Братва
Шрифт:
Очень довольный проявленным сомнительным остроумием, Цыпа быстро закончил обыск, выудив у своего клиента из заднего кармана брюк пружинный нож. Нажав на кнопку, выщелкнул длинное узкое лезвие, похожее на жало стилета.
– Евген, наверняка вот этим самым кнопарем Фигаро подколот, – Цыпа явно претендовал на мою похвалу за сообразительность.
– Не только Фигаро. – Я не сдержал усмешки, наблюдая удивление на лице телохранителя. – На нем также кровь владельца казино Черняка. Верно, Арнольд?
Тот продолжал молча сидеть в кресле, пустым безжизненным взглядом уставившись
– Сами решайте свои ребусы. Говорить я не буду. Смысла нет. Но и вы ненадолго меня переживете. – Арнольд весь напрягся, увидев занесенный для удара Цыпин кулак.
– Будешь! Еще как будешь. Запоешь как миленький. – Цыпа глянул на меня, ожидая разрешения приступить к привычной работе с заартачившимся клиентом.
Я отрицательно покачал головой.
– Погоди, Цыпленок! Мы же интеллигентные люди, а не мясники. Попробуем договориться. Слушай сюда, Арнольдик. Я сейчас расскажу, как вижу эту историю. Если в чем-нибудь ошибусь, поправишь. Всего-то и делов. Зато, обещаю, умрешь быстро, без всяких мучений. Ладушки?.. Даю десять секунд. Время пошло.
Я отвернулся к окну. На улице опять моросил нудный дождь. Не люблю эту осеннюю слякоть. Нет чтобы после лета сразу пришла зима! Печально, но, по ходу, даже в природе нет совершенства...
Так как время истекло, а Арнольд упрямо продолжал изображать героя, я уже хотел было дать знак Цыпе, но тут мое внимание привлекли два механика в комбинезонах, деятельно копавшихся в моторе белой «волжанки». Обвел взглядом всю автостоянку. Сомнений больше не осталось. Среди скопища машин другой «Волги» белого цвета не было.
Механики, уже закончив работу, аккуратно захлопнули капот и вышли на проезжую часть. Рядом тут же притормозил, забирая их, «Опель-Адмирал». Я закурил и повернулся к Арнольду.
– Отдаю должное твоему мужеству. Поэтому предлагаю новые условия. Если будешь до конца откровенен, я тебя отпущу на все четыре. Живым.
Арнольд вскинул на меня изумленные глаза. Но слабая надежда тут же погасла и сменилась недоверчивостью.
– А-а, просек. – Губы его судорожно скривила диковатая усмешка. – Ты меня отпустишь, а Цыпа сделает все остальное. И ты якобы не при делах.
– По себе меряешь, Арнольд. Если что обещаю, то обещаю от имени всех моих людей. Повторяю для скудоумных: мы гарантируем, что уйдешь отсюда невредимым и никто из мальчиков за тобой не пойдет.
– Ладно! – В голосе Арнольда звучала решимость отчаяния. – Будем считать, что я поверил. Спрашивай.
– За что, любопытно, ты меня так ненавидишь? Гомиком делал тебя не я. Насильно работу в «Кенте» не навязывал, гонорары почти не обстригал, даже услугами твоими голубыми не пользовался. Давай, поясни.
– Я тебя не ненавижу, а презираю! – высокопарно заявил Арнольд, совсем сбив меня с толку. – За что, хочешь знать? Да за то, что ты наглый везунок! Сели мы по одинаковой сто второй статье пункт «г», но ты чистым лагерь прошел, а меня в первый же год опустили по беспределу, ни за что. Весь срок ты сыром в масле катался, хавку из столовой «шестерки» тебе в каптерку носили, а мне даже за общий стол с мужиками сесть запрещено было. Тебе анаша за положняк шла, а для меня простая пачка «Примы» праздником считалась!
– Неплохо информирован, хоть и в разных зонах чалились, – усмехнулся я. – Ну-ну, гони дальше. Интересно даже...
– Не нукай, не запрягал! – почему-то окрысился Арнольд. – И здесь, на воле, опять тот же расклад. Все у тебя в елочку катит, а мне, как в лагере, собой торговать приходится.
– Каждому – свое! – философски заметил я. – А разница между нами существенная. В интеллекте и силе характера. Я, к примеру, и дня бы голубым не прожил. Лучше уж вздернуться. Ты же за бабки каждому подмахивать рад стараться. А про интеллект уж и говорить не приходится...
– Ошибаешься, Монах! – Гомик радостно оскалился, вот-вот захохочет.
Нет, в натуре, я совсем перестал его понимать. Либо утратил знание человеческой психологии, либо психология у голубых совсем не человеческая.
– Как раз про умственные способности и побазарим, – продолжал изливаться Арнольд. – У меня масла в чайнике не меньше, чем у тебя. Может, и поболе. По крайней мере, я такую мутку соорудил, что вечному фарту твоему наконец-то каюк пришел. От костоломов Черняка тебе не уйти. Ни сховаться, ни отказаться от них не сможешь. Дураку, согласись, столкнуть вас лбами было бы не под силу...
– Начинаю понимать. – Закуривая очередную «родопину», я с интересом взглянул на Арнольда, открывавшегося с совершенно неизвестной стороны. – Выходит, ты не чуждаешься восточных забав? Китайская мудрость гласит: лучшее развлечение – сидеть на высокой горе и любоваться, как в долине дерутся два тигра... Так, что ли? Однако не вкурю: Сапешко-то зачем мне на «хвост» вешал?
– На этом строился весь расчет, – с наглым видом превосходства, снисходительно пояснил Арнольд. – Я искал какого-нибудь ржавого алкаша, который сразу прибежит к тебе с предупреждением о слежке, чтобы урвать двойную плату. Для этого наведывался в «Полярную звезду». Мне повезло, услыхал, как один пьяный ханыга хвастался знакомством с тобою. Его и вербанул. Дальше все вышло, как рассчитывал. Ты сразу усилил личную охрану, тем дав основания для беспокойства Черняку, который уже получил цинк о якобы исходившей от тебя угрозой. Узнав, что вы встречались, я понял, время пришло, и утречком отправил хозяина казино туда, куда тебя вскорости спровадят его подручные. Лихо все задумано, согласись? – Арнольдик явно ликовал, видно, совершенно забыв, что и сам-то находится далеко не в лучшем положении.
– Лихо, лихо. – Давя окурок о край хрустальной пепельницы, я, как всегда, не смог удержаться от удачно подвернувшегося каламбура. – Боюсь только, что лихо это для тебя настоящим лихом обернется!
Арнольд подавился улыбкой и отвел забегавшие глаза.
– Я с самого начала знал, что на слово Монаха полагаться глупо, – глухо проговорил он. – Тогда хоть кончай скорее.
– На кой ты мне нужен? – Я смерил его презрительным взглядом. – Сам ведь в курсе, у голубых что-либо отбирать западло по закону. Даже жизнь! Так что убирайся! Не желаю тебя больше видеть в городе. Рви когти, пока я добрый.