Бредовый сон
Шрифт:
— Хорошо.
Он отложил в сторону трофеи и машина плавно тронулась с места. Езда по тропам продолжилась. Места пошли спокойные и даже живописные. Я в очередной раз ловил моменты, позволяющие расслабиться и посмотреть на что-то радующее глаз. На солнечные зайчики играющие на водной глади, но стройные кипарисы стоящие вдоль дороги на одном из кластеров, на оставшиеся на юге очертания гор.
Приближение к стабу я почуял задолго до его появления на горизонте. От него веяло чем-то очень неприятным. Людским горем, безотчетной агрессией, страхом. И чем ближе подъезжали, тем
У дальнего блокпоста нас уже встречали. Вернее не нас, а Медяка. Один из бойцов подошел к машине.
— Как сгонял, Медячок? — с какой-то издевкой в голосе произнес дозорный.
— Хорошо сгонял. Пропускай, Филин.
— Раз хорошо, так проставиться надо. Не думаешь?
— Думаю только о том, как бы кости уронить и отдохнуть по-человечески. Потом давай…
— Смотри не забудь…
Последняя фраза была сказана с еле заметными нотками угрозы. Вообще говорил этот боец с напускным дружелюбием. Как дембель в армии духу. А потом его взгляд переместился в мою сторону.
— А ты кто такой?
— Пассажир транзитный.
Боец внимательно посмотрел на меня, его взгляд и интонации моментально изменились.
— Первый раз тут?
— Да.
— На КПП отметься. Медячок покажет. Там весь расклад и узнаешь.
Мы поехали дальше, Медяк озадаченно посмотрел на меня.
— Чего?
— Никогда не видел, чтобы Филин так осаживался. Ты что-то с ним сделал?
— Нет.
— А мог?
— Мог. В том числе и насмерть.
— Дар у него, чуйка на опасность обостренная. Из-за этого все хотят именно с ним в рейды кататься. Или вот так в караулах стоять. Он народ даже среди ночи поднимал и не зря. А сейчас от тебя опасность почуял. Непростой ты человек.
— И что хочешь, чтобы я тебе на это сказал?
— Ничего. Просто удивляюсь и чем дальше, тем больше. Не каждый день таких как ты встретишь.
Мне оставалось только усмехнуться.
Глава 21
С каждой минутой пребывания в этом стабе, мне хотелось свалить подальше. Слишком уж угнетала царящая там атмосфера. Люди жили «через не хочу», и лишь верхушка жировала, паразитируя на них. В такой атмосфере никакой отдых не шел.
Медяк ушел отметиться у старших поселения, а я, засел в столовой, проигнорировав бар. Смотреть на публику, у которой по пьяни рвет крышу от не самой лучшей жизни, желания не было.
В столовой было гораздо тише. Обстановка царила не самая лучшая, да и с чистотой дела обстояли не самым лучшим образом. Люди ходили забитые, а у девушки, стоявшей за раздаточной линией налицо были ранние признаки трясучки.
На поднос себе я определил пюре с странноватого вида котлетами, всё остальное вызывало сомнения. Даже и запах в этой столовой стоял не самый аппетитный. По словам Медяка на лучшее в этом стабе можно было и не рассчитывать.
Пока я впихивал в себя еду, смотрел внимательно на окружающих. Затравленные взгляды, пошарпанный вид, не самые здоровые на вид лица. У тех, кто не бродит постоянно по кластерам признаки трясучки. Руководство стаба выжимало из людей все соки, видимо иммунные попадаются им очень часто. Поэтому тут люди — расходный материал. Похожая политика проводится во многих стабах в том или ином виде. Но тут как-то слишком открыто.
Доев, я вышел наружу и стоял курил, ожидая Медяка, который обещал быстро вернуться. До его появления я успел выкурить две сигареты и задумался о том, где бы найти нормальное место для ночлега, на случай, если придется остаться.
На Медяка было приятно смотреть: он отмылся, побрился, надел свежую форму. Но вид у него при этом был крайне озадаченный. Он позвал к себе, предлагая воплотить моё желание отведать нормального кофе. По дороге он мялся, желая начать разговор, но не зная, как подступиться.
— Не торопи события. Вижу, что разговор у тебя ко мне есть. Давай дойдем до места, и там всё решим нормально. Серьезные вещи не стоит на ходу обсуждать, если время позволяет.
Он лишь кивнул в ответ. Было что-то очень важное, хотя не удивительно. Я прикинул с пяток вариантов того, какой предстоял разговор. Всё сводилось на решении одного вопроса.
Но возможность начать разговор я ему дал только после того, как попал в общежитие, и похозяйничал на кухне. После того, как я сварил себе и ему кофе, в который добавил порцию своего коньячного живца. Мы устроились в его комнате.
— Итак, давай к делу. Ты из этого стаба прямо сейчас хочешь уйти с концами?
— Мысли читать можешь?
— Нет, просто умею чувствовать людей и прожил немало. Понять несложно.
— Да, хочу, очень. Куда нибудь ближе к Заливу, в нормальный стаб и начать жизнь по-новому…
— Бабло надо?
— Да, а ты предлагал красную жемчужину. Даже здесь её можно поменять на три черных.
— На три? У нас если обмен пойдет, то две к одной.
— Тут красный — очень большая редкость, я жемчуг вообще в глаза не видел. Так что можно поменять.
— И ты хочешь, чтобы мы её разменяли, и я дал тебе черную одну авансом? Ну и вопрос в том, чтобы я тебе поверил, так?
— Да, ей я смогу заплатить за себя и Элладу. Не хочу, чтобы она тут даже минуты лишней пробыла. Больше жизни хочу её увезти. Я понимаю, что у тебя нет оснований мне верить…
— Стой, не распинайся. Знач так, я могу дать аванс, но хочу чтобы ты кое что понял. Я эту работу предложил тебе только по двум причинам. Причина первая, она же главная: мне влом пилить через весь сектор пешком, а для быстрой поездки на транспорте я местность хреново знаю. Причина вторая: ты по сравнению со мной в Улье новичок, а новичкам положено помогать.
Лицо моего собеседника вытянулось от удивления. Для многих прожить год уже достижение. А тут я его, прожившего три, называю новичком.
— Лицо попроще сделай. Лучше уж помочь тому, кто не смотря на все трудности не пустил пулю в лоб и не съехал с катушек, чем хрен знает кому с неясными перспективами. И да, по сравнению со мной ты — именно новичок. Прими как данность.
— Понял.
— Мои условия. На шаг от меня не отходишь до отъезда. Рот лишний раз по поводу поездки не открываешь. Это понятно?