Братья Дуровы
Шрифт:
ве его был священник отец Николай Мещерский. Кадеты третьего
класса экзаменовались по закону божьему.
— Дуров Владимир!— возгласил отец Николай.
В той стороне, где сидели ученики, послышался сдержан¬
ный смех.
— Воспитанник Дуров...— повторил было священник и осекся.
Вызванный ученик вышел из-за парты. Но как? На руках! Вверх
ногами...
При гробовом молчании остолбеневших педагогов и неудержимом
хохоте товарищей
му столу и здесь стал на ноги. На лице его сияла довольная улыбка.
Он был счастлив от собственной выдумки.
Священник кипел от негодования. Воздев руку к стене, где висе¬
ли портреты царя Александра III и царицы, он воскликнул:
— При высочайших особах... при священнослужителе, при госпо¬
де боге, который все видит... такое надругательство!
Кадет Владимир Дуров немедленно был отстранен от экзаменов и
отправлен домой. В тот же день педагогический совет постановил
исключить его из гимназии «за дерзкое поведение во время экзамена
закона божьего в присутствии царских портретов».
А на домашнем совете было решено отдать Владимира на воспита¬
ние в частный пансион Крестовоздвиженского.
Кадет Анатолий Дуров проучился >в военной гимназии тоже не¬
долго. Уже через два года опекун Захаров был вызван к директору.
— Пребывание вашего питомца нетерпимо в стенах нашего учеб¬
ного заведения!— решительно заявил директор.
— Почему?
— Потому, что он весь свой класс превратил в гимнастов. Да и
в других классах стали ему подражать.
— Наказывайте его!
— Не помогает... Он и в карцере норовит на голове постоять.
Странный ребенок! Ни малейшей любознательности к наукам, и
вечные гимнастические упражнения.
— Он еще так молод...— пытался возразить Захаров.— Со вре¬
менем станет старательным учеником.
— О нет! Все с ним испробовали — ничего поделать нельзя. К то¬
му же служащие на него жалуются...
— Чем же он им помешал?
— Всех дворовых собак и кошек замучил своей дрессировкой.
Никакие уговоры не действовали. Директор оставался непрекло¬
нен, терпение его исчерпалось, Анатолий Дуров досадил ему не менее
брата. «Чем ходить на руках, гораздо было бы лучше, если бы он
приспособил их к писанию»,— заключил директор.
Опекун устроил Анатолия приходящим учеником в частный пан¬
сион. Кроме того, поручил домашнему репетитору всячески удержи¬
вать мальчика от «губительной страсти». Однако ни этот репетитор,
а после него и другие оказались не
ной задачей.
Частный пансион находился на Трубной улице. А рядом, на Цвет¬
ном бульваре, был цирк Саламонского. И, конечно, Анатолий подолгу
глазел на афиши, прославлявшие на все лады выступавших артистов.
Какие только эпитеты не прилагались к их именам! Тут были «все¬
мирно и всесветно знаменитые» наездники и наездницы, «короли
воздуха», рядом с которыми остальные люди выглядели жалкими
смертными.
Разве можно удержаться от соблазна увидеть таких «сверхчело¬
веков»? Анатолий вместе с Владимиром повадились туда каждое
воскресенье. В этот день устраивались утренние представления, и
билеты стоили дешевле. После, на уроках гимнастики, братья Дуровы
выказывали такое рвение, что даже отличавшийся строгостью Забек
не мог нахвалиться.
Все же акробат вынужден был отказаться от занятий со способны¬
ми учениками. Дело в том, что после исключения мальчиков из воен¬
ной гимназии опекун стал больше посвящать времени их воспитанию.
Сарай, приспособленный под гимнастический зал, был взят им под
особое бдительное наблюдение. Забек быстро почуял неладное и счел
за лучшее покинуть своих учеников.
Его место занял Отто Клейст — артист из балагана на Девичьем
поле. Но ему пришлось обучать только младшего из братьев Дуровых,
так как старший к этому времени уже был помещен в закрытое
учебное заведение.
Клейст оказался менее благоразумен, чем его предшественники,
и учительство его закончилось плачевно. Он был удален решитель¬
ной рукой стряпчего Захарова, притом за шиворот и с чувствительной
нахлобучкой.
Лишь через несколько дней, когда Анатолий рискнул навестить
перепуганного педагога, тот обрел необходимый «кураж».
— Ваш опекун совсем не деликатный,— возмущался Клейст.—
На мне был новый костюм, а он прямо схватил меня за воротник.
Ведь мог оторвать...
— Опекун шутил,— пытался утешить Анатолий.
— Какое же он имел право бить меня серьезно? Ведь я мог сам
немножко закипятиться,— хорохорился старый немец.
— Да, это было бы очень страшно, если бы вы закипятились...—
скрывая улыбку, сказал Анатолий и предложил, ради безопасности,
заниматься по вечерам в доме учителя.
Балаганщик ютился в скромном, тесном помещении, не позво¬
лявшем заниматься акробатикой, потому-то уроки его приняли но¬