Бремя любви
Шрифт:
Ее разум все еще слабо возмущался против того, что должно было произойти. Ей следует остановить его, отодвинуться, уклониться от его горячих ищущих губ, но она поняла, что уже слишком поздно. Джеймс обнажил ее грудь и начал покрывать ее страстными поцелуями. И, задохнувшись от наслаждения, она радостно позволила ему ласкать свое жаждавшее близости разгоряченное тело.
Вин и помыслить не могла, что ей опять суждено испытать подобные эмоции. Сама не замечая того, она начала тихо постанывать, как делала это много лет назад при одном лишь его прикоснове. До того как Джеймс вошел в ее жизнь, она даже и не подозревала, что у нормального человека
Как в полусне она робко пыталась противостоять необузданному наплыву плотских желаний, сурово напоминая себе, что теперь они с Джеймсом противники, а не супруги, как прежде. Но в серебристом свете луны, светившей в незанавешенное окно, она видела лишь его искаженное желанием лицо, а таинственная полутьма каким-то образом усиливала пряный запах, исходивший от его кожи, — такой знакомый, мужественный, возбуждающий… Ей внезапно захотелось прижаться к груди Джеймса, чтобы впитать в себя этот ошеломляющий запах, пробежаться кончиками пальцев по его бронзовому от загара телу, дотронуться до его лица и нежно взъерошить волосы. Как зажигала ее близость Джеймса! Сейчас Винтер напоминала человека, долгое время сидевшего на диете и вдруг оказавшегося перед ломящимся от яств столом. “Но каждый умный человек должен понимать, чем обернутся подобные излишества после долгого воздержания”, — мелькнула в голове мысль. Ведь потом ей будет очень плохо…
Джеймс продолжал жадно ласкать ее горячую грудь, и Вин все больше охватывало возбуждение от его нежных и одновременно страстных прикосновений. Ее мысли разбегались в стороны, испуганные наплывом забытых и уже странных для нее чувств.
Ее руки проскользнули под халат Джеймса, и она чуть не задохнулась, взволнованная таким знакомым ощущением. Каждый его мускул был напряжен. Он весь горел от возбуждения. Вин знала, что Джеймс жаждет ее. Он положил руку ей на бедро и начал медленно гладить его. Сладкая боль пронзила все ее существо. Почувствовав, что ее тело уже нетерпеливо жаждет его близости, Вин закрыла глаза и вытянулась в струну…
Разве можно сравнить те ощущения, которые дарил ей Джеймс, с тем, что она испытывала с Томом!
Джеймс сначала целовал ложбинку между грудей, потом живот, опускаясь все ниже. Она знала, что последует за этим, и ее уже почти сдавшийся здравый смысл восстал в последний раз. Этого не должно случиться! — тревожно говорила она себе. — Ей нельзя быть здесь с ним. Близость не принесет ей ничего, кроме горя и стыда!
Эта мысль занозой сидела в мозгу, но тело уже полностью вышло из-под контроля. С пугающей ясностью перед Вин встала очевидная истина, которую она так долго и тщательно скрывала от себя.
Она все еще любила его!
Эта догадка как громом поразила Винтер, и последние силы оставили маленькую женщину. Больше Вин не могла бороться. Ее тело стало просто кусочком слабой, дрожащей от страсти плоти. Она слышала, как Джеймс что-то говорит ей хриплым, огрубевшим от возбуждения голосом.
Когда-то давно ее поразило, что в минуты близости Джеймс разговаривает с ней. В эти мгновения он любил шептать ей, как она ему желанна, как красива каждая линия ее молодого тела. Он вновь и вновь повторял ей, что при виде ее груди он просто теряет голову, что ее соски напоминают ему прекрасные нераспустившиеся бутоны роз, расцветающие от одного его поцелуя. Но это было до того, как она родила, и Винтер вдруг подумала о том, что сказал бы Джеймс о ее груди сейчас, когда она так по-женски налилась.
Вин охватил трепет, когда Джеймс поцеловал внутреннюю сторону ее бедра, а он тихо рассмеялся, выдохнув, что это ничто по сравнению с тем наслаждением, которое она получит, когда он поцелует ее выше… За его смехом она распознала нестерпимое желание обладать ею. Его глаза сверкали как горящие угли в рассеянном свете, наполнявшем комнату. Вин с удовлетворением поняла, что она, как и раньше, будит в нем все те же пламенные чувства.
Джеймс медленно и терпеливо ласкал ее, ожидая, когда она сдастся и позволит ему нежно поцеловать свое самое сокровенное место, но она все еще сопротивлялась, боясь и его ласк, и себя, опасаясь доставить себе удовольствие, за которое потом придется жестоко расплачиваться. Нет, она не должна хотеть его, ведь он принес ей такие тяжкие страдания!..
Вин пыталась собрать остатки воли, сжаться в пружину и оттолкнуть Джеймса от себя. Надо думать о чем-нибудь другом, упорно повторяла она себе. Но ее тело уже затопила волна любовного томления, и ослабевшие мышцы никак не желали повиноваться. Ничто не могло погасить бушующий в ней пожар.
Она старалась подавить в себе желание слиться с ним в одном ритмичном движении и закричать от охватившего ее невыносимого желания. Джеймс зарылся головой в ее колени, комната завертелась перед глазами Вин, и больше она ничего не помнила…
Позже, когда Винтер лежала в его объятиях, усталая и обмякшая после такой неожиданной и столь вожделенной близости с ним, ее начали мучить угрызения совести. “Какое безрассудство!” — лениво думала она про себя.
— Ну, — шептал ей Джеймс, продолжая гладить ее живот, — теперь только попробуй сказать, что собираешься замуж за кого-то другого. Ну неужели ты хочешь, чтобы у Чарли был отчим? Ты же понимаешь, Вин, что он знать не желает никакого Тома!
Все внутри Вин похолодело. Вот оно что!
Джеймс, оказывается, добивался близости с ней не потому, что желал ее. Это она, идиотка, вообразила, что им управляет внезапно охвативший его страстный порыв, жажда еще раз пережить те счастливые мгновения, которые когда-то соединяли их. Джеймс даже не искал у нее утешения от потрясения, испытанного им при виде дорожной трагедии, свидетелями которой они с Чарли случайно стали. Джеймс занимался с ней любовью из холодного, простого расчета. Он не колеблясь использовал ее материнское чувство, надеясь, что его бывшая жена моментально повиснет у него на шее и станет уступчивой и податливой, как тряпичная кукла.
Вин вдруг представила, как бы она сейчас чувствовала себя, если бы все еще собиралась замуж за Тома. К горлу сразу же подступила тошнота, и ее пронзило острое чувство вины и презрения к себе. Она резко оттолкнула Джеймса. Она предвидела, что так и случится! Цинично и хладнокровно он умело возбуждал ее и специально довел до такого состояния, что она уже не смогла сдержаться и с восторгом отдалась ему. А ведь когда его ласки дошли до кульминации и она, не помня себя, закричала от наслаждения, сливаясь с ним в единое целое, она поверила, что Джеймс тоже, как и она, потерял голову. Какой лицемер!