Бремя Власти
Шрифт:
Прохор внимательно следил за противником через подзорную трубу — это хитрое приспособление имеется у каждого военачальника от полковника и выше, а уж пользы приносит столько, что и говорить о ней кощунственно. Хотя и вестовых труба заменить не в силах.
Вон идут побитые не раз саксонцы, непонятно почему гордые, рядом с ними шествуют наверное последние псы войны этой эпохи: матерые, дисциплинированные воины, но увы обходящиеся любой стороне в кругленькую сумму. Чуть левее от наемников маршируют поляки — одетые кто во что горазд, некоторые с ржавыми клинками и даже самодельными копьями, переделанными из сельхозинвентаря:
Момент истины близок. Впервые за долгое время Митюха чувствовал что волнуется, сердце билось так, что в ушах стоял легкий звон, щеки покраснели, будто на морозе и в довершении всего в голову лезли всякие глупости: об учебе, императрице и конечно же о Петровке.
Сколько бы это состояние продолжалось неизвестно, но стоило чуткому уху генерал-майора уловить в дали гортанные рванные команды офицеров противника как он моментально очнулся.
— Всем ждать приказа. Первый выстрел по команде, остальные по готовности. Вопросы? Отлично раз нет, а теперь по местам!
Шесть майоров, все рослые, прошедшие не один десяток боев и сражений, козырнули приложив правую ладонь к темно-синей кепи, развернули коней рысью направились к своим батальонам. В общем можно было их вовсе не инструктировать, но Прохор привык к точности, и хотя доверял братьям как себе, отойти от единожды введенных правил не мог — Устав не позволял.
Когда-то эта в меру холмистая равнина была зелена, на ее просторах цвели сотни чудных созданий Матушки-Природы, но сейчас от нее не осталось ничего, даже малые рощицы и те исчезли под топорами людей, будто бы специально решивших извести все живое на своем пути.
Все вытоптали до такой степени, что за идущим войском поднимается целое облако пыли. Откуда только оно взялось, не степь же! Ан нет, глаза Прохора не подводят, и в самом деле — пыльная завеса.
Между тем невооруженным глазом уже видны лица солдат, марширующих в первых рядах. Выражения у большей части как у смертников, влекомых парой палачей на эшафот, но есть и такие, кто светиться жаждой убийства, но их очень мало, да и то по больше части в отрядах наемников.
— Горнисты — орудиям бой!
Трое бойцов поднесли к губам искривленные трубы и выдали два коротких и один длинный гудка. Несколько секунд спустя все колпаки корпуса Русских витязей начали пальбу.
На сей раз стреляли кубышками, оставив немногие бомбы в резерве, которого за последнее время итак осталось до безобразия мало.
Ду-дух! Ду-дух! Двенадцати фунтовые орудия выплевывали смертельные гостинцы один за другим. Конусообразные снаряды ударяясь о землю взрывались, и частенько, как замечал не только Прохор — начинка не доставала противника, хотя и того что было, врагу хватало.
'Вот бы кубышки взрывались в сажени над землей или даже в метре, вот бы тогда вражины поплясали, а затем и умылись кровавыми слезами!' — думал генерал.
Впрочем он как и многие другие командиры еще не знал, что в Петровке над этой проблемой думают едва ли не так же усердно как и все артиллеристы русской армии.
Между тем вражеские полки, начавшие нести ощутимые потери, ускорили шаг, а чуть погодя вовсе перешли на бег трусцой. Да и оба крыла кавалерии ускорились, стараясь как можно быстрее выйти на оперативный простор.
'Теперь можно и пощипать чуток', - усмехнулся про себя Митюха и тут же скомандовал:
— Мортирщикам огонь по готовности, стрелкам — прицельный бой!
Горнисты продублировали короткими и длинными гудками отданные гмолодым генералом команды и тут же стоящие перед основным строем бойцы легко выбежали чуточку вперед. Те кто был в парах — мортирщики, остановились раньше, ну а снайперы-одиночки с нарезными фузеями заняли позиции чуток дальше.
Выведя людей на огневой рубеж Прохор потерял над ними власть. Ровно до того момента пока они не отстреляются и их командиры не скомандуют 'Назад!'. Глядя на стрелков, генерал не раз вспоминал о том, что говорил Старший Брат о них, о роли которая им уготована и той ответственности, что лежит не только на офицерах, но и наставниках, передающих свой опыт молодым дарованиям. О многих вещах тогда рассказывал ему молодой цесаревич, беседуя наедине, увы, но не все реализовано, еще больше предстоит сотворить, а к некоторым делам возможно вовсе не получится подступиться — но Прохор верил, что потомки их завершат, а там глядишь и вовсе перешагнут грань, станут тем народом о котором так грезит император…
Щелк! Щелк! Щелк! Будто кнутом кто-то играет, так и слышно как язычок рассекает воздух. Да только не кнутовище в руках молодых воев — приклады, любовно выточенные мастерами, да приклады, указующие стволу цель, в которую нужно попасть.
Винтовки, как все чаще называют нарезные фузеи, стреляют по особому, и дело даже не в том, что пуля летит дальше, точнее, нет все дело в звуках. Пуля с характерным щелчком, но только громче чем у кнута, и будто бы злее. Это как сравнить полет комара и шмеля — вроде принцип один, а вот спутать нельзя.
За 'ударами' и громоподобными взрывами бомб 'богов войны' теряются смертоносные кровавые действа малочисленных мортирщиков. Их мало, по сравнению с тем же корпусом Русских витязей, но страха и жути успели нагнать уже в первые минуты стрельб!
Десятки продолговатых снарядов посыпались на головы противника в тот момент когда начали падать ротные командиры и знаменосцы. В то время когда унтера еще на заменили выбывших, а упавшие знамена не подняли с земли…
Бух! Дах! Бух! Дах!
Мины сыпались локальным градом, взрываясь прямо в колонах, выкашивая всех в радиусе семи-восьми метров. Сотни осколков косой пронеслись по наступающим, калеча и убивая, тех кто еще минуту назад был полон сил и здоровья.
Дымные следы пронзали голубой небосвод, пороховой заряд иссяк, продолговатые снаряды в жестяной оболочке продолжали падать на головы врагов. После третьего выстрела мортирок, со стороны противника раздался яростный рев, тысячи солдат бегом кинулись к витязям. С фланга их прикрывали несколько сотен конников, отделившихся от общей массы.
Вражеские командиры пытались остановить своих солдат, вновь сформировать колону, а некоторые уже начали выстраивать шеренги для атаки, да только получалось плохо и даже безобразно — едва ли не треть бойцов лежала на земле и еще столько же поддались яростному порыву, замешанному на страхе, злобе и крови. Но расстояние оказалось все еще велико для результативного рывка — саксонцы с поляками не пробежали и половины как начали выдыхаться.