Бригадир
Шрифт:
Как назло, от сильного напряжения у Влада снова начала кружиться голова. К горлу подступил тошнотворный ком. Перетерпев приступ, взглянул в зеркало на свое бледное, как простыня, покрытое потом лицо и твердо поклялся самому себе начать правильные, с шестиразовой пайкой, ударной дозой витаминов и «химии», тренировки, как только разрешит врач. Погасил свет, поднялся наверх, закрыл дверь, вернул ключ на место и вышел на свежий воздух. На душе, еще две минуты назад певшей и ликовавшей, вдруг стало гнусно. Гнусно от позорного для любого уважающего себя мужчины чувства собственной беспомощности и физической слабости. Нет, бля, не на того напали. Через полгода, уже к весне, бывший чемпион снова превратится в бугрящуюся мускулами живую античную статую
– Ты что так долго? – спросил явно начинающий нервничать Сокол. – Я уже собирался за тобой идти. Целых полчаса прошло.
– Полчаса? – затягиваясь сигаретой, эхом повторил Влад. Усмехнулся грустно: – Надо же. А я и не заметил. Думал – минут пять, не больше.
– Ну, ну, – Сергей смерил Невского многозначительным взглядом и постучал в перегородку. «Мерседес» плавно тронулся с места и помчался к Гостиному двору. Остановились в квартале от перекрестка, где была забита стрелка. Влад протянул Соколу пачку баксов. Тот кивнул, спрятал деньги в карман и вышел. До встречи с таксистом оставалось семь минут.
Глава восьмая
МЕНТ ПОГАНЫЙ, ИЛИ СОБАКЕ – СОБАЧЬЯ СМЕРТЬ
Мобильник зазвонил в тот самый момент, когда Серый, судя по часам, как раз должен был пересечься с гонцом неизвестного доброхота и получить в обмен на деньги адрес Кати Вертолет. Влад достал трубку. Он давно ждал этого звонка.
– Да, Игорь Севастьянович!
– Повезло тебе, чемпион, – без предисловий сообщил генерал Климов. – Звонили с сотового. Номер зарегистрирован в «Дельте», на хорошо знакомое мне, реальное имя. Даже удивительно, что бээс так лоханулся. Совсем, видно, нюх на гражданке потерял.
– Кто лоханулся?
– Бээс – это на нашем ментовском языке означает бывший сотрудник правоохранительных органов, – вздохнул генерал. – Должен бы знать, бригадир. Ментом был твой клиент. Старлеем. Опером. Думаю, ваше близкое знакомство окажется интересным. Очень интересным. Эта птичка много песен знает.
– Говори имя и адрес, – мгновенно подобрался Рэмбо.
– Скажу, – пообещал Климов. – Но только если договоримся. – И замолчал.
– Что ты хочешь? – холодно спросил Влад. Он сразу понял, куда ветер дует. Обмен номер два. Впрочем, сейчас от него вряд ли потребуют наличные. Тут все гораздо дешевле. Можно сказать, даром.
– Мне нужны те самые видеозаписи, Влад. Из Сосново, – выдержав паузу, потребовал замначальника ГУВД. – Теперь, когда я на пенсии, от них вам мало прока. Но мне хочется остаток жизни провести спокойно. Без оглядки на прошлые ошибки. Ты меня понимаешь? Я хочу уехать в Сочи чистым. Со спокойным сердцем.
– Хорошо. Ты их получишь, – Невский понял, что упускать такой шанс нельзя. То, что нарыл мусор, – настоящая бомба. К тому же Климов абсолютно прав – выйдя на пенсию и уехав из Питера на юга, он переставал быть интересным для их бригады и еще вчера действенный компромат на большую шишку из Большого Дома автоматически превращался в бесполезный хлам. Так почему не использовать его с выгодой последний раз?
– Верю. Тебе – верю, – откашлялся Игорь Севастьянович. – Ладно. Рад, что мы с тобой друг друга поняли. Запоминай. Глушко Виталий Петрович, шестьдесят седьмого года рождения. Улица Декабристов, – далее мент назвал номер дома и квартиры. – Уволен из органов примерно два с половиной года назад. За подлог и рукоприкладство. Я точно не помню, но, кажется, пытался кулаками выбить из какого-то коммерсанта с Апрашки, азера, деньги, за закрытие сфабрикованного дела. Наркотики абреку подбросил. А тот возьми и настучи в собственную безопасность. По уму, Глушко должен был сесть, и надолго, но неожиданно для всех получил лишь четыре года, с отсрочкой. Подмазал, видно, судью. Последнее место работы – водила, в таксомоторном парке «Конюшенная площадь». Это все. Достаточно? – довольно хмыкнул Климов. Информация действительно была ценной.
– Более
– И тебе тоже не кашлять, дорогой. Ну, увидимся еще, пропустим по рюмашке. Будет повод. Давай, – попрощался Климов и первым отключил связь.
Невский нажал кнопку сброса звонка, задвинул антенну, опустил телефон и тихо выругался. В яблочко!
С первого выстрела! Итак, ченьдж замутил бывший мент. Мусор. Пес легавый. Как пить дать – причастный к его аресту. Одно непонятно, зачем долбаному бээсу понадобилось сдавать Катю Вертолет? Ведь лярва сразу же ткнет в него пальцем, дескать он, гад, тебя сажал. А это чревато. Тут явно кроется какой-то подвох. Впрочем, гадать бессмысленно. После возвращения Сокола и визита к проститутке все прояснится. С ней стоит побеседовать по душам в первую очередь, а уже потом нанести визит к легавому. Этот старлей ведь считает, что здорово все замутил и, легко схавав десять тонн зелени, находится в полной недосягаемости для Невского. Квак бы не квак, сучара! Таксист, видите ли, на стрелке будет левый, не при делах! Хрена с два. Зачем тебе лишних людей привлекать и добычей делиться? Сам ты за рулем тачки и будешь. К гадалке не ходи. Номера сменишь на липовые или просто грязью придорожной замажешь, так, чтобы в сумерках с близкого расстояния не разглядеть – и можно спокойно ехать на стрелку. Вот падла. Ну ничего. Повеселись часок-другой. Подержи в руках тугой пресс баксов. Последний раз в жизни. Как там в песенке пелось? «Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал». Ты, пес, у меня реальную тарантеллу танцевать будешь. С пеной на губах. А после укуса тарантула, как известно, быстро дохнут. В страшных муках.
Увлеченный представившейся картиной грядущей сладкой мести, Невский целиком погрузился в себя и не сразу обратил внимание, что к лимузину быстрым шагом возвращается с перекрестка Сокол. Шустро Серый обернулся, ждать таксиста не пришлось. Стало быть стрелка состоялась и адрес получен. Вопрос теперь в другом – липовый он или настоящий? Сокол прав – считающему себя неуловимым бывшему мусору ничего не стоит кинуть его внагляк, всучив взамен десяти тонн бакинских фуфловый, взятый от фонаря адрес.
– Порядок, – выдохнул Сергей, упав на сиденье «Мерседеса» рядом с Рэмбо и протягивая ему клочок мятой бумаги. – Гоним в Ломоносов. Петровский переулок, дом три. Я знаю, где эта развалюха. Панельная пятиэтажка, недалеко от станции. Она там одна такая. Вокруг сплошной частный сектор.
– Откуда такие скрупулезные познания? – беря бумажку, хмуро спросил Влад.
– Да просто все, на самом деле, – отмахнулся Сокол. – У меня по жизни хорошая зрительная память. Один раз чего увижу – до смерти помнить буду. Там еще на соседней улице у Вампира дом. Новье. Только в прошлом году построил. Но он, по ходу, там почти не бывает. Хобби у Гоши такое – участки перспективные в ближних пригородах столбить и коттеджи там грохать, на перспективу. Деньги выгодно вкладывает. Мы однажды с Индейцем мимо той пятиэтажки проезжали, купаться ехали в тамошний парк, на водопад между озерами. Антоха дом Вампира и показал. Я пятиэтажку почему запомнил – там на углу, прямо под табличкой с номером дома, горбатый «запор» прикольный стоял. Замаклаченный до неприличия. Умелец какой-то постарался, бля. Крыша-кабриолет. Литые диски. Салон и панель от иномарки. Спойлер. Аэрография. Прикинь?! Да и движок, стопудово, не родной, а от «фольксвагена-жука» какого-нибудь. Чтоб по габаритам в кузов влез.
– Какая графия? – быстро пробежав глазами корявые рукописные строчки, Невский убрал бумажку в карман.
– Ну, это разрисовка тачек так сейчас называется – аэрография. У «Запорожца» того голая баба была на капоте. А на крыльях и дверях всякие планеты, звезды и прочая космическая лабуда. Вообще ништяк смотрится, если художник толковый, – пожал плечами Сокол. – Я бы тоже на своей «Калибре» такое сделал. У финнов, вон, полно разрисованных тачек по Хельсинки ездит.
– У нас это уже разрешено? – без особого интереса обронил Влад. – Легавые не грузят?