Братья Гримм. Собрание сочинений в двух томах.
Шрифт:
Он подошел к перепуганной женщине, стал ее уговаривать и успокаивать, и сказал, что они ей никакого зла не сделают, добавив: «Прими на себя заботы о нашем доме, и если все у тебя будет в порядке, то и тебе у нас недурно будет».
Много лет сряду бедняжка оставалась на службе у разбойников, и Ганс тем временем успел вырасти и окрепнуть. Мать забавляла его рассказами, а по старой рыцарской книге научила его и читать.
Когда Гансу минуло девять лет, он вырубил себе крепкую дубину и припрятал ее позади кровати; затем он пошел к матери своей и сказал: «Матушка, скажи ты мне: кто мой отец? Я хочу
Мать молчала и не хотела ему говорить, опасаясь, как бы он не истосковался по дому своему; а между тем сердце у нее разрывалось при мысли, что Ганс никогда не увидит отца своего…
Когда разбойники вернулись со своих хищнических подвигов, Ганс вытащил дубинку, стал перед атаманом и сказал: «Я хочу знать, кто мой отец, и если ты не скажешь, я пришибу тебя на месте!»
Атаман засмеялся да такую дал пощечину Гансу, что тот покатился под стол. Поднялся Ганс на ноги, смолчал и подумал: «Обожду еще годок и тогда попытаю — может быть, дело и лучше пойдет?»
Когда год минул, он опять вытащил свою дубинку, полюбовался на нее, обтер с нее пыль и сказал: «Крепкая, славная дубинка!»
Ночью вернулись разбойники, стали пить вино кружку за кружкой, да наконец и головушки склонили. Тут Ганс вытащил дубинку, опять стал перед атаманом и спросил его: «Кто мой отец?»
Атаман опять дал ему такую оплеуху, что Ганс покатился под стол, но тотчас же поднялся, набросился с дубинкой на атамана и разбойников и так их избил, что они ни рукой, ни ногой не могли шевельнуть. Мать из угла смотрела на это и не могла надивиться храбрости и силе своего сына. Покончив с разбойниками, Ганс опять обратился к матери с вопросом об отце своем. «Милый Ганс, — отвечала ему мать, — пойдем вместе его разыскивать и отыщем». Она взяла у атамана ключ от входной двери, а Ганс добыл большой мешок, набил его туго золотом, серебром и всяким добром и взвалил его на спину.
Так ушли они из разбойничьего вертепа, и как же Ганс был поражен, когда из мрака пещеры вышел на свет Божий и увидел зелень леса, цветы и птичек, порхавших на солнце! Он останавливался и смотрел на все это, словно был не в своем уме.
Мать разыскала дорогу домой, и после двух часов ходьбы они благополучно прибыли в свою уединенную долину, к своему домику.
Отец сидел у дверей и расплакался от радости, увидев вновь своего сына и жену, которых он давно уже почитал умершими. Однако же Ганс, хоть ему и было двенадцать лет, был на голову выше отца своего.
Вошли они в дом; но чуть только Ганс опустил мешок свой на лавку, весь дом затрещал, скамья подломилась, а за нею и пол тоже, и мешок прямо провалился в подполье.
«Господи Боже мой! Да что же это такое? Ведь ты весь наш дом поломал!» — «Не стоит об этом и тревожиться, — сказал Ганс отцу, — там в мешке есть на что дом заново построить».
И вот отец с Гансом принялись тотчас же строить новый дом, скот покупать и хозяйничать. Ганс пахал землю, и когда он позади плуга шел, напирая на него руками, то быкам почти не приходилось тащить плуг.
На следующую весну Ганс сказал: «Батюшка, оставьте при себе деньги и прикажите мне выковать посошок подорожный в два с половиною пуда весом, с ним пойду я по белу свету странствовать».
Когда его желание было исполнено, он покинул отцовский
«Недурно! — подумал про себя Ганс. — У этого малого силенка есть». И потом закричал малому: «Брось это и пойдем со мною!» Малый слез с дерева и оказался на целую голову выше Ганса, хотя тот был не низок. «С этой поры, — сказал Ганс, — я тебя Закруткой и буду звать».
Пошли они далее и слышат, как что-то стучит с такою силою, что при каждом ударе земля дрожит. Вскоре после того подошли они к громадной скале, перед которой стоял великан и кулаком отбивал от нее большие каменные глыбы.
Когда Ганс его спросил, зачем он это делает, тот отвечал: «Мне ночью спать не дают волки и медведи и прочая подобная мелюзга — бродят кругом меня, обнюхивают; так вот себе для покоя хочу дом построить и в том доме спать».
«Пожалуй, и этот может пригодиться», — подумал Ганс и сказал ему: «Брось эту постройку, пойдем со мною; я тебя стану называть Дробилой». Тот согласился, и пошли они втроем, и куда ни приходили, всюду дикие звери бежали от них без оглядки.
Вечером зашли они в старый, покинутый замок, поднялись наверх и легли спать в зале. Наутро Ганс сошел в сад, совсем заглохший и заросший терновником и бурьяном. И вдруг бросился на него кабан, но Ганс не смутился и такой нанес ему удар своей палицей, что тот пал на месте. Тогда он взвалил его на плечи и отнес наверх; надев кабана на вертел, они стали его жарить и были очень веселы.
Вот и уговорились они, что каждый день двое должны по очереди ходить на охоту, а один должен дома оставаться и варить на каждого по девять фунтов мяса.
В первый день остался дома Закрутка, а Ганс и Дробила пошли на охоту. В то время, как Закрутка был занят приготовлением пищи, в замок пришел старый сгорбленный человечек и потребовал себя мяса. «Убирайся вон, старая крыса! — отвечал Закрутка. — Какое еще тебе мясо нужно!»
Но каково же было удивление Закрутки, когда этот маленький неказистый человечишка вдруг на него вскочил и принялся его так дубасить кулаком, что он и защититься не сумел, пал на землю и еле дышать мог. Человечек, однако же, ушел не прежде, чем выместил на нем всю свою злобу.
Когда вернулись с охоты его двое товарищей, Закрутка не сказал им ничего о старом человечке и о происшедшей между ними потасовке, а сам подумал: «Как они дома останутся, так пусть-ка с этим старым ежом побиться попробуют!» — и эта мысль доставила ему некоторое удовольствие.
На следующее утро остался дома Дробила, и с ним случилось то же, что с Закруткой: и его тоже избил человечек за то, что он не хотел ему дать мяса.
Когда остальные двое товарищей вернулись вечером домой. Закрутка заметил, что и Дробиле тоже досталось порядком; однако же оба смолчали и думали про себя: «Пусть и Ганс той же похлебки отведает!»