Брежнев. Разочарование России
Шрифт:
На заседании политбюро 2 апреля 1975 года Брежнев недовольно сказал:
— Товарищи, вот Госплан представил нам материал. В нем содержится очень мрачный взгляд на положение дел. А мы столько с вами работали. Ведь это наша лучшая пятилетка.
И все радостно подхватили:
— Действительно перегнули! Да чего там! Пятилетка вон как идет!
Предложения Госплана об улучшении экономической ситуации подписал первый заместитель председателя Госплана Виктор Дмитриевич Лебедев. Байбаков находился в отпуске. Когда на закрытом заседании президиума Совета министров Лебедев начал оценивать экономическую
— Почему мы должны слушать Лебедева? — резко сказал Косыгин. — Байбаков не видел этого документа.
Байбаков сказал, что не только видел его, но и многократно обсуждал.
— Но ты же не подписал его? — с некоторой надеждой в голосе сказал Косыгин.
— Я был в отпуске, но с содержанием доклада согласен.
— Мы вообще не знаем, кто его составил, — сказал Косыгин.
Виктор Лебедев ответил:
— Доклад составлял начальник сводного отдела Госплана Воробьев. Вот он здесь.
Один из заместителей Косыгина возмущенно сказал:
— Воробьев — всего лишь начальник отдела и не может всего знать.
Другие заместители председателя правительства стали говорить, что они лучше знают и понимают ситуацию, чем работники Госплана:
— Еще впереди половина пятилетки, и мы успеем все поправить… Госплан смотрит односторонне и мрачно… Не надо коней менять на переправе.
Название популярного тогда фильма, казалось, больше всего соответствовало настроениям руководителей правительства: не надо ничего менять! Они просто не хотели слышать о тяжелых болезнях социалистической экономики. Косыгин пролистал текст доклада и запретил Лебедеву продолжать. Виктор Дмитриевич побледнел и сошел с трибуны. Все экземпляры доклада были изъяты и уничтожены.
«И для главы правительства Косыгина, и для работников ЦК правда оказалась неожиданной и неприемлемой, так как противоречила их представлениям о социалистической экономике, которая не может “болеть”, — так оценивал ситуацию Байбаков. — В последнее время наша экономика напоминала “тришкин кафтан” — чтобы залатать дыру в одном месте, надо было отрывать кусочек в другом. Неприкасаемыми остались только огромные расходы на оборону».
Экономика поддерживалась экспортом нефти и нефтепродуктов, что стало возможным в результате наращивания нефтедобычи в Западной Сибири. Брежневу повезло. В середине семидесятых годов начался стремительный рост цен на нефть. При Хрущеве цена за баррель составляла пятнадцать долларов, при Брежневе поднялась до восьмидесяти. К началу восьмидесятых нефть и газ составляли основу советского экспорта. Но стоимость нефти на мировом рынке перестала расти. Чем насыщать бюджет? Включили печатный станок. Результаты: инфляция и рост цен.
Николай Байбаков:
«Поскольку в старую схему финансирования мы уже не укладывались, пришлось прибегнуть к новым, “нетрадиционным” способам: вклады населения в сберкассах, средства со счетов предприятий частично снимались и направлялись на бюджетные расходы».
К концу жизни Косыгин стал раздражительным и нетерпимым. Помощник генерального секретаря Александров-Агентов вспоминал, как на заседании политбюро Алексей Николаевич, недовольный докладом Байбакова, истерически кричал на председателя Госплана:
— Что вы тут развизжались, как старая баба!
Деятельность Косыгина на посту главы правительства заканчивалась неудачно. Экономика находилась в состоянии стагнации. Страна закупала большое количество оборудования за рубежом. Его даже не устанавливали, оно валялось в ящиках, пока не устаревало.
Громыко вспоминал, как в его присутствии Брежнев спросил Косыгина:
— Как много закупленного за границей промышленного оборудования у нас до сих пор не установлено на предприятиях и все еще складировано?
Косыгин, как всегда, знал ответ:
— На шестнадцать-семнадцать миллиардов инвалютных рублей.
В долларах эта цифра была еще больше.
Алексей Николаевич считал копейки. А сотни миллионов пропадали — уходили на строительство промышленных гигантов, которые возводились очень долго или не давали отдачи. Экономику разоряла гонка вооружений. Что толку было от его бережливости?
Зато в стране было уже больше девятисот общесоюзных, союзно-республиканских и просто республиканских министерств и ведомств. В Совет министров СССР входило сто пятнадцать человек! В полном составе правительство собиралось раз в квартал.
«Производственники снижали качество продукции, увеличивая ее количество, — так оценивал ситуацию в экономике Байбаков. — Словом, “гнали” численные показатели. Прибыль предприятий создавала видимость благополучия. Деньги на счетах предприятий накапливались, но не имели ресурсного обеспечения. Мы стали закупать зерно, мясо и другое продовольствие за границей. Значительно увеличился импорт готовых товаров — за счет снижения импорта новой техники. Нас выручал экспорт нефти и газа, цены на которые значительно выросли».
Во второй половине семидесятых стало плохо с продовольствием. В стране нарастало глухое раздражение, в первую очередь из-за отсутствия продуктов и элементарных товаров. Снижалось качество жизни. Ухудшение качества продуктов стало просто эпидемией. Во многих областях прошли настоящие забастовки, о которых говорилось только в закрытых партийных документах.
Почти ничего невозможно было купить. Все стало дефицитом, и все приходилось доставать через знакомых или переплачивая сверх меры. Дефицит уходил на черный рынок. Деньги сами по себе теряли смысл. Экономика возвращалась к средневековому прямому обмену товарами и услугами. Теневая экономика процветала. В крупных учреждениях кое-что распределяли через систему так называемых заказов. Некоторые продукты исчезали вовсе. В городах вводили талоны на мясо и масло. В Москву приезжали из соседних мест за едой.
— Рыба стоила тридцать — сорок копеек за килограмм и была доступна каждому. Производство куриных яиц зашкаливало за необходимую норму, ЦК был озабочен проблемой их консервации, — ностальгически вспоминал брежневские времена Петр Андреевич Паскарь, тогдашний председатель Совета министров Молдавии.
Петр Андреевич, верно, подзабыл, как выглядели при Брежневе прилавки продуктовых магазинов, или даже вовсе их не видел, поскольку высшей номенклатуре даже в закрытый распределитель ходить не приходилось: все привозили со спецбазы домой или на дачу. А вот как существовали обычные люди.