Бремя империи
Шрифт:
Свернули в переулок, едва две машины разминутся, но делать нечего, не лезть же в гущу перестрелки.
На выезде из переулка — две перевернутых и подожженных полицейских машины, горят лавки — здесь армяне торговали, — и здорово горят. Явно бензином плеснули, клубы дыма, языки огня и на втором этаже. Россыпь патронных гильз на мостовой, то тут, то там тела. Чуть в стороне — несколько бесов, с оружием, кого-то слушают. Хорошо, на нас внимания не обращают. А если обратят — скошу одной очередью, очень уж плотно стоят.
Дальше по улице — баррикады, перестрелка. Судя по звуку — штурмкарабины бьют, отвечают им уже автоматы. Видимо, не зря все-таки Императорское стрелковое общество существует. Там квартал
— Куда дальше?
— Вон там переулок есть, по-моему, можно выехать.
— Езжай!
На скорости пересекаем улицу, ныряем в застланный клубами дыма проход между домами. Проезжаем через заставленный машинами двор одного из домов — район престижный, почти на берегу. Тут бесы уже побывали — а некоторые вон еще здесь стоят, что-то с машиной делают. На машинах стекла разбиты, некоторые квартиры уже горят. А в тех, где еще не горит, — либо нет никого, либо просто хозяева дверь стальную заперли, на полу лежат и молятся, чтобы на их квартиру внимания не обратили.
Проезжаем, и, когда до выезда со двора остается пара метров, — очередь! Сзади глухо тарахтит автомат, пули бьют по автомобилю — словно молотком по жести.
— Вперед! Жми давай!
Влетаем в проулок, проскакиваем его на скорости. Машину заносит, в одном месте она с противным скрежетом задевает стену какого-то дома, но тут же выправляется. Выезжаем на улицу. Все то же самое — горящие и брошенные машины, дым, пламя. Где-то трещат выстрелы и — бесы. То тут, то там — вырвавшиеся на свободу бесы.
— По ней почти до места доедем.
— Езжай!
Искендерун
Ночь на 01 июля 1992 года
Головная машина с ходу протаранила остатки ворот, въехала на территорию станции, подпрыгивая на ухабах. Ухабов здесь не было еще несколько минут назад — просто суббоеприпасы «Томагавков» сильно повредили в том числе и ведущее к зданию станции дорожное полотно.
Первый лейтенант Лири с тревогой вгляделся во тьму, поднес к глазам бинокль с ночным каналом, подрегулировал четкость изображения. Он знал, что именно он идет захватывать, до специальной операции с ним занимались физики-ядерщики, его водили на экскурсии на атомные станции, показывали, что там и как — чтобы он мог ориентироваться на захваченном объекте. Сейчас больше всего на свете он боялся, что одна из ракет отклонилась от цели и поразила либо один из энергоблоков, либо здание управления. Если это так — то отсюда надо сматываться, и как можно быстрее — тепловой взрыв в реакторе ничуть не безопаснее ядерного. С облегчением Лири понял, что ракеты легли как надо и гражданские объекты на станции не повреждены.
Из тьмы на дорогу вышло, шатаясь, что-то. Когда-то это что-то было человеком, сейчас его человеком было назвать сложно. Видимо, один из тех, кому посчастливилось выжить в аду, устроенном «Томагавками». Водитель машины прибавил скорость, чтобы сбить выжившего, но лейтенант Лири высунул в окно руку с пистолетом и дважды выстрелил. Обе пули попали точно в цель, человека отбросило в кювет.
—
Атомная станция была выстроена так, что в случае прорыва противника во внутренний периметр станции захватить ее проблем не составляло. Более того — серьезной внутренней охраны тоже не было, вся охрана была сосредоточена на внешнем периметре. Это было ошибкой русских — они слишком полагались на армейскую охрану и не предусмотрели возможность прорыва внешнего периметра охраны.
Первый грузовик затормозил у основного корпуса, где находились все системы управления, второй и третий встали чуть дальше, четвертый и пятый проехали к энергоблокам — там все предстояло заминировать. Хотя первый лейтенант Лири был еще в своем уме, собирался вернуться домой и вообще — совершенно не собирался устраивать атомный апокалипсис где бы то ни было — все равно ключевые точки станции следовало заминировать. Если предъявляешь кому-то ультиматум — он должен быть подкреплен чем-то весомым. Блефовать в такой игре нельзя.
Глядя на то, как быстро и грамотно его люди занимают позиции, перекрывая все возможные секторы огня, лейтенант порадовался. Длительные тренировки по захвату макета объекта — правда, до личного состава не доводили, что это за объект, — давали о себе знать, все действия отличались четкостью, своевременностью и профессионализмом.
Лейтенант подошел к двери, закрывавшей вход на объект, достал из одного из карманов разгрузки карточку доступа, прокатал ее на терминале. Терминал не отреагировал — вообще никак, ни положительно, ни отрицательно, и дверь тоже не открылась. Оно и понятно — система среагировала на нападение и отменила все коды доступа. Что ж, это тоже было предусмотрено…
— Гас, работай!
Гас, штатный сапер группы, быстро прикрепил по периметру двери — она запиралась в четырех точках, и простым вырезанием замка проблему было не решить — толстую колбаску взрывного устройства «Блэйд», воткнул миниатюрный, похожий на батарейку для часов взрыватель.
— Всем отойти!
Ухнуло — совсем не так, как ожидаешь при взрыве. «Блэйд» представляет собой… наиболее понятное сравнение — это что-то типа шланга из очень прочной резины, разрезанного пополам и в углублении набитого взрывчаткой. Вся, сила взрыва идет внутрь, прорезая даже броню. Вот и сейчас — хлопок был совсем небольшой, просто контур двери на миллисекунду вспыхнул ярким светом и погас, оставляя вишневую темнеющую окалину и острый запах взрывчатки. Вырезанная взрывом по периметру дверь сама провалилась внутрь — и один из штурмовиков бросил в темный проем небольшой черный цилиндр.
— Fire in the hole! [149]
Полыхнуло, на мгновение проем затопило мертвенно-белым светом. Мало ли кто ждет там, с другой стороны проема. Сейчас если и ждет — то минут на десять он недееспособен.
— Вперед!
Холл, облицованный не обычной плиткой, а шикарным мрамором, довольно большой и просторный. Три хромированные «вертушки» с кардридерами системы допуска, будки охранников по обе стороны. Дежурная смена на станции составляла всего тридцать человек, большую часть работы по управлению реактором брала на себя автоматика, и люди тут нужны были только для того, чтобы контролировать исправность автоматических систем и ремонтировать оборудование. Также в смене состояло десять сотрудников гражданской службы безопасности — считалось, что больше не надо, основные задачи по охране возлагались на армию.
149
Fire in the hole — так в американской армии принято предупреждать о применении гранат. У нас обычно говорят «Бойся!».