Братья Змея
Шрифт:
Они заколебались и обернулись.
— Нет, — повторил Хирон.
— Но… — начал Ксандер.
— Брат, это приказ. Ни один не войдет в воду.
Скиллон и Ксандер поплелись обратно. Минуя Аэкона, Ксандер проворчал:
— Отличный совет, брат. Если Приад умрет…
— Он не умрет, — заверил Аэкон.
— Он уже мертв, — воскликнул Натус. — Двадцать три минуты — и смерть. Ни одному не удавалось продержаться дольше двадцати трех.
— Довольно! — гаркнул Хирон.
Все ждали. Двадцать пять. Солнце жгло спины. Накатывали
— Двадцать шесть, — прошептал Пиндор.
Вдруг — всплеск, далеко от берега, и все сделали шаг вперед. Резвящаяся в воде рыба-парус снова появилась над водой, сверкая на солнце чешуей. Некоторые Дамоклы отвернулись, не в силах смотреть на воду.
— Двадцать семь.
Аэкон взглянул на Натуса, зная о том, что брат собирается вновь объявить свой мрачный приговор.
— Вон! Там! — закричал Андромак.
Все увидели, как средь брызг и пены над поверхностью воды в тридцати шагах от берега показались голова и плечи. Потом человек исчез, чтобы вынырнуть вновь и медленно поплыть к берегу. Все Дамоклы кроме Хирона громко разразились приветствиями. Ксандер махал кулаками в воздухе.
— Приад! Приад!
Командир с трудом приближался к берегу. Когда он оказался на мелководье, Дамоклы поняли, почему он плыл с таким трудом, и радостные восклицания замерли у них на устах. Приад то ли нес, то ли тащил обмякшее белое тело, увитое морскими водорослями словно гирляндой победителя.
Только никакой победы не было.
Воины подбежали к командиру и помогли вынести тело Пугнуса на песок. Хирон опустился возле претендента на колени, откинул скользкие водоросли и начал делать ему искусственное дыхание. Раскрыл Пугнусу рот и прочистил дыхательные пути, но дыхания не было.
— Третье легкое неподвижно и заблокировано, — проговорил Хирон, ощупывая подреберье юноши кончиками пальцев. — Какая-то твердая масса. Сердцебиения нет.
— Он мог бы переключиться на малый круг дыхания… — размышляя, произнес Кулес.
— Не обучен, — сказал Андромак. — К тому же, думаешь, он смог бы контролировать себя, когда тонет?
Хирон нажал сильнее на реберный щит. Когда из тела выходил воздух, Пугнус издал долгий стон.
Но Хирон покачал головой.
— Не дышит. Мульти-легкие просто расслабляются и открываются. Он ушел.
Никто не проронил ни слова. Все смотрели на Приада.
— Поднимите его, — сказал Приад.
IV
Что-то стряслось. Это уже было ясно по срочному вызову. Когда транспорт Дамоклов снижался над обширной посадочной площадкой крепости-монастыря Ордена, они увидели полномасштабную подготовку к войне, идущую полным ходом. Погрузчики и транспортеры с боеприпасами суетились вокруг припаркованных транспортных судов,
Приад вывел свой отряд из транспортного челнока. На посадочной площадке появился капитан Фобор в доспехах и с двумя штандартами в руках. В своих габаритных доспехах он возвышался над всеми ними. Сейчас он был без боевого шлема, но явно собирался его надеть: волосы у него были смазаны маслом и туго стянуты на затылке.
— Ты опоздал, — сказал он. — Прибыл на два часа позже всех остальных. От Дамоклов я ожидал большего.
— Заслуженный укор, брат-капитан, — Приад встретился глазами с твердым взглядом Фобора. — Жду порицания.
— Никаких объяснений? Никаких оправданий?
— Признаю, мы с опозданием явились по требованию. Этому нет оправдания.
— Двадцать ударов плетью, Приад. И десять — каждому из твоего отряда. Но сначала…
Фобор умолк. Шестеро претендентов в белых хитонах выносили на носилках тело Пугнуса.
— Смерть?
— Да, брат-капитан.
— Подготовь отчет в Лексиканум. Подробный. Но сначала, как я уже говорил, немедленно доложись в стратегиум.
— Что случилось? — спросил Приад.
— Война. Действуй.
Приад отправил претендентов в общежитие, а своих людей — в казарму, готовиться. Одетый только в красный хитон, он через мраморную колоннаду равелина сразу направился в стратегиум. Курильницы источали аромат благовоний, из-за ширмы доносились размеренные удары — соискатели били в маленькие гонги. Бронированная крыша зала была закрыта. Символично.
Чтобы послушать новости и поучаствовать в жеребьевке, офицеры ордена в полном боевом облачении собирались в выложенном темно-коричневыми и черными плитами вестибюле. Древний килик с отбитыми краями уже стоял наготове на постаменте. С настенной полки командиры брали резные символы своих отделений и бросали в старинный кубок. Приад слышал, как они со звоном падают в сосуд. Каждый знак принадлежал отделению фратрии, и опуская его в килик, офицер объявлял о боевой готовности своих воинов и в том, что они желают быть избранными. Потом широкую чашу отнесут к Сейдону, который сделает выбор.
Приад увидел облаченного в тяжелый доспех Страбона, который опускал в килик знак отделения «Манес».
— Брат, сколько? — спросил товарища Приад, когда тот подошел к нему.
— Двадцать пять отделений, — ответил Страбон, не в силах скрыть волнения в голосе.
— Двадцать пять? — Приад за всю свою жизнь впервые слышал, чтобы орден собирал такое количество отделений. По крайней мере, в одном месте и единовременно. Возможно, так было в великий век Рифовых войн, но чтоб в нынешние времена? Даже при Эйдоне они снаряжали только шесть отделений.