Бриг «Три лилии»
Шрифт:
Туа-Туа даже побледнела: кто знает, что за народ плавает на заколдованных кораблях?
— А что… оттуда никто не попал на берег?..
— Я ведь сказал «вдруг», — перебил Миккель. — Может, заколдованный, а может, нет. Здорово он застрял! А потом ветер ка-ак двинет!.. А теперь слушай самое главное.
— Что? Говори, Миккель!
Они сели на камни, и Миккель рассказал о человеке, который просил доставить его на берег и уронил свой багаж в лодку.
— А что он уронил, не знаю, — сказал Миккель. — Исчезла та вещь.
Странное дело: у него вдруг пропала охота рассказывать дальше.
— Двести долларов давал? — переспросила Туа-Туа.
Миккель кивнул и проглотил слюну. В животе у него бурчало.
— Если бы мы свезли его на берег, были бы богатыми теперь, — ответил Миккель и подумал о бутербродах, которые нехорошо есть на морозе. — Вот бы пробраться в сарай Симона Тукинга? А, Туа-Туа? Оттуда здорово мель видно. У него печка есть, тепло.
— Ты с ума сошел! — воскликнула Туа-Туа. — И мне к пяти надо дома быть. Кто в чужие дома входит — тех полиция забирает.
— Дом и сарай — большая разница. Пошли, Туа-Туа! Где у тебя бутерброды?
— Здесь! — крикнула Туа-Туа ему вдогонку и хлопнула по карману пальто. — Но, Миккель, я бы все равно…
Однако Миккель был уже далеко внизу и ничего не слышал.
— Захвати хворосту на растопку, вдруг печка погасла! Я пойду вперед и…
Ветер унес остальные слова.
Когда Туа-Туа спустилась следом, он уже приставил доску к стене сарая и влез на нее.
— На всякий случай, — объяснил он. — Заглянуть в окно, проверить, есть ли кто дома… Пусто. Печка топится. Но замок крепкий, он раньше на церкви висел. Пройдем через пол.
— Через пол? — удивилась Туа-Туа. — Разве можно?
— Там две доски оторваны, — сказал Миккель. — И вообще, гвозди не держатся, потому что балки все прогнили.
Он взял Туа-Туа за руку. Они сбежали на лед и шмыгнули под сарай.
— Здесь, — показал Миккель. — Симон не стал бы ругаться. Сам же говорил, что нельзя есть на воле в мороз. Подай камень.
Туа-Туа принесла камень. Миккель отбил доски.
— А теперь неси два полешка, чтобы было на что стать.
Туа-Туа принесла полешки. Миккель полез в щель, затем подал руку ей. Темно… В печке тлеют красные угольки.
— Где-то на столе свеча должна быть, — сказал Миккель. — У меня спички есть. Осторожно, здесь на полу моток бечевки лежит, не запутайся.
Чиркнула спичка, и в ее неверном свете они рассмотрели каморку Симона Тукинга. У одной стены, в противоположном от печки углу, была койка, покрытая вместо одеяла старыми мешками. Посередине стоял стол, а на нем свеча в бутылке, жестяная кружка и тарелка хамсы.
Миккель зажег свечу; они увидели три кораблика на полке над кроватью.
— Если он сейчас вдруг вернется, я умру, — сообщила Туа-Туа.
— Он вернется весной, — ответил Миккель, — не раньше.
Они уселись на койку и поделили бутерброды.
В одной стене было окно в сторону постоялого двора, в другой — круглый иллюминатор с видом на море, но через них проникало мало света. Мйвкель проглотив последний кусок, подошел к иллюминатору, поплевал на руки и протер стекло.
— Гляди, как здорово видно, — позвал он Туа-Туа. — Вон там мель. Правда, над ней сейчас лед. Они легко отделались.
Туа-Туа ступала осторожно, потому что пол скрипел под ногами.
— А вдруг кто-нибудь увидит свет и подумает, что здесь воры! — сказала она.
— Что ты! — фыркнул Миккель. — Никто же не знает, что Симон ушел. Подумают — это он, и все.
Он поддел ногой веревку, торчавшую из стены.
— А это что?
— Откуда мне знать, — ответила Туа-Туа. — Но я бы…
— Погоди, — перебил ее Миккель. — К ней что-то привязано.
Он присел на корточки и вытащил из-за досок какой-то чурбан. От волнения у Туа-Туа засветились веснушки.
— Дай поглядеть, Миккель… Знаешь, на книгу похоже.
— С такими корками? — Миккель постучал пальцем. — Ты что?.. Они же деревянные, вон какие толстые! Да Симон и читать-то не умеет.
— А вот посмотрим! — настаивала Туа-Туа. — Клади на стол… Видишь, листы!
— И правда, — удивился Миккель. — Ну-ка, подвинься.
В слабом свете свечи загадочный предмет больше всего напоминал ящичек. Деревянные корки были когда-то синими, но успели посереть от возраста и воды.
— Должно быть, в море лежала, — сказала Туа-Туа. — Листы совсем слиплись.
Миккель кивнул. Он открыл первую страницу, придвинул свечу поближе и…
Туа-Туа видела только, как вздрогнули его плечи. Миккель молчал.
— Что там, Миккель? — шепнула она. — Что написано?
Не дожидаясь ответа, Туа-Туа наклонилась и прочла сама по складам размытую надпись: СУДОВОЙ ЖУРНАЛ БРИГА «ТРИ ЛИЛИИ» ЗА 1884 ГОД.
— Миккель!.. — воскликнула она; у нее перехватило дыхание.
— Это… это он! — глухо сказал Миккель, не оборачиваясь. — Бриг, на котором отец плавал. Туа-Туа, я ничего не понимаю…
— Читай дальше, — прошептала Туа-Туа.
Миккель перевернул страницу.
— «Воскресенье, двадцать третье октября, — прочел он. Вышли с грузом леса в Эмден. Ветер норд-ост, свежий бриз, дождь…» Он остановился — ком в горле не давал читать.
— Туа-Туа, — пробормотал Миккель. — Точно… он… «Три лилии». Или мне снится? Может, я сплю?
— Зато я не сплю, — ответила Туа-Туа. — Листай до конца.
Миккель торопливо переворачивал страницы; последние листы слиплись особенно сильно.