Брет Гарт. Том 5. Рассказы 1885-1897
Шрифт:
Длинная крытая галерея соединяла эти строения в одно целое и одному из них заменяла веранду. Широкая, хорошо укатанная подъездная дорога, усыпанная гравием, вела от открытых ворот к самому новому строению, — по–видимому, конторе; от нее отходила дорожка поуже, ведшая к угловому дому, при всей своей суровой простоте наиболее представительному. Здесь не видно было, как у Ридов, слоняющихся без дела слуг или полевых работников: они, должно быть, находились все при исполнении своих обязанностей. Спешившись, Кортленд привязал коня к столбу у входа в контору и пошел по узкой дорожке к угловому дому.
Дверь стояла раскрытая для дневного благоуханного ветра, веявшего сквозь заслон роз и жасмина. Раскрыта была и большая дверь из прихожей в длинную залу
И тут он вдруг почувствовал, что шляпу сшибли с его головы, вслед за шляпой почти мгновенно промелькнула падающая домашняя туфелька, и он отчетливо ощутил, как ему наступила на маковку чья-то очень маленькая ножка. Непередаваемое ощущение! Он поспешно отступил назад в комнату, и так же поспешно нога в полосатом чулке, свесившаяся было над раскрытой дверью, снова подтянулась вверх, и женский голос воскликнул: «Господи помилуй!»
Подождав полминуты, только чтобы убедиться, что прелестная обладательница голоса твердо стоит на ногах и ей не грозит опасность сорваться, Кортленд схватил свою шляпу, благо упала она в комнату, и бесславно отступил в другой конец гостиной.
А сверху в раскрытую дверь снова донесся тот же голос, и он показался ему очень приятным и звонким:
— Софи, это ты?
Кортленд скромно вышел в прихожую. К его великому облегчению, снаружи отозвался другой голос:
— Да, мисс Салли? Где вы?
— Зачем ты передвинула лестницу? Ты меня чуть не убила.
— Ей–богу, мисс Салли, не передвигала я никакую лестницу!
— Не болтай пустое. Ступай и подними мне туфлю. Да принеси-ка еще гвоздей.
Кортленд ждал молча в прихожей. Через несколько секунд послышались тяжелые шаги на заднем дворе за стеклянными дверями. Благоприятный момент! С напускной бойкостью войдя в гостиную, он увидел прямо перед собой высокую девушку–негритянку, которая шла ему наперерез, неся в руке крошечную комнатную туфельку.
— Извините, — сказал он учтиво, — но я никого не мог найти, кто доложил бы обо мне. Мисс Даус дома?
Девушка тотчас же закинула руку с туфелькой за спину.
— Вам кого — мисс Мирэнди Даус, —спросила она с подчеркнутым достоинством, — или мисс Салли Даус, ее племянницу? Мисс Мирэнди, та уехала на неделю в Атланту.
— У меня письмо к мисс Миранде, но я буду очень рад, если мисс Салли Даус не откажется меня принять — ответил Кортленд, вручая девушке письмо и свою визитную карточку.
Она приняла их с еще более подчеркнутым достоинством и заметным колебанием.
— У меня совсем вылетело из головы, сэр, уж не знаю, как в этот час мисс Салли — принимает ли посетителей? Дело в том, сэр, — продолжала она с возрастающей важностью и тем более глубокомысленным раздумьем, что стук молотка мисс Салли беззастенчиво доносился сверху. — Я, собственно, не знаю, чем она сейчас занята, — играет ли на арфе, упражняется по языкам или не пишет ли красками, масляными либо водяными, а может быть, как раз принимает разных чиновных господ из Суда. Не знаю, что у ней на этот час назначено. Но я пройду к ней, сэр, наверх, в ее будуар, и спрошу. — Ловко пятясь задом, чтобы не показать укрытой за спиной туфельки, но сохраняя все достоинство, она вышла в боковую дверь. В этот же миг стук молотка прекратился, сменившись быстрым перешептыванием во дворе; прошуршали, падая на землю, несколько мелких сучков и листьев, и наступила полная тишина. Он отважился подойти
Вскоре за тем он услышал легкий шелест в другом конце гостиной и обернулся. Сердце его вдруг заколотилось и тут же словно бы совсем перестало биться; он глубоко перевел дыхание, что было очень похоже на вздох, и застыл в неподвижности.
У него вовсе не было предвзятой мысли, что он должен с первого взгляда влюбиться в мисс Салли, да он и не представлял себе, что такая вещь возможна. Даже девичье лицо в той ладанке, хотя и пробудило в нем странное волнение, не внушило все-таки подобной мысли. А тот идеальный образ, который он создал по фотографии, никогда не обладал действенностью чего-то реально сущего. Но восхитительно прелестные личико и фигура, возникшие перед ним, хоть и могли быть написаны с его воображаемой Салли Даус, все же были чем-то еще — и чем-то неожиданным. Все, что происходило до сих пор, никак его не подготовило к встрече с красивою девушкой, стоявшей сейчас перед ним. Мало что объяснило бы, если сказать, что сейчас мисс Салли была лет на пять старше, чем на той фотографии, и что все пережитое в последующие годы, развившийся ум, новые условия жизни и новые устремления наложили отпечаток на юное ее лицо, сообщив его чертам утонченную живость; и было бы дикой фантазией вообразить, что кровь погибших за нее каким-то сверхъестественным образом придала девушке новое очарование, и Кортленд сразу эту мысль отбросил. Но даже самый привычный наблюдатель, такой, как Софи, должен был видеть, что мисс Салли обладала самым нежным, розовым румянцем, самыми шелковистыми волосами — так могли бы выглядеть пасмы маиса, если б завивались, или золотая паутина, если бы стала материальной; и светло–серыми глазами, гармонировавшими с тем и другим; видеть, что ее кисейное платье, хоть и домодельное, безукоризненно сидело и удивительно шло ей — с этими голубыми бантами на плечах и лентой вокруг пояса; и что воланы ее юбки приоткрывали ножку, за которой утвердилась слава самой маленькой ножки к югу от линии Мэсон–Диксона. Но не это, что-то менее осязаемое перехватило Кортленду дыхание и лишило его языка.
— Я не мисс Миранда Даус, — с полудетской–полуделовой прямотой сказало видение, протягивая маленькую ручку, — но я могу поговорить с вами о нашем хозяйстве не хуже тети; по тому, что пишет здесь майор Рид, — она взмахнула зажатым в пальчиках письмом, — вам, я вижу, «важно финики сбить, а какою палкой, все равно»!
Эта тирада была сказана таким свежим, чистым и нежным голосом, что Кортленд, боюсь, и не подумал о том, что она била слишком напрямик, вразрез со всеми условностями. Зато она и ему развязала язык, позволив ответить спокойно, бее дрожи:
— Я не заглядывал в эту записку, мисс Даус, но мне не верится, чтобы майор Рид таким именно образом говорил о выпавшем мне счастье.
Мисс Салли рассмеялась. Потом в милой игре повела своею детской ручкой, указывая на диван.
— Прошу! Вам, понятно, потребовалась некоторая подготовка, полковник, но теперь, когда вы справились с задачей, и очень элегантно, вам разрешается сесть.
Сказав, она и сама опустилась на один конец дивана, мило отвела белый кипень юбок, чтобы оставить Кортленду побольше места на другом, и, сцепив пальцы на коленях, приняла вид скромного ожидания.
— Но позвольте мне надеяться, что я не потревожил вас не вовремя, — сказал Кортленд, приметив выглянувшую из-под юбок предательскую туфельку и вспомнив дверь во двор. — Я слишком привык думать о вашей тетушке как об управительнице большим земельным хозяйством и забыл, что она как дама может иметь свои приемные часы.
— У нас не установлено часов для гостей, — сказала мисс Салли, — и сейчас мы не держим прислуги для церемонных приемов, рабочих рук едва хватает в полях и на скотном дворе. Когда вы явились, я приколачивала снаружи шпалеры для винограда, потому что мы не можем забрать для этого плотников со стройки. Но вы приехали, — добавила она с чуть язвительной ноткой в голосе, — поговорить о нашем хозяйстве.