Братья Карамазовы том 2 (продолжение)
Шрифт:
Я все равно его вытащу из вашего дела, и он вернется ко мне! – Сказал Катерина Ивановна.
Только попробуйте нам мешать – месть будет быстрая и жестокая, – сказала Перовская, открывая дверь комнаты.
ЗАКАТ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА II
Выстрел заграницей
Первой поездкой после принятия Высочайшего манифеста была Варшава. В начале мая из Москвы через Брест-Литовск его поезд прибыл на La Gare de Varsovie. В сопровождении министра статс-секретарь Царства Польского Туркул, умерший по дороге, и министр иностранных дел князь А. М. Горчаков. Так же в Варшаву прибыли высокопоставленные лица: Великая Княгиня Ольга Николаевна с супругом, наследным принцем виртембергским и великий герцог саксен-веймарский. Так же приехали приветствовать Его Величество от имени короля прусского –генерал-адъютант граф Гребен и от императора австрийского – фельдмаршал-лейтенант князь Лихтенштейн.
«Господа, я прибыл вам с забвением прошлого, одушевленный наилучшими намерениями для края. От вас зависит помочь мне в их осуществлении. Но прежде всего я должен вам сказать, что взаимное наше положение необходимо выяснить. Я заключаю вас в сердце своем, так же, как и финляндцев и прочих моих русских подданных; но хочу, чтобы сохранен был порядок, установленный моим отцом. Итак, господа, прежде всего оставьте мечтания («Point de reveries!» – эти слова Государь повторил дважды). Тех, кто захотел бы оставаться при них, я сумею сдержать, сумею воспрепятствовать их мечтам выступить из пределов воображения. Счастье Польши зависит от полного слияния ее с народами моей Империи. То, что сделано моим отцом, хорошо сделано, и я поддержу его дело. В последнюю восточную войну ваши сражались наравне с прочими, и князь Михаил Горчаков бывший тому свидетелем, воздает им справедливость, утверждая, что они мужественно пролили кровь свою в защиту отечества. Финляндия и Польша одинаково мне дороги, как и все прочие части моей Империи. Но вам нужно знать, для блага самих поляков, что Польша должна пребывать навсегда в соединении с великой семьей русских Императоров. Верьте, господа, что меня одушевляют лучшие намерения. Но ваше дело – облегчить мне мою задачу, и я снова повторяю: Господа, оставьте мечтания! оставьте мечтания! Что же касается до вас, господа сенаторы, то следуйте указаниям находящегося здесь наместника моего, князя Горчакова; а вы, господа епископы, не теряйте никогда из виду, что основание доброй нравственности есть религия и что на вашей обязанности лежит внушить полякам, что счастье их зависит единственно от полного их слияния со святой Русью».
В следующие дни последовали балы от наместника в замке, потом от польского дворянства, от варшавского городского общества. Пятнадцатого мая Государь решил лично выразить благодарность за теплый прием . «Я очень рад, господа, – сказал Александр II, – объявить вам, что мене было весьма приятно находиться в вашей среде. Вчерашний бал был прекрасен. Благодарю вас за него. Я уверен, что вам повторили слова, с которыми я обратился к представителям дворянства, при их приеме пять дней назад тому назад. Будьте же, господа действительно соединены с Россией и оставьте всякие мечты о независимости, которые нельзя им ни осуществится, ни удержать. Сегодня повторяю вам опять: я убежден, что благо Польши, что спасение ее требует, чтобы она соединилась навсегда, полным слиянием, с славной семьей русских Императоров, чтобы она обратилась в неотъемлемую часть великой всероссийской семьи. Сохраняя Польше ее права учреждения в том виде, в каком ей даровал мой отец, я твердо решился делать добро и благоприятствовать процветание края. Я хочу обеспечить ему все, что может быть ему полезно и что обещано или даровано моим отцом; я ничего не изменю. Сделанное моим отцом – хорошо сделано; царствование мое будет продолжением его царствования; но от вас зависит господа, сделать эту мою задачу выполнимой; вы должны помочь мне в моем деле. На вас ляжет ответственность, если мои намерения встретят химерическое сопротивление. Чтобы доказать вам, что я помышляю об облегчениях, предупреждаю вас, что я только что подписал акт об амнистии; я дозволяю возвращение в Польшу всем эмигрантам, которые будут о том просить. Они могут быть уверены, что их оставят в покое. Им возвратят их прежние права и не будут производить над ними следствия. Я сделал лишь одно исключение, изъяв старых, неисправимых и тех, которые в последние годы не переставали составлять заговоры или сражаться против нас. Все возвратившиеся эмигранты могу даже, по истечении трех лет раскаяния и доброго поведения, стать полезными, возвратясь на государственную службу. Но прежде всего, господа, поступайте так, чтобы предположенное добро было возможно, и чтобы я не был вынужден обуздывать и наказывать. Ибо если, по несчастию, это станет необходимым, то на это хватит у меня решимости и силы: не вынуждайте же меня к тому никогда. Поняли ли вы меня? Лучше награждать, чем наказывать. Мне приятнее расточать похвалу, как я делаю это сегодня, возбуждать надежды и вызывать благодарность. Но знайте также, господа и будьте в том уверены, что если окажется нужным, то я сумею обуздать и наказать, и вы увидите, что я накажу строго. Прощайте, господа».
На следующий день Император отправился в Берлин. А через семь лет спустя случилось польское восстание. Прибывшие из эмиграции даже не думали оставлять свою идею о свободной Польше. И вот одиннадцатого января
Спустя пять лет в мае после польского восстания Александру II пришло лично от Наполеона III приглашение посетить «Всемирную выставку произведений земледелия, промышленности и художеств». Весь Двор был против, а с Императрицей случилась истерика, когда Государь объявил, что он непременно должен посетить ее. Дело в том, что в Париж был настоящим гнездом польских эмигрантов и все опасались за жизнь Императора, но его это не останавливало. Там, где стоит Триумфальная арка жила со своей невесткой бывшая фрейлина его жены, та что покорила навсегда его сердце Екатерина Долгорукая и этого шанса увидеть ее он не мог упустить.
Кроме того, на выставку собирались все монархи и была прекрасная возможность пересмотреть Парижский мирный договор от 1856 года, чтобы Российская Империя получила возможность иметь на Черном море свой флот.
Поезд с Александром II и его свитой прибыл двадцатого мая на Северный вокзал Парижа. Его встречал сам Наполеон III. Столица Франции встретила Александра II неприветливо: на всем пути картежа стоял народ с плакатами «Да здравствует Польша!», а вечером в «Опере Комик» шел спектакль с не очень приличной истории его прабабушке Екатерине II. Пришлось покинуть свои места со второго действия. Его разместили в Елисеевском дворце, в тех же апартаментах, в которых был в 1814 году, его дед Александр I.
После возвращения со спектакля Государь дождался полуночи и зашел к своему министру двора, который почти засыпал. Александр II испросил у него огромную сумму в сто тысяч франков для ночной прогулки. Тот был сильно удивлен, но денег дал, сообщив об этом начальнику тайной полиции Петру Шувалову, но тот его успокоил сказав, что за самодержцем ведется слежка, да и французская полиция не дремала. Путь Императора лежал конечно к своей любимой женщине Екатерины, которая жила в скромной гостинице на улице Басс-дю-Рампар. Вернулся он лишь в три часа ночи, приняв решение, что она теперь постоянно будет состоять в его свите. И каждый вечер, нанятый фиакр привозил ее в Елисеевский дворец. Днем же его отвезли на выставку, будучи заядлым лошадников он осмотрел конюшню где содержались русские лошади. Вечер же был посвящен в Версале, где был организован прием и торжественный ужин в его честь.
На следующий день Александр II прогуливался в саду Тюильри к нему подвели цыганку Тамара, которая посмотрела ему прямо в глаза и взяла его руку. Посмотрев внимательно линии его ладони сказала: «Семь смертей вижу я в твоей судьбе, государь, шесть раз твоя жизнь будет висеть на волоске, но не оборвется, в седьмой раз смерть тебя догонит. Бойся женщину с белыми волосами с белым батистовым платком». Император покраснел и лицо его стало выражать страх. Он вспомнил покушение на него Каракозова.
Предсказание цыганки начало сбываться, когда наступило двадцать пятое мая. В пятом часу, после военного смотра на ипподроме Лоншам, Император с двумя его сыновьями цесаревичами Владимиром Александровичем, Александром Александровичем (будущим Александром III) и Наполеоном III ехали в одной коляске через Булонский лес. На всем их пути побочным скопилась толпа народа. Экипаж двигался очень медленно, чтобы не придавить кого-нибудь. Когда они поднялись на Гран Каскад из общей массы со стороны Наполеон III людей выступил человек и поднял руку с двуствольным пистолетом по ней ударил брейтор раздался выстрел и пуля попала в лошадь шталмейстера, следом второй и пистолет буквально взорвался, повредив руку преступника. Покусившегося на жизнь Высоких особ тут же схватили, и толпа в ярости чуть было не разорвала его на кусочки.
На следующий день в Елисеевский дворец к самодержцу приходили: Императрица Евгения и Наполеон III и умоляли Александра II не сокращать свой визит и рассказали, что стрелявший двадцати летний польский эмигрант звали его Антон Березовский.
Как потом оказалось, что он сын бедного преподавателя музыки, уроженец Волынской губернии, поляк по национальности выходец из бедной шляхетской семьи. Эмигрировал во Францию, где работал в слесарной мастерской, затем поехал в Польшу, где участвовал в польском восстании, потом вернулся обратно в Париж. За день до покушения купил пистолет за девять франков. Суд над ним состоялся пятнадцатого июля, на нем Березовский сказал, что, убив царя он надеялся тем самым освободить Польшу. Эта мысль зародилась давно как стал себя помнить. Единственное, о чем он сожалел так это о том, что все это случилось на земле дружественной Франции. Был приговорен к каторге пожизненно, с отбыванием наказания на острове Новая Каледония, но через сорок лет его амнистировали. После отбытия срока возвращаться обратно, прожив до шести девяти лет он скончался в городке Бурай.