Братья и сестры. Как помочь вашим детям жить дружно
Шрифт:
Освободите детей для перемен
Начинать родительские собрания всегда нелегко: после напряженной трудовой недели людям нужно время, чтобы привыкнуть к групповой работе.
Но только не в этот раз! Дискуссия на прошлой неделе всколыхнула всех. Разговор начался так оживленно, словно мы закончили его вчера.
– Я много думала о нашей последней беседе и решила, что в моей семье никто не будет навязывать друг другу роли. В воскресенье я представляла своих мальчиков новому священнику и сказала: «Это мой старший, это средний, а это наш малыш». Я даже не назвала их имен! Должна признать, что именно так к ним и отношусь. Я избаловала пятилетнего малыша, потому что он младший. Среднему отведена роль посредника. А от старшего я постоянно требую, чтобы он вел себя «соответственно возрасту».
– Понимаю, что вы имеете в виду, – откликнулся другой мужчина. – С тех пор как у нас с Кэй появился малыш, я постоянно требую от Майкла, чтобы он вел себя как взрослый. Прошлым вечером я заметил ему, что он уже большой мальчик и должен сам складывать свою пижаму. Майкл показался мне расстроенным и даже прошептал: «Папа, разве ты не понимаешь, что я все еще очень маленький?»
– На прошлой неделе мы об этом не говорили, – сказал кто-то, – а ведь это совершенно очевидно. Мы относимся к детям соответственно
– А иногда, – добавила другая слушательница, – мы относимся к ним соответственно порядку своего рождения.
Мы посмотрели на нее с изумлением.
– Постараюсь быть краткой, – сказала она. – Я была старшей сестрой и всегда считала младшего брата занозой в заднице. Теперь же я страшно напрягаюсь, когда вижу, как мой сын пристает к старшей сестре. Я вечно обвиняю его в назойливости. Полагаю, я сравниваю свою старшую дочь с собой.
– А мой муж был младшим братом, – продолжала она, – поэтому он ведет себя совершенно иначе. Он сравнивает себя с сыном, считает его жертвой и вечно обвиняет нашу дочь в том, что она жестока по отношению к брату. В сценарии моего мужа наша дочь – «угнетатель», а наш сын – «угнетаемый».
Проблема заинтересовала всех. Некоторые признались, что тоже сравнивают себя с детьми, чье положение ближе всего к их собственному в детские годы. Другие же сразу заявили, что совершенно не нужно иметь собственную печальную историю, чтобы воспринимать одного ребенка как угнетателя, а другого – как угнетаемого. Они говорили о пассивных и мягких детях, и о детях жестоких, злобных, агрессивных.
– Можете ли вы привести мне пример? – спросила я.
– Две мои дочери, – тут же ответила одна из женщин. – Я знаю, в это трудно поверить. Но трехлетняя младшая – настоящий «агрессор»: крадет вещи у старшей сестры, царапает и кусает ее, а та сидит и все терпит. Она даже не пытается защититься. Мне больно это видеть, но я не знаю, что делать.
– И что же вы все-таки делаете? – спросила я.
Женщина смущенно рассмеялась.
– Возможно, я поступаю неправильно, – сказала она. – Я говорю младшей, что она ведет себя плохо, и выгоняю из комнаты.
– И это приводит ее в такую ярость, – подхватила я, – что через час она делает то же самое?
– Именно! – воскликнула моя собеседница. – Обычно даже не через час, а через минуту. Но что мне делать? Я же должна остановить ее, верно?
– Конечно! Но вы должны остановить ее, не навязывая ей привычной роли.
Чтобы ситуация стала более понятной слушателям, я попросила женщину сыграть роль ее младшей дочери, а сама стала матерью. Хочет ли кто-нибудь побыть старшей сестрой? Кто-то немедленно вызвался. Мы разыграли эту сцену дважды. В первый раз я сосредоточила все свое внимание на трехлетней «агрессорше» и игнорировала ее сестру. Во второй раз я уделила все внимание старшей сестре. Вот что у нас получилось.
НЕ УДЕЛЯЙТЕ ВРЕМЯ «АГРЕССОРУ»
УДЕЛЯЙТЕ ВРЕМЯ ПОСТРАДАВШЕМУ РЕБЕНКУ
Женщина, игравшая роль трехлетней дочери, растерялась.
– Надо же! – воскликнула она. – Когда вы в первый раз кричали на меня и ругались, я подумала: «Вот здорово! Мама теперь со мной». Но во второй раз, когда вы сосредоточились на моей сестре, я подумала, что не стоило этого делать. Я не буду так больше поступать!
– А если вы неверно оценили поведение детей? – вступила в разговор другая женщина. – Моя сестра вечно била меня, и мама считала ее агрессивной. Но она не знала, что я нарочно дразнила сестру, чтобы заставить ее ударить меня. Из-за этого у нее возникали проблемы. Мама так об этом и не догадалась.
На лицах нескольких слушателей появились понимающие улыбки. Да, такой сценарий отношений между братьями и сестрами явно был довольно распространенным.
– Вот вам и еще одна причина, – сказала я, – по которой мы не должны навязывать детям определенные роли. Даже увидев все происходящее, мы с легкостью можем сделать неверные выводы.
Мать двух дочерей покачала головой.
– Может быть, и так, – сказала она, – но, по моему мнению, каждый ребенок рождается с определенным характером, и мы не можем его изменить. Я знаю, что мои дочери – разные от рождения. Они – как день и ночь. Младшая всегда проказничает, а старшая…
Я перестала слушать, точно зная, что она скажет. Более того, в определенный момент я бы с ней полностью согласилась. Я тайком вздохнула. Как достучаться до нее? Я подумала, не рассказать ли о собственных детях, но решила этого не делать. У меня было одно воспоминание, которое не хотелось оживлять.
Мне стало трудно дышать. Женщина продолжала говорить о незыблемости врожденных черт характера. Наконец она закончила:
– Думать, что мы можем изменить человеческий характер, это все равно что биться головой об стенку.
Я осмотрелась, надеясь увидеть того, кто ей возразит. Все молчали. Несколько человек сидели с печальным видом. Я поняла, что придется выступить самой.
– Когда-то и я думала так же, – медленно произнесла я. – Особенно когда мои дети были маленькими. Я решила, что старший – прирожденный «агрессор», а младший – хрупкий и мягкий. Ежедневно я получала новые подтверждения этому. Каждый день Дэвид становился все более жестоким, а Энди казался все более уязвимым, несчастным и нуждающимся в моей защите.
Все изменилось, когда им исполнилось десять и семь лет. Я была на занятиях у доктора Гинотта. Он говорил о том, что мы воспринимаем детей не такими, каковы они есть, а какими надеемся их видеть. Эта мысль изменила мое восприятие.
Ответ пришел не сразу. Мне пришлось о многом задуматься. Да, Дэвид кажется жестоким и агрессивным, но способен и на добрые поступки. Он умеет сдерживаться, добиваться желаемого мирным путем. Эти его качества следовало развивать и поддерживать.
В то же время я понимала, что не должна больше воспринимать Энди как «жертву». Нужно было избавиться от этого мысленного ярлыка. В моем доме нет жертв. Есть мальчик, которому нужно научиться защищаться и требовать уважения к себе.
Изменение моих мыслей сотворило чудо. По крайней мере, мне казалось чудом то, как мальчики стали реагировать на мои новые ожидания. Часть этой истории я изложила в другой книге. Но я не написала о том, что собираюсь рассказать вам сейчас.
Я сделала глубокий вдох, мне не хотелось переходить к следующей части рассказа.Это случилось воскресным утром. Мальчики дурачились на кухне. Я готовила завтрак и чувствовала себя прекрасно. Мне нравилось, что они так хорошо ладят друг с другом. Уголком глаза я заметила, что Дэвид держит столовую ложку над горелкой, с которой я только что сняла кастрюлю с кипящей водой. Неожиданно он сказал Энди:
– Хочешь посмотреть, как она нагрелась? Иди сюда.
Когда брат подошел, Дэвид схватил его и прижал раскаленную ложку к его шее.
Энди завопил от боли. Я закричала. Дэвид выбежал из комнаты. Я обработала ожог и постаралась успокоить мальчика. Потом ушла в свою комнату и села на постель.
Я не думала, что могу быть так подавлена. Поступок Дэвида был таким расчетливым, таким жестоким, таким порочным… Я чувствовала себя полной дурой, что поверила ему! Он никогда не изменится, чего бы я от него ни ждала. Он родился злодеем. Он – черная овца. Он – не мой сын.
Кто-то постучал в дверь. Это был Дэвид.
Я с трудом сказала ему:
– Чего ты хочешь?
Он не отвечал. Он просто вошел и стоял – маленький и напуганный.
Что-то в моей душе перевернулось… Не знаю, как это произошло, но я сказала ему:
– Парень, это было очень глупо! Глупо! Глупо! Ты напомнил мне твоего дядю Стю.
– Дядю Стю? – переспросил Дэвид.
– Да, твоего обожаемого дядюшку Стю! Этого отличного парня, с которым ты ходишь на рыбалку. А я была его младшей сестрой и могу сказать, что ко мне он относился по-другому. Однажды он сорвал поврежденный ноготь с большого пальца моей ноги. Потекла кровь, мне было очень больно, а он заставил меня пообещать, что я ни о чем не расскажу матери.
Дэвид был поражен.
– Почему он это сделал?
– Потому что, когда дети взрослеют, они экспериментируют и совершают глупые, дурацкие, жестокие поступки по отношению друг к другу Но это не означает, что они безумны или жестоки.
Дэвид на глазах изменился. Он понял, что совершил чудовищный поступок, нечто непростительное. Но если мать не считает его чудовищем, если его дядя тоже совершал в детстве нечто подобное, то, быть может, и у него еще есть надежда.
Когда Дэвид ушел, я долго сидела, прокручивая в голове всю сцену. Вдруг мне стало ясно, что недостаточно было только воспринимать Дэвида по-другому. Я должна была потребовать, чтобы он вел себя по-другому. Вот что следовало сделать взрослому человеку.
Через неделю Дэвид снова испытывал меня. Он гонялся по комнате за младшим братом, доводя его до слез. Но на этот раз я не стала отчаиваться. Я схватила его за плечи, сильно встряхнула и пристально посмотрела в глаза.
– Дэвид, – сурово сказала я, – ты отлично умеешь быть хорошим. Используй же свои способности!
Дэвид хитро усмехнулся, но от брата отстал.Все были поражены моей историей.
– Удивительно, – сказал кто-то. Это была та самая женщина, которая утверждала, что характер не изменишь.
Я обратилась прямо к ней:
– То, что вы говорили, правда. Дети рождаются с разными характерами. Но родители могут повлиять на их формирование. Мы можем протянуть природе руку помощи. Но своей силой нужно пользоваться разумно. Не позволяйте детям застревать в ролях, которые им не подходят.
Женщина выглядела озадаченной.
– Но я не знаю даже, с чего начать, – сказала она. – Как с этим разобраться? Если я собираюсь изменить своих дочек, как вы изменили своих мальчиков, мне нужен совет.
– Я начинаю понимать, что это очень сложная задача, – заговорил кто-то из мужчин. – Если хочешь помочь измениться одному ребенку, будь готов работать и с другими тоже.
У меня появилась идея.
– Почему бы нам не рассмотреть в качестве примера семью, в которой два ребенка играют противоположные роли? Давайте поможем им избавиться от них.
– Хорошо, – согласился мой собеседник.
– Какую ситуацию возьмем для примера? – спросила я.
Мой собеседник ни на минуту не задумался.
– Давайте обсудим историю, о которой вы только что рассказали. Один ребенок – «агрессор», второй – «жертва». Именно это происходит с моими сыном и дочерью… Если, конечно, все согласны.
Все были согласны. Судя по всему, ситуация «агрессор-жертва» оказалась весьма распространенной.
Я подумала, как нам построить наше упражнение, и решила, исходя из того, о чем мы говорили на прошлой неделе, что роль ребенка в семье определяется тремя факторами – родителями, другими братьями и сестрами и им самим. Поэтому нам нужно выделить те моменты, когда каждый из этих факторов оказывает свое пагубное влияние, а потом посмотреть, можно ли что-либо сделать в такой ситуации. Перед нами стояла двойная задача: мы должны были научить «агрессора» сочувствию, а «жертву» – проявлению силы.
Вот что у нас получилось.БОЛЬШЕ НИКАКИХ «АГРЕССОРОВ»
Вместо того чтобы воспринимать ребенка как «агрессора…
…ему нужно помочь воспринять себя как цивилизованного человека
БОЛЬШЕ НИКАКИХ «ЖЕРТВ»
Вместо того чтобы воспринимать ребенка как «жертву»…