Братва
Шрифт:
– Нет, я останусь, – буркнул племянник шефа контрабандистов.
Видно, опасался, что Цыпа может и утаить полученную информацию о камушках.
Я давно уже зафиксировал сей знаменательный факт: южане делятся на две, диаметрально противоположные, категории. Одни доверчивы и беспечны до натуральной дурости, а другие подозрительны и осторожны до полного неприличия.
– Ладушки! Желаю хорошо повеселиться! – Я ушел на кухню и прикрыл за собою дверь.
Никакого удовольствия от Цыпиной «работы» я ни разу не испытывал. Каждому
Кухня была довольно просторной и ухоженной. Даже ковром аккуратно застелена. Успокаивающих зеленых тонов. Старательно берег, оказывается, свои нервы Грин. Ну, сейчас они ему весьма понадобятся. Все до последней клетки. И то навряд ли он долго сможет выдержать Цыпино «собеседование».
Я отыскал в настенном шкафчике банку растворимого боливийского кофе и поставил турку с водой на зажженную газовую плиту. Чтоб не возиться с перчатками, намотал на руку кухонное полотенце. А если совсем уж честно – просто перчатки в «бардачке» «мерса» забыл. Ну, и ничего особенного. Не окажись вдруг полотенца, воспользовался бы личным носовым платком. Он-то всегда при мне. Так что, по-любому, свои отпечатки я бы ментам в подарок не оставил.
– Евген! – призывно донесся из гостиной ликующий голос Цыпы.
В комнате царило оживление. По довольной морде соратника я понял, что его старания дали позитивный результат.
– Глянь, Евген! – Цыпа торжествующе указал на лужицу перед креслом Грина.
– Ну и что? – поморщился я. – Саданул в печень – его и стошнило. И чему тут радоваться?
– Ты внимательно глянь! Изумрудами блюет, козел!
И верно. Около дюжины зеленых камушков, каждый величиной с добрую горошину, бесхозяйственно валялись на запачканном ковре. Он тоже был густотравяного цвета, поэтому я не сразу и заметил их.
Тенгиз, брезгливо морща свой благородный «греческий» нос, собрал изумруды и удалился в ванную комнату. Обмывать добычу, наверное.
– Цыпа, найди какой-нибудь тазик, а я сейчас другу нашему ситному знатное питье сварганю. Махом вывернет наизнанку!
На кухне вылил кипяток из турки в двухлитровую эмалированную кастрюлю, добавил молока из холодильника и вбухал туда всю банку кофе. Подумав, плеснул в кастрюлю еще добрую порцию огуречного рассола. Пробовать образовавшуюся гремучую смесь на вкус не стал. И так ясно – голимый яд получился.
Уговаривать Грина пить это пойло не пришлось. После Цыпиных процедур он явно потерял уже желание и способность сопротивляться. Слабак оказался. Я на его месте еще бы пяток минут покочевряжился для приличия, чтоб перед смертью не потерять уважение к самому себе.
Как и предполагал, после моей кастрюли Грина буквально вывернуло наизнанку. В предупредительно подставленный Цыпой тазик хлынул настоящий изумрудный дождь. Счастливые глаза Тенгиза сверкали не хуже ограненных камушков. Он уволок драгоценный тазик в ванну, удовлетворенно бормоча что-то гортанное на своем армянском наречии.
Лишившись богатства, из-за которого он убил двоих и личную жизнь поставил на карту, Грин потерянно уставился в пространство. Взгляд его стал пустым и бессмысленным. Такой обычно появляется у человека одновременно с пулевой дыркой в голове. А вот у Грина почему-то появился раньше.
Тенгиз вернулся в гостиную, бережно пряча увесистый сверток из туалетной бумаги во внутренний карман пиджака.
Осознав, видно, что наступает последний логический акт, Грин вдруг резко встрепенулся:
– Монах! Мы же в зоне почти кентами были! Я тебя всегда уважал – потому и Двойку замочил!
– Не понял! – признался я, подняв брови.
– Ведь с таким же успехом мог кончить и тебя! – заявил солагерник. – Если бы подложил «шип» не Двойке в карман, а тебе!
– Так это ты метил карты? – врубился я наконец. – А почему проигрался в таком разе?
– Лишь только трефи успел наколоть и ставки кончились! – сознался Грин, скорбно поджав губы.
Похоже, все еще остро переживал из-за того неудавшегося шулерства. Нет, какая же все-таки у бандюг странная логика! Нагло предъявляет мне свою подлость, как чек к оплате! Просто уму непостижимо!
– Ну, что тебе сказать?.. – Я посмотрел в серо-синие глаза бывшего приятеля долгим прощальным взглядом. – Улыбнись перед смертью, браток. В иной мир надо весело идти! Цыпа, мы с племянником в машине подождем. Заканчивай тут аккуратненько!
На ночной улице все было спокойно. Решив, что в ребятах надобности больше нет, я отправил их «волжанку» с рейдом по нашим заведениям. Пора мальчикам возвращаться к их прямым обязанностям – вышибал и охранников.
Устроились с Тенгизом на заднем сиденье «мерса», Цыпы все не было.
– А я узнал твой голос, – сообщил я, закуривая. – Это ведь ты мне по телефону угрожал?
– Не только. Стрелял тоже я, – белозубо улыбнулся Тенгиз, словно ожидая похвалы.
– Из винтовки Драгунова? – уточнил я, вспомнив баллистические потуги Цыпы и втайне желая, чтоб он ошибся.
Вот тогда я над ним вдоволь посмеюсь! Тоже мне, криминалист нашелся!
– Точно. С оптическим прицелом, – кивнул, развеяв мои слабые надежды, Тенгиз и добавил неожиданно: – Завтра – точней – уже сегодня, я должен был по приказу дяди взять прицел уже пониже... Слава Богу, мы не успели принять грех на душу. Дело закончилось без крови.
Я с любопытством глянул на типа, еще вчера нагло планировавшего сделать из моего милого чайника простой дуршлаг.
– Интересно! Ты думаешь, Цыпа сейчас чем там занимается? В картишки играет?
– А это уже ваши проблемы! – жестко отрезал Тенгиз. – Мы к смерти Грина никакого касательства не имеем! Так что давай больше не будем об этом!
– Ладушки! – усмехнулся я. Это ж надо – какие армяне, оказывается, мутнорылые.
Разговор с их смуглым представителем наглядно показал мне кавказский сплав коварства с чистоплюйством.