Братва
Шрифт:
Я хотел присвоить этот листок себе, но Инин меня остановил извиняющимся тоном:
– Нет, Монах. Выписки нужные сделай, а бумагу я заберу с собой. Береженого Бог бережет. Лучше перестраховаться.
Когда закончил писанину, занеся в записную книжку соратников почившего законника, присоединился к майору, уже успевшему нанести существенный урон содержимому бутылки.
– Насколько понимаю, готовится очередная крупная разборка? – делая равнодушное лицо, обронил опер. – Учти, список этот наверняка не полный. Лишь верхушка айсберга.
– Я тоже не учитель танцев! – Выпив золотую пахучую жидкость, я пожевал дольку лимона и поморщился. – Да и не все от меня зависит. К сожалению, карты уже розданы. Надо играть!
– Тебе виднее, – с явным сомнением сказал оперуполномоченный, странно поглядывая на меня своими рыбьими глазами. – Знаешь что? Выдай мне валюту за этот месяц на недельку раньше. Я, пожалуй, в отпуск слиняю от греха. Пусть коллеги о твои мокрые «глухари» карьеры ломают. А я пережду вашу бойню на югах.
– Хозяин-барин, – согласился я, доставая из серванта пачку «зеленых». – Но мне почему-то кажется, что причина в другом. Сомневаешься, что я смогу благополучно дожить до дня твоей получки. Верно?
– Человек предполагает, а Бог располагает, – туманно высказался Инин, проворно пряча баксы в свой пухлый бумажник.
Мы без всякого удовольствия прикончили бутылку и стали прощаться.
– Искренне желаю удачи, – пожимая мне руку, сказал опер. – С игровыми мальчонками она тебе непременно понадобится!
По идее, нужно быть паинькой и не высовывать носа из приватизированного четырехкомнатного блиндажа, но, послонявшись по квартире, вызывавшей сегодня у меня мрачную ассоциацию с волчьей ямой, я не выдержал и набрал номер Цыпы.
– Хочу проветриться. Заезжай.
– Монах, это слишком рискованно! Давай выждем.
– Без обсуждений! Я сейчас на стенку полезу. Рви когти, если не хочешь застать шефа свихнувшимся!
– Буду через десять минут.
Повинуясь странному желанию, я оделся во все черное – рубашку, джинсы, кожаную куртку. Оживил ансамбль кроваво-красным галстуком. Пристроил под мышку верного «братишку» и сунул в задний карман брюк две запасные обоймы.
Конечно, я отлично понимал, что все эти приготовления яйца выеденного не стоят, так как противниками на этот раз выступают истинные профессионалы.
Чтоб сбить кладбищенский привкус подобной мысли, намахнул целый фужер «Матра» и запалил папиросу из серебряного портсигара.
Тут и Цыпа нарисовался в сопровождении двух горилл из «Кента».
– Надеюсь, Монах, ты осознаешь, что творишь, – сказал он, поджав губы.
– Заглохни, мальчик! Жить нужно в кайф! Давай к Мари!
Ночные улицы, обычно приводившие меня своими неоновыми выкрутасами в умиление, на этот раз фамильярно-раздражающе подмигивали вывесками и рекламой, вызывая с трудом подавляемое
Но уже в первом зале ночного клуба «У Мари» агрессивность мою как рукой сняло. Играющие в бильярд ребятишки чуть ли не во фрунт выстроились, отлично понимая, кто их истинный хозяин.
– Сегодня вход исключительно по членским билетам! – заявил Цыпа, вперив в вышибал замороженный взгляд синих глаз. – При проколе не премии, а жизни лишитесь!
Мы прошли за наш постоянный столик у эстрады. Намертво привинченная к нему медная табличка в память о Кисе нынче смотрелась удручающе и даже, более того, символически-мрачно.
Так как чревоугодие этим вечером меня интересовало меньше, чем когда-либо, ужин на свой вкус заказывал Цыпа.
Равнодушно пожевав шашлык и запив его белым вином, я оживился только при выходе на эстраду Мари. Ее номер стриптиза под аккомпанемент «Армии любовников», как и прежде, возбуждающе волновал. Видимо, потрафляя желаниям публики, на этот раз стриптиз исполнялся при ярком свете софитов, а не в полутьме, как обычно. Поэтому все потаенно-интимные ложбинки и манящие округлости Мари стали особенно привлекательными.
– Ослепительно, милая девочка! – похвалил я, когда она, набросив на тело шелковый черный халат, присела за наш столик. – Вот только попочка у тебя децал потяжелела. Впрочем, смотрится потрясно. Но все же на пирожные поменьше налегай.
– Что ты, Женик! – возмутилась Мари. – Я на строжайшей диете. Тебе просто показалось, признайся!
– Ладно, вполне возможно, – милостиво согласился я. – Сегодня я с ночевой. Диван в твоем будуаре-костюмерной не развалился еще?
– Что за недостойные тебя намеки, Женечка? Кроме как с тобой, я его ни с кем не делю.
– И очень правильно делаешь. Я, правда, не ревнив, но это ложе разрешаю пятнать только со мной. Ладушки?
– Ну как не стыдно так выражаться при господине Цепелеве? – вполне натурально покраснела Мари. – Ты грубеешь день ото дня. Это все из-за вашей нервной работы. Через полчаса у меня последний выход, и я буду в полном твоем распоряжении. Ты сможешь, наконец, успокоиться и расслабиться. Понянчу тебя, как только я умею!
Обольстительно улыбнувшись и не менее обольстительно покачивая своими, все же заметно потолстевшими бедрами, стриптизерка упорхнула за кулисы.
– Расставь вооруженную охрану на главном и запасном выходах, – отдал я распоряжение Цыпе. – Лестницу на второй этаж совсем заблокируй. Лишку не пей. Лучше курни. – Я выложил на стол заветный Кисин портсигар с двуглавым орлом на серебряной крышке. – Ну, до утра! Оно, говорят, мудренее!
Поднявшись на второй этаж в комнату Мари, первым делом защелкнул дверные замки и опустил на окна тяжелые бархатные портьеры.
– Ну, моя малышка, займемся-ка земными утехами, пока на небо не призвали!