Братья Карамазовы 3 том Книга 1
Шрифт:
Позвонив в знакомую дверь, Иван Федорович начал гадать, кто ему откроет, но ждать пришлось недолго. Скрипнув, дверь распахнулась – на пороге стояла женщина в летах.
– Вам кого? Откелево будете? – спросила она сразу, оглядывая с ног до головы Ивана Федоровича.
– А Родион Иванович здесь проживает?
– Видимо, так.
– Доложите тогда обо мне.
– А вы кто будете?
– Я отец его, Иван Федорович Карамазов.
– Ждите, – ответила она и закрыла дверь, а Иван Федорович остался
– Заходьте, – неожиданно вновь появившись, сказала служанка.
Иван Федорович тут же зашел в квартиру, думая о том, что надо же, в свою квартиру когда-то, он будет ожидать, чтобы войти. «Да, времена меняются», – подумал он, пока снимал обувь в передней.
– Проходьте в гостиную, – сказала служанка.
Иван Федорович, войдя в гостиную, увидел Родиона Ивановича, стоящего около круглого стола.
– Чем могу служить? – встретил его вопросом Родион Иванович.
– Сын, я вернулся, чтобы тебя увидеть, – сказал Иван Федорович.
– Так у вас нет никакого дела ко мне?
– Я бы хотел жить с тобой, загладить свою вину перед тобой, – сказал Иван Федорович.
– Боюсь, что это невозможно.
– Как невозможно, что ты такое говоришь. Родя, я твой отец! Да, я виноват перед тобой и покойной мамой твоей безмерно, но ты должен дать мне попытку исправиться.
– Может, вы стесненные в средствах и пришли просить у меня помощи? Так я помогу вам, вот, возьмите, – сказал Родион Иванович, подавая двадцатипятирублевую ассигнацию.
– Это лишнее, Родя. Как ты не поймешь, за свой поступок я выстрадал очень много, и теперь я пришел к тебе с повинной. Я тысячу раз раскаялся в том, что бросил вас, и теперь неужели ты будешь таким черствым, держа обиду на меня.
– Отнюдь, я давно простил вас и начал новую жизнь после смерти мамы, спасибо огромное Алексею Федоровичу, который помог мне разобраться во всем. Я просто не хочу иметь с вами дело, папа.
– Ты презираешь меня?
– Так неверно думать, скорей, вы просто умерли для меня.
– Но я, приняв страдания за свой поступок, воскрес. Почему ты с миром не примешь меня?
– Да я и ссориться с вами, папа, не желаю. Вы просто предали всех своих родных: меня, маму, Алексея Федоровича. Маменька вас до конца дней своих любила, теперь сходите к ней на могилку, там покайтесь, а меня прошу оставить в покое.
– Я не знаю, знакомы ли вы с Евангелием. Там есть одна притча: «Возвращение блудного сына». Так вот, отец, когда вернулся сын, зарезал лучшего быка. У меня, конечно, сложилась ситуация ровно наоборот. Видимо, и вы действуете ровно наоборот, прогоняя меня.
– Я знаком с этой притчей, но вам хочу сказать, что есть жизнь и мы выбираем свой путь согласно нашему умонастроению. Вы сделали свой выбор, потому примите плоды вашего
– Сын, а в Бога ты веруешь или так?
– Верую, насколько могу, исполняю Его требования.
– Тогда почему ты гонишь меня?
– Дело в том, что я при поступлении в университет дал письменный отказ от вас, и при поступлении в царскую канцелярию, где я сейчас имею удовольствие служить, также дал письменный отказ от вас, папенька. Так что я просто выполняю условия его, и ничего личного.
– Это очень жестокое требование.
– Да, в первый раз мне было очень тяжело, но во второй раз я уже был лояльно настроен.
– Значит, сейчас уйду и мне больше нельзя будет прийти?
– Лучше не надо.
– Но я не могу, у меня бездна нерастраченной любви к тебе, сынок. Своим поступком ты обрекаешь меня на вечные муки.
– Я бы хотел не делать этого, но договор обязывает, и вы должны понять меня.
– Меня сам Государь наш простил, не значит ли, что этот пункт в вашем договоре отменяется?
– Не думаю, хотя я могу на этот счет навести справки.
– А если я прав окажусь, тогда мы сможем видеться?
– Если мой отказ уже денонсирован, тогда встретимся и поговорим, но только не в этих стенах, а на нейтральной территории.
– Почему не дома?
– Мне так удобней будет.
– Хорошо. Сейчас же ты разрешишь ли мне с тобой чаю выпить, и я уйду после этого.
– Я не против, можете располагаться, я немедленно прикажу, чтобы поставили самовар, – сказал Родион Иванович и позвал служанку, дал ей необходимые распоряжения, а Иван Федорович выдвинул стул и присел на него.
– Сынок, как ты вырос и возмужал. Тебе, наверное, уже тридцать?
– Тридцать один, – поправил его Родион Иванович.
– Да, время бежит, а о женитьбе ты не задумывался?
– Извините, но это личное и я никого не склонен в это посвящать.
– Прости, прости меня, старого дурака. Разумеется, это личное, а я лезу, совсем отжил мозги свои.
Тем временем на столе уже появились две чашки, сахарница и конфетница. В заключение всего служанка принесла дымящийся самовар и заварочный чайник.
– Как полагаешь, война с япошками еще долго продлится? – спросил Иван Федорович, беря чашку и наливая в нее заварку.
– Даже не знаю. Все зависит от того, как долго продержится в осаде Порт-Артур. Яков Дмитриевич пошел на эту войну добровольцем.
– Сын моего брата Дмитрия?
– Да. Сам-то Дмитрий помер два года назад, и все дела его ведет теперь жена Аграфена.
– Печальная новость для меня. Груша, конечно, боевая бабенка, но все же без мужского плеча ей, наверное, тяжело.