возьму из багажника канистру.
– Примитивно, ох примитивно! – вмешивается в беседу Варлам. – У меня идея гораздо оригинальнее. Кстати, заклейте сучонку рот скотчем. Нету?! Безобразие! Совсем нюх потеряли. Ладно, и кляп сгодится. Итак, на чем бишь я остановился? Проклятый склероз! Ах да! Видите те две молодые березки? Ну-ка напрягите извилины, вспомните историю!
Пацаны удивленно взирают на шефа.
– В десятом веке древляне привязали князя Игоря [36] за ноги к двум березам да отпустили, – блистает эрудицией Толик. – Разорвали напополам голубчика. Как вам моя идея?
– Класс! – восторженно восклицает Серый. Его активно поддерживает Коршун.
Коммерсант утробно мычит. Штаны намокают спереди. Обоссался-таки! Тут на сцене появляется «добрый дядя» в лице Саши Белова.
– Ребята, а может, не надо? – при-мирительно говорит он. – Вдруг Кузнецов по-хорошему поймет? Загладит свою вину?
36
В 945 году от Рождества Христова древнерусский князь Игорь (сын Рюрика) действительно был казнен племенем древлян таким способом. В те времена князья, подобно современной братве, регулярно объезжали вместе с дружиной свои владения и собирали причитающуюся им дань. Это называлось «ездить на полюдье». Игоря сгубила жадность. Получив от древлян дань, он по дороге домой вдруг решил, что ему мало, и вернулся за добавкой. Возмущенные древляне жестоко расправились с «беспредельщиком».
– Хрена лысого он поймет! – хором возражают остальные.
Саня не сдается, взывает к чувству сострадания корешей. Мы усердно изображаем кровожадных злодеев. Спор длится долго, не менее десяти минут. Барыга, похоже, доведен до кондиции. По пепельно-серому лицу струится обильный пот, глаза выпучены, обрюзгшее тело трясется.
– Му-у-у!!! – умоляет о пощаде он, подползая к Саниной ноге. Вероятно, хочет ухватиться за нее, как утопающий за соломинку, да не получается: руки крепко связаны за спиной. – Му-у-у!!!
– Ладно, так и быть, – с деланной неохотой поддается на уговоры Варлам. – Только беседуй с ним сам! Меня тошнит от этой дряни! – Толик демонстративно отворачивается. Белов вытаскивает кляп изо рта бизнесмена.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – задыхаясь, хрипит тот. – Век не забуду!
– Погоди, – прерывает Кузнецова Саня. – Сейчас ты позвонишь в офис, распорядишься перечислить, – тут Белов называет номер счета, – пятьсот миллионов рублей. Пусть не тянут резину. Деньги нужно перевести сегодня. Потом звякнешь домой, успокоишь жену, соврешь, будто отъехал в срочную командировку. Говори ровно, спокойно, беспечно, дабы не вызывать подозрений. Никаких намеков! Как только деньги будут получены, тебя отпустят, и не вздумай жаловаться в милицию. – Белов заговорщицки понижает голос. – Иначе я за них не ручаюсь, – шепчет он. – Натуральные изверги, садисты! Вырежут всю семью...
«Чудом» избежавший мучительной смерти Кузнецов соглашается на все условия. Звонит в фирму, затем домой. Довольно натурально изображает спокойствие. Варлам отвозит его на свою загородную дачу, где барыге предстоит погостить до тех пор, пока не подтвердится факт перевода денег. На сегодня работа закончена, а завтра и послезавтра выходные. Везу Белова домой. Он почему-то не в духе, почти не разговаривает и хлещет пиво бутылку за бутылкой.
– Жалеешь торгаша? – спрашиваю я.
– Нет.
– Тогда в чем дело, чего нос повесил?
– Не знаю...
Эпилог
В воскресенье Белов с Соколовым отправились по магазинам искать подарок Вике, у которой намечался вскоре день рождения. Машину вел Виктор. Александр, полузакрыв глаза, развалился на заднем сиденье. Вопреки ожиданиям, в запой он не ушел и, слегка «поболев» в субботу, сегодня чувствовал себя нормально. С утра пораньше Белов сходил в церковь, исповедался, причастился. По правде говоря, на причастие он не надеялся – пил накануне, не постился. С утра, не удержавшись от искушения, выкурил сигарету [37] . Все это он честно рассказал священнику. Старый седобородый отец Владимир пристально посмотрел на Александра и с нажимом произнес:
37
Перед причастием по правилам православной церкви нужно хотя бы день поститься, с утра не есть и не курить.
– Причащайся!
– Но я... – неуверенно начал Белов.
– Ничего, тебе обязательно нужно причаститься. – В глазах старика мелькнула жалость. – Иди с Богом!
«Наверное, пришла пора умирать, – неожиданно подумал Александр. – И Господь оказал мне последнюю милость [38] . Впрочем, нет! Навряд ли. Просто священник заметил угнетенное состояние моего духа. Отец Владимир – человек на редкость проницательный. Многое в жизни повидал, всю войну прошел».
38
Искренняя исповедь и причастие смывают с человека грехи, открывая ему путь к спасению души.
Вернувшись из церкви, Белов почувствовал себя легко, спокойно. Утихла тоска, грызущая сердце на протяжении последних двух месяцев...
Друзья объехали ряд универмагов и не нашли ничего подходящего.
– Ну ее в баню! – сказал Виктор, тормозя у известного фешенебельного магазина «Парадиз» [39] .
– Надоело колесить по городу. Купим что подвернется.
– Разумное решение, – согласился Александр.
Внутри толпились покупатели («Парадиз» славился широким ассортиментом и высоким качеством товаров). Было много детей. Малыши звонко щебетали, смеялись. Некоторые капризничали, норовя утянуть родителей к отделу с игрушками.
39
Название изменено.
Белов печально вздохнул. Александр любил детей, но своего ребенка у него не было, так уж получилось. Внезапно он насторожился. Женщина, похожая на чеченку, с бесноватыми глазами фанатички, порывшись в хозяйственной сумке, бросила на пол небольшой металлический предмет и мгновенно скрылась в гуще народа. Посетители «Парадиза» не обратили на нее ни малейшего внимания. Белов похолодел. В центре торгового зала, на каменном полу, лежала «Ф-1» с выдернутой чекой. Самая опасная из современных осколочных гранат. Радиус поражения – двести метров. Три, четыре секунды, и... Мозг Белова заработал в убыстренном темпе. В плотной толпе эффект от взрыва будет ужасающим... Перед мысленным взором Александра возникла страшная картина: кровь повсюду... на стенах, на прилавках, на потолке... Груда трупов. Среди них – изуродованные тела детишек, которые уже никогда не станут взрослыми. До взрыва оставалось не более двух секунд...
– Господи, прими мою душу грешную! – шепнул Белов, наваливаясь грудью на гранату.
Виктор Соколов по кличке Сокол
Подброшенную чеченской стервой «Ф-1» я замечаю одновременно с Саней, но на мгновение теряюсь и упускаю момент. Белов опережает меня, закрыв гранату собственным телом. Грохает приглушенный взрыв. Поднимается паника. Отовсюду несутся истошные вопли. Перестаньте орать, идиоты! Никто не пост-радал... кроме моего лучшего друга! Появляются менты, как всегда, с большим опозданием. Создают видимость активной деятельности. На закрытых простыней носилках уносят останки Белова. Я знаю, Саня, ты давно мечтал иметь ребенка. Отныне их у тебя множество. Для всех спасенных детей ты стал вторым отцом, а может, и первым. Ведь далеко не каждый человек решится на такое... Ноги подкашиваются. Глаза застилает мутная пелена. Я опускаюсь на колени и глухо, без слез рыдаю. Сбылись сны! Я остался один. Почему я не успел сделать этого сам?! Ну как мне теперь жить?! Ка-а-а-ак?!