Братья Берджесс
Шрифт:
– Ты где?! – прокричала она. – Я тут с ума схожу! Как ты мог опоздать на полдня?! Впрочем, уж ты-то можешь!
– Ой-вэй, Сьюзан, я скоро буду.
Солнце уже клонилось к закату. Боб снова сел за руль и поехал, минуя Портсмут, который уже не первый год старались привести в порядок – как и многие маленькие города на побережье. Когда в семидесятых началась программа восстановления городов, тут вновь сделали булыжные мостовые, починили старые дома, по всему городу появились доисторические фонарные столбы и свечные лавки. Но Боб помнил Портсмут усталым портовым городком, и ностальгия
Как будто миллион лет прошло.
«Живи в настоящем», – сказала бы ему сейчас Элейн. А в настоящем он ехал к своей неприятной сестре. Семья есть семья, и он скучал по Джиму, чувствуя, как внутри просыпается прежний маленький Боб.
Они сидели на скамье в приемной полицейского участка. Джерри О’Хар кивнул Бобу, как будто они виделись не далее как вчера – хотя на самом деле прошли годы, – и увел Зака в комнату для допросов. Полицейский принес кофе, Боб и Сьюзан поблагодарили и осторожно взяли картонные стаканчики.
– У Зака друзья есть? – тихо спросил Боб, когда они остались одни.
Он не был в Ширли-Фоллс больше пяти лет, и теперь вид племянника – тощего, долговязого, совсем потерянного от страха – его напугал. Напугал и вид сестры. Худая, поседевшая, удивительно неженственная, простоватое лицо так постарело, что лет ей можно дать больше, чем Бобу, – а ведь они близнецы!
– Не знаю я. Он работает в «Уолмарте», раскладывает товар на полках. Иногда, совсем редко, ездит в Уэст-Аннет к какому-то своему коллеге. Но к нам в гости никто не приходит. – Сьюзан помолчала и добавила: – Я-то надеялась, тебе разрешат пойти туда с ним.
– У меня нет местной лицензии на адвокатскую практику, я ведь объяснял. – Боб огляделся. – А когда построили это здание?
Раньше участок был в муниципалитете, большом широком здании, за которым начинался парк. Вот там все было как на ладони; заходишь, и вот они, полицейские, сидят за столом. Здесь все не так. Маленькая приемная, два затемненных окошка, а чтобы к тебе вообще кто-то вышел, надо позвонить в штуковину вроде дверного звонка. Боб немного посидел здесь и уже чувствовал себя виноватым.
– Лет пять назад. Не помню.
– Зачем вообще строить новый участок? Народ разъезжается из штата, те, кто остался, беднеют с каждым днем, а правительство знай строит новые школы и муниципальные здания.
– Боб! Ну плевать мне. Вот честно. Плевать мне на твои рассуждение о Мэне. К тому же, народу, наоборот, прибывает. – Она понизила голос. – Эти вот едут и едут.
Боб отпил из стаканчика. Кофе был дрянной, но Боб, как и многие в наши дни, не особенно привередничал по части кофе и вина. Он напутствовал Зака: «Скажи, что глупо пошутил, и что адвокат у тебя будет в понедельник. Из тебя попробуют вытянуть что-нибудь еще, но ты ничего не говори». Зак молча смотрел на него. Такой тощий, так сильно выросший с их прошлой встречи. Такой перепуганный.
– Как думаешь, почему он это сделал? – спросил Боб как можно осторожней.
– Понятия не имею. Я надеялась, ты у него выяснишь.
Боб занервничал. Он не знал, как вести себя с детьми. У его друзей были дети, которых он любил, детей Джима он просто обожал, но своими не обзавелся, вот и результат.
– А с отцом Зак общается?
– Да, по электронной почте. Иногда получает от Стива письмо и после этого выглядит… ну, не то чтобы счастливым, но менее несчастным. Только мне он ничего не рассказывает, а со Стивом у нас никаких контактов. – Сьюзан порозовела. – А иногда Зак вдруг совсем падает духом, и я каждый раз подозреваю, что это тоже из-за письма от Стива. Хотя точно не знаю, это все мои домыслы, ясно, Боб?
Она сжала пальцами ноздри и громко шмыгнула носом.
– Эй, только без паники. – Боб огляделся в поисках салфетки или бумажного платочка, но в приемной ничего такого не нашлось. – Помнишь, что говорит в таких случаях Джимми? Бейсбол не терпит слез.
– Что ты несешь? – прошептала Сьюзан.
– Ну, кино такое было, про женский бейсбол. Фраза оттуда. Отличный девиз.
Сьюзан поставила стаканчик с кофе под скамью.
– Для бейсбола, может, и отличный. А у меня сын на допросе в полиции!
Из-за железной двери, громко хлопнув ею, вышел полицейский, молодой, невысокий, с россыпью темных родинок на лице.
– Порядок, ребята. Его сейчас переведут в тюрьму. Можете ехать прямо туда. Его оформят, вызовут человека, принимающего судебное поручительство, он определит условия освобождения, внесете залог и заберете парня домой.
– Спасибо! – ответили близнецы хором.
Вечерело, и город казался сумрачно-серым и мрачным. Боб со Сьюзан ехали за полицейской машиной и едва различали голову Зака в заднем окне.
– А где вообще все? – удивился Боб. – Сегодня вечер субботы, а город как будто вымер.
– Он уже много лет как вымер, – ответила Сьюзан, нависая над рулем.
В переулке Боб заметил темнокожего мужчину, что неспешно шагал, засунув руки в карманы расстегнутой куртки, которая была ему явно велика. Из-под куртки выглядывало длинное белое одеяние, доходившее мужчине до самых щиколоток, а на голове у него было что-то вроде тюрбана.
– Эй, Сьюзан!
– Чего?
– Это один из них?
– Ты прямо как умственно отсталый, Боб. Столько лет живешь в Нью-Йорке и ни разу не видел негра?
– Да расслабься ты, Сьюзан.
– Расслабиться? Точно, спасибо. Как мне самой не пришло это в голову.
Полицейская машина въехала на большую парковку у тюрьмы, и Сьюзан остановилась рядом. Они с Бобом мельком увидели Зака в наручниках. Выходя из машины, парень чуть пошатнулся. Его повели внутрь, Боб приоткрыл дверь и крикнул вслед:
– Мы ждем тебя! Мы с тобой!
– Прекрати! – одернула Сьюзан.