Браво-брависсимо
Шрифт:
Квартира Голдиных. Здесь Михаил и Софья.
С о ф ь я. Мишенька, отчего Полина перестала бывать у нас? Я скучаю. Скажи ей, что я редкая подруга, я не ревную.
М и х а и л. Как я могу сказать? Я тоже не знаю, куда она пропала.
С о ф ь я. Как странно. И даже немножко страшно.
М и х а и л. Мне тоже. Героиня ее автобиографических записок утопилась.
С о ф ь я. Она уже передала тебе рукопись?
М и х а и л. Нет, мне Василий сказал. Он читал. Он тоже в тревоге.
С о ф ь я. Притворщик, я ему не верю.
М
С о ф ь я. Ну да. Он в самом противоположном искренен. Не хочу о нем говорить. Хотя подозреваю, что она из-за него, а не из-за тебя исчезла. Он – проклятие ее.
Г о л о с С у с л о в о й. Отчасти ты права.
Суслова входит неожиданно в открытую дверь, ошеломляя Михаила и Софью.
С у с л о в а. Ты, Сонечка, права, но это проклятие, кажется, повернулось на него.
На сцене легкий гвалт. Михаил и Софья говорят вразнобой, Софья им отвечает. Наконец, возникает пауза.
С о ф ь я. Ну, рассказывай же!
С у с л о в а. Я съездила в Брянск, где раньше жила его мамочка. Бутягины там известны. Мамочка, оказывается, будучи еще тринадцати с половиной лет, влюбилась во взрослого, годящегося ей в отцы Бутягина. Родителям пришлось увезти ее в другой город. Но она все же добилась их благословения и вышла за него. А через два года он, никогда и ничем не болевший мужик, неожиданно ослеп, лишился дара речи и умер.
Софья и Михаил с нетерпением ждут продолжения.
С у с л о в а. Вот, собственно, и все. Хочу знать, что вы об этом думаете.
Софья и Михаил озадаченно молчат.
С о ф ь я. Не знаю даже, что сказать. Ты видишь в этом какой-то рок?
М и х а и л. Василий знает об этом. Он мне говорил. Не понимаю, в чем тут рок.
С у с л о в а. Разве симптомы вам ни о чем не говорят? В некоторых губерниях целые деревни этим болеют. Эта мамочка опасна для Васи. У меня нехорошее предчувствие.
М и х а и л. У меня сейчас одно в голове. Зачем вы поехали в Брянск, Полина Прокофьевна? Какая у вас была цель? Зачем вы в следователя обратились? Лучше бы рукопись свою завершали.
То, что говорит пасынок, нравится Софье. Она не без злорадства следит за выражением лица Сусловой.
С у с л о в а (переходя на вы») Михаил, не пойму, в чем вы подозреваете меня.
М и х а и л. Ответа у вас нет. Точнее, есть, но вам неловко признаться. Тогда я скажу прямо. После этого вашего сообщения, я просто обязан сделать выбор между вами и моим другом Розановым. Я выбираю моего друга.
С о ф ь я (делая вид, что хочет его остановить) Михаил!
Михаил с непреклонным видом выходит из комнаты.
С о ф ь я. Поля, я очень сожалею.
С у с л о в а. Да, конечно. Мне пора. (На выходе из квартиры) Ну, вот и все. Теперь я совсем одна. Отлично! Замечательно! Как это волнует кровь! Одна против всего мира. Мегера. Фурия. Они ничего толком не поняли, но я в их глазах фурия. Прекрасный зверь ничего не понимает, но сердцем он не со мной. Ну и ладно. Хорошо, что это определилось сразу сейчас, хуже, если бы потом. Кому Миша сделал плохо? Не мне, а ему. Я-то уже хотела, уже уговорила себя дать ему развод. Но теперь – никогда! Пусть рожает еще. Но ни один не будет носить его фамилию. Никогда! И пусть меня судят, осуждают, презирают. Презренье всего мира мне – по колено.
Дом Розанова. Розанов говорит с женой Варварой. Но вовсе не обязательно ее появление на сцене. Достаточно ее силуэта и ее голоса.
Р о з а н о в. Ну, Варя, сажусь писать.
В а р в а р ы. Бог благословит! Бог благословит! Бог благословит!
Большим крестом она кладет три православных пальца на лоб, грудь и плечи мужа.
Р о з а н о в (в зал). И когда вот так, выходит лучше, выходит весело, и хорошо на душе.
Розанов доволен своей судьбой, но чего-то не должно хватать зрителю в этой, вроде, благостной картинке его быта.
Громкий стук в двери. Голоса.
М у ж с к о й г о л о с. Именем закона. Отворяйте немедля!
Розанов открывает с испуганным видом. Входят жандармы.
Ж а н д а р м. Кто будете? Розанов?
Р о з а н о в (нервно). Так точно-с. Розанов. А что за оказия?
Ж а н д а р м. Имею поручение провести досмотр бумаг. Извольте предъявить.
Р о з а н о в. Что ж. Прошу-с в мой кабинет.
Вводит жандармов в свой кабинет. Варвара остается в коридоре. Осеняет себя крестным знаменем. И прислушивается, кто тому, что происходит в кабинете.
Ж а н д а р м. Извольте показать вашу переписку.
Розанов кладет на стол перед жандармом пачки писем.
Ж а н д а р м. Покажите письма Голдина.
Розанов показывает.
Ж а н д а р м (читая письма, что-то находит глазами). Ну, вот. Стало быть, никакого навета. Неподобающие слова. Критика высочайшего имени. Крамола. А вы, Розанов, стало быть, укрыватель крамолы. Детей хотите осиротить?
Р о з а н о в. Господин Голдин критиковал систему образования, а не лично Его величество. Да ведь и когда это было. Сколько лет прошло.
Ж а н д а р м. А система образования у нас чья, господин писатель? Не пытайтесь меня заморочить. Собирайте вещички и прощайтесь с супругой, с детками.
Варвара устраивает громкий плач.
Розанов и Суслова – по разные стороны сцены.
Р о з а н о в. Ах, Полинька! Ну, зачем же так? Чего ты этим хочешь добиться?