Братья крови
Шрифт:
– Да я не слишком-то разбираюсь. Лишь бы ехало.
– И это правильно. Главное что? Чтобы автомобиль вез и не ломался. Знакомьтесь, Анджей. Гриша. Саша. – Рядом с первым светловолосым парнем сидел еще один, чуть постарше, с розовым шрамом от ожога на щеке. Они кивнули мне, хотя, кто есть кто, я так и не понял. – Они тоже оборотни. Потомственные. Моя гвардия, можно сказать. А это, ребята, высший Анджей. Слушаться его как меня.
«Ребята» молча кивнули. Они мне понравились с первого взгляда. Угрюмая сосредоточенность и звериная грация. Волки на охоте. Оставалось надеяться, что сегодня они не собираются оборачиваться.
Мотор взревел. Через какое-то время мы очутились на проспекте Стачек (как теперь почему-то именуют эту часть Петергофского шоссе), миновали Путиловский завод, далее дорога наша лежала на Красное Село…
«Полтора часа – и можно заглянуть в гости к Григорию Лукьяновичу, – подумал я. – Вот только он вряд ли обрадуется».
Малюта не радовался никому и никогда.
– Группа Зигфрида, – объяснял между тем Пашутин, – действовала по всей Ленинградской области плюс Псковская, Новгородская, Эстония, Латвия и Карелия. Зигфридом зовут их главаря…
– Что ж, я думаю, у нас будет шанс проверить, купался ли он в крови дракона?
– Не сегодня. Мне удалось выйти лишь на одного члена шайки. В конце девяностых они забрались в Литву, копали под Шауляем. Наверное, искали остатки рыцарей-ливонцев. Местным это не понравилось. Произошло столкновение. Серьезное столкновение. У людей такое называется разборками. Одному из них, по кличке Гейзерих, перебили руку и проломили голову. Голова заросла благополучно – чему там болеть, сплошная кость, а вот подвижность руке не вернулась. Он им стал не нужен. Вышел на покой. Работал сбытчиком. – Оборотень бросал короткие, рубленые фразы, словно был военным и докладывал командиру. – Но серьезных сделок, которые пахли большими деньгами, Зигфрид ему не доверял, предпочитал решать вопросы самостоятельно. Хотя время от времени они виделись, иногда водку пили вместе. Гейзерих живет в Тайцах. Вернее, в дачном поселке неподалеку. Один, без семьи – жена и дети в Питере. Возьмем его тепленьким. Он выведет нас на Зигфрида. Я так думаю. – Он явно кого-то цитировал, но я так и не понял кого.
– А если он не захочет сотрудничать?
– Мы ему сделаем предложение, от которого он не сможет отказаться, – оскалился оборотень. Если при первом знакомстве он показался мне образованным, интеллигентным, но каким-то вялым, то теперь от него исходила первобытная сила. Даже профиль стал резче очерченным – такие впору на медалях выбивать.
– Не боитесь вступить в конфликт с правоохранителями? Мне бы не хотелось нарушать закон Великой Тайны. Я и так слишком часто в последнее время им пренебрегаю…
– Никаких нарушений. Рыльце у него в пушку. Напротив, если он будет молчать, то пойдет прямиком в отдел борьбы с организованной преступностью. Кроме ограбления пары церквей, в которых он действительно замешан, на Гейзериха с удовольствием повесят еще десяток подобных преступлений, к которым он не причастен. И заметьте, Анджей, у меня не возникнет ни малейших угрызений совести.
– Да? У меня тоже.
– Вы не любите нарушителей закона вообще или только черных археологов?
– Удовлетворит вас, если я скажу, что кровных братьев, попирающих закон, я тоже не приветствую?
– Вполне.
За окном промелькнул указатель: «Красное Село». Пашутин свернул на Гатчинское шоссе. Какое-то время дорога шла среди заснеженных полей, потом оборотень увел внедорожник на проселок. Впрочем, в свете фар можно было разглядеть достаточно наезженную колею. Потянулись ряды коттеджей, если так можно назвать одно– и двухэтажные домики, построенные кто во что горазд. Из труб тянуло дымком – еловые или сосновые дрова. Живя в городе, я начал забывать этот запах. В некоторых домиках горел свет, но большинство домиков, по всей видимости, пустовали. Что ж, тем лучше.
Пашутин остановился рядом с оградой из проволочной сетки. По обе стороны от нее торчали чахлые кустики, наполовину заметенные снегом.
– Приехали.
– Шум не поднимет? – Я указал на занавешенное окошко. Сквозь плотные шторы пробивался желтый свет.
– Пусть попробует…
Молодые оборотни выскочили из задних дверей. Оба были одеты в легкие кожаные куртки. Тот, что был без шрама, вынул из подмышечной кобуры пистолет, сунул его спереди за брючный ремень, затянул «змейку» куртки под горло.
Пашутин проследил за моим взглядом.
– Это АПБ [107] ,—пояснил он. – Стреляет очень тихо. Хотя, я уверен, открывать пальбу нам не придется.
Между калиткой, сваренной из гнутых труб, и крыльцом на две ступеньки лежал нетронутый снег. Значит, это Гейзерих, или как его там, дня три из дома не выходил. А может, его вообще там нет. Ну уехал человек по делам, забыл выключить электрическое освещение… Но когда я поделился предположением с Николаем, он указал на тоненькую струйку дыма, поднимающуюся над трубой.
107
АПБ– «бесшумное» исполнение автоматического пистолета Стечкина.
– Дрова надо подкидывать время от времени. – И, помрачнев, добавил:—Хорошо, что не угорел с пьяных глаз. Он нам живым нужен. Саша, вперед!
Шрамолицый оборотень без труда перемахнул калитку, крадущимся шагом приблизился к двери, осторожно потянул ручку на себя. Покачал головой.
– Ломать не будем, – вполголоса проговорил Пашутин. Поманил пальцем второго помощника, показал на приоткрытое чердачное окошко. – Гриша!
Тот коротко кивнул и последовал за Александром. Они работали слаженно, любо-дорого поглядеть. Один подставил ладони, второй, оттолкнувшись, вспрыгнул ему на плечи, подтянулся и исчез в черном окошке.
– Пойдемте, Анджей.
Пашутин перепрыгнул калитку в одно касание. Мои сверхсилы кровного брата позволили преодолеть препятствие вообще по воздуху. Лишь встав ногами в рыхлый снег, я устыдился глупого ребячества.
Мы подошли к крыльцу. Саша припал ухом к облупленной краске.
Через несколько мгновений щелкнул шпингалет. Дверь распахнулась.
Первыми туда нырнули оборотни.
В глубине дома что-то загремело, послышалось сдавленное ругательство.
Я, осторожно перешагивая разбросанную обувь, опрокинутые ведра и какие-то коробки, пересек полутемный коридорчик и вошел в довольно просторную для людских жилищ комнату.