Братья наши меньшие [Мы вовсе не такие]
Шрифт:
Когда ничем другим уже нельзя было помочь, служащие цирка начали палить в животных из пистолетов. После этого тигры, один за другим, стали покидать клетку. Когда Ройал наконец выпустил свою жертву, другой тигр тут же схватил ее за руку и подтащил к самой решетке. Пока его отгоняли, несчастная актриса, к которой внезапно вернулось сознание, ухватилась за прутья решетки и даже нашла в себе силы подтянуться по ним кверху. Поддерживаемая господином Спессарди, она сделала несколько шагов. Потом ее унесли.
Благодаря присутствию в клетке дрессировщика, вынудившего тигра метаться из стороны в сторону, удалось по крайней мере воспрепятствовать тому, чтобы хищник разорвал свою жертву, а остальные тигры приняли бы участие в дележе. Джину Манэ отвезли в госпиталь Мармоттан, где она еще до сих пор находится в весьма тяжелом состоянии. Двух тяжелораненых тигров, Раджу и Цезаря, в тот же вечер осмотрели хирурги. Чтобы усыпить животных, им дали гарденал: одному — в молоке, а другому, более недоверчивому — в куске мяса. Когда реакции их стали замедленными, им вкатили еще по три шприца с морфием. Ветеринарный хирург, доктор Мартин, вытащил из тела Раджи пять пуль, одну из которых удалось обнаружить только с помощью рентгеновского аппарата, а из лапы Цезаря он вынул две пули. Операция длилась два часа.
На следующий день господин Спессарди, как обычно, выступал на арене цирка. Правда, на сей раз у него в номере участвовало только четыре тигра вместо обычных шести. Но среди этих четырех был и виновник вчерашнего несчастья Ройал, а также Арамис, в шее которого еще оставалась пуля…
Суеверные люди объясняют это ужасное происшествие тем, что представление состоялось в неудачный день: было тринадцатое число, среда. Нас же все это наводит на гораздо более серьезные размышления. Ведь профессиональный дрессировщик, работая годами со своими животными, приучает их к определенным жестам, командам, различным прикосновениям бича, смотря по обстоятельствам, к тем или иным частям тела. Он держит их в постоянном, привычном решпекте, благодаря которому его превосходство над ними кажется им незыблемым. Даже в случае неповиновения, когда дрессировщик хочет подчинить зверей своей воле, он должен одной лишь непререкаемой интонацией своего голоса дать им почувствовать свою силу, свою волю, которая заставит их покориться. Криком и раздражающими зверей угрозами ничего тут не достигнешь. Даже лишнее, незнакомое слово может в такой момент помешать.
Нам хочется отметить, что, несмотря на свой бунт и на запах человеческой крови, тигры все же отступали перед своим укротителем, несмотря на то, что он не палил из пистолета. Разыгравшаяся на наших глазах драма свидетельствует о том, что в работе укротителя даже самая безудержная отвага в обращении с хищниками не может заменить профессиональных навыков, понимания психологии зверя.
Из других французских газет мы узнали еще некоторые подробности этого происшествия. Джине Манэ во время съемок одного фильма в 1929 году несколько раз уже приходилось заходить в клетку с хищниками. И несмотря на то что она тогда, по собственному признанию, не могла преодолеть в себе чувства страха, тем не менее этот небольшой опыт и подтолкнул ее на столь рискованный шаг с выступлением в цирке Медрано. Ведь свое мужество и отвагу она уже не раз доказывала в качестве летчицы и во время неоднократных прыжков с парашютом. Перед выступлением актрисы дрессировщик занимался с нею всего лишь пять дней. Несчастье произошло оттого, что она слишком сильно ударила тигра Ройала, который совершенно не выносил даже легкого прикосновения бича. К тому же Джина в этот момент отвернулась и наклонила голову, подставив таким образом раздраженному животному шею — наиболее излюбленное место для нападения. Не будь у Ройала обломаны передние зубы нижней челюсти, шейные позвонки жертвы оказались бы переломанными. Целых две минуты тигр таскал свою „добычу“ по клетке, пока дрессировщик до хрипоты орал своим ассистентам, стоящим по ту сторону решетки, что им делать. К сожалению, его приказания не могли быть сразу же исполнены: сначала не шла вода, потому что заел кран, потом она вырвалась мощной струей и вместо тигра попала в лицо дрессировщику, ослепив его на несколько мгновений. Открыть дверь в туннель, ведущий за кулисы, он не решался, потому что Ройал непременно постарался бы захватить свою „добычу“ с собой, и тогда в узком проходе образовался бы клубок из дерущихся тигров, распутать который было бы уже совершенно невозможно. Носить же при себе во время представления револьвер Спессарди не разрешалось. (В создавшейся суматохе, между прочим, шальной пулей ранило одну зрительницу.)
Эта группа тигров была собственностью дрессировщика Спессарди, который купил ее у Гагенбека, Одно из животных (кстати, непричастное к происшествию) погибло. Это был Раджа, у которого оказалась разорванной почка и прострелена брюшина. Что касается киноактрисы Джины Манэ, то она после двухмесячного лечения вышла из больницы с глубокими шрамами на лице и шее. Ее левая рука осталась парализованной и безжизненно висела вдоль тела…»
Глава третья
Кровавый каучук, или бизнес на искалеченных индейцах
Людям, которым посчастливилось любоваться в Восточной Африке свободно живущими слонами, жирафами и львами или необъятными стадами зебр и гну, бредущих по степи Серенгети, всегда хочется узнать: а где еще на земном шаре можно увидеть нечто подобное? Такой вопрос задал себе и я. И именно затем, чтобы это узнать, я ездил в Австралию, на Новую Гвинею, в Советский Союз, в Канаду, в Индию и в разные другие места на Земле, где можно надеяться в наш технический век еще разыскать нетронутую, первозданную природу. И за тем же самым я недавно, второй раз в своей жизни, полетел в Южную Америку— на сей раз в Перу. Это двадцать часов лету от Франкфурта-на-Майне.
В столице страны — Лиме с ее трехмиллионным населением в августе уже прохладно: среднемесячная температура составляет пятнадцать градусов. Под зоопарк щедро отвели большую площадь, но она еще только начинает застраиваться. Вокруг же пустыня, голые, лишенные растительности горы. Тюленей на этой части побережья теперь уже не увидишь, говорят, что небольшое стадо их можно встретить лишь на отдельных, омываемых пенными бурунами скалах, далеко в море. Держатся эти последние представители прежде многочисленного вида весьма скрытно и осторожно. Число птиц, производителей гуано, населяющих сорок восемь перуанских островов, по подсчетам, в 1965 году с двадцати одного миллиона голов упало до трех миллионов. Объясняется это, скорее всего, чрезмерным выловом анчоуса, особого вида сардин, — рыбы, служащей основным кормом для этих водоплавающих. Несмотря на то что «гуановые острова» опоясаны запретными зонами, рыбаки тем не менее продолжают непрерывно вылавливать огромные массы анчоуса, идущего в основном на переработку в рыбную муку. Они настолько подорвали этим кормовую базу птиц, что те просто вымерли с голоду. Перуанские крестьяне прежде удобряли свои поля исключительно одним гуано, который вывозили с островов, где эти птицы создавали свои гнездовые колонии. Теперь для того, чтобы обеспечить поля необходимыми ежегодно пятьюдесятью пятью тысячами тонн естественных азотно-фосфорных удобрений, а тем более химическими удобрениями, необходимо было бы затратить четыреста миллионов марок в год!
Подобное же происходит с викуньями. Обитают они только близ снежной границы Анд, как правило, на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря, потому что нуждаются в более сочной и питательной траве, чем обычные ламы. Те ведь довольствуются желтой колючей травой ичу, произрастающей в пустыне. А поскольку за шерсть викуньи выплачивают баснословные деньги, этих животных уже повсюду выбили. Истребили, невзирая на закон об охране. Практически сохранились они в одном-единственном месте — это на юге страны, в резервате, расположенном вдоль дороги, ведущей из Наски в Пукьо. Там иногда еще можно увидеть стадо викуний, превышающее тысячу голов.
Перу не присоединилось к Международной конвенции об ограничении вылова китов. Близ перуанского побережья промышляют даже гигантских серых китов, которых во всех морях земного шара осталось не более нескольких сот голов. Территориальные воды Перу простираются в море на двести миль. Поэтому чужие китобойные суда не могут приблизиться к основным скоплениям китов, которые держатся здесь обычно близ побережий. Зато перуанцы на своих утлых лодчонках бесстрашно выходят в море и охотятся возле своих берегов на кашалотов, которые сосредоточиваются здесь, привлеченные скоплениями каракатиц — основного корма этих китов. Загарпуненных животных весом до тридцати тонн затем буксируют в порты.
По сведениям, публикуемым перуанскими властями, таким способом ежегодно добывается свыше двух тысяч китов.
Я сажусь в самолет и лечу сначала над предгорьями Анд, склоны которых, обращенные к Тихому океану, совершенно пустынны и лишены какой бы то ни было растительности. Затем мы поднимаемся все выше, пересекаем гигантские горные массивы, а позже долго летим над бескрайними девственными лесами. Эти джунгли тут и там пронизаны извилистыми ниточками рек. И наконец, мы добираемся до верховьев Амазонки, где находится город Икитос. Длится такое путешествие всего три часа. А раньше, до изобретения самолета, на него уходило добрых сорок дней. При этом приходилось пешком карабкаться вверх и вниз через Анды, а потом неделями в утлых кану, на веслах спускаться вниз по рекам. Разумеется, проделывать такие путешествия могли лишь мужественные, сильные и решительные люди, к тому же в основном бедные. А богатые в прошлые времена из столицы страны — Лимы до главного города провинции — Икитоса добирались весьма сложным кружным путем: сначала на пароходе через Панамский канал, затем в Нью-Йорк, Англию и назад со стороны Атлантики входили в Амазонку и плыли вверх по течению до Икитоса. По времени это было не дольше, чем путешествие через Анды, но зато, разумеется, значительно удобнее и безопаснее. И именно от того, что путь от старого цивилизованного города Лимы до затерянного в глуши Икитоса был так долог и труден, здесь могли происходить такие чудовищные вещи, о которых дальше пойдет речь.