Бриллиант для Слепого
Шрифт:
Иногда до Глеба долетали обрывки фраз, но что-либо понять было невозможно. Тогда Глеб вынул из сумки наушники и микрофон. Он навел микрофон на говорящих и услышал все, даже тихое покашливание, затем сделал несколько снимков, приблизив разговаривающих и спорящих бизнесменов мощной оптикой.
— Я узнаю, кто вы такие...
Говорили о трех огромных партиях рыбы, которые должны поступить из Аргентины в питерский порт, о том, что надо успеть оформить какие-то документы.
— Так я же с вами договорился, вы должны были уже это сделать. Почему не
— Ты должен был сделать это еще вчера. Выходит, я зря из Москвы в Питер летел. Ты что, не понимаешь, какими деньгами мы рискуем?! Или ты думаешь, если деньги не твои, то можно не спешить? Чтобы завтра же все закончил! Понял?!
Гусовский так дернул своего собеседника, что пуговицы покатились по бетонному полу.
— Ефим Аркадьевич, послушай, пойми...
— Не хочу слушать! Если тебе жить не надоело, делай, как я тебе сказал! А если надоело, то можешь прямо сейчас на мурманском кладбище место себе подыскивать. Или ты его уже подыскал?
Гусовский плюнул себе под ноги, еще раз выругался и направился к двери. Он оказался на улице одновременно с Глебом. Глеб постарался уйти незаметным. Таксист оказался честным малым, машина стояла неподалеку.
— Ну, браток, давай, сейчас этот козел выедет, держись опять за ним.
— А куда едем? — спросил таксист.
— Куда он, туда и мы. Вальки не было, а то бы я ему башку проломил.
«Опасный пассажир, — подумал таксист, — псих какой-то. Что там за Валька такая, чтобы по ней так сохнуть?»
— Валька хоть красивая? — спросил таксист, следуя за «мерседесом».
— Валька? Красивая, лучше, я тебе скажу, не бывает, браток, глаз не отведешь. А как платье черное в облипку наденет, на бретельках, как у комбинации, так вообще все мужики в отпаде, губы кусают. Короче, понял, какая она?
— Понял, — кивнул молоденький таксист.
Гусовский доехал до отеля и отправился в ресторан ужинать. За столиком он сидел один, перед ним лежал мобильный телефон. Время от времени Ефим Аркадьевич поглядывал то на свои часы, то на изящную трубку, ел он мало, портил блюда, ковыряя вилкой то в одном, то в другом, явно нервничал и чего-то ждал.
Когда принесли кофе, на белой скатерти завибрировал телефон. Ефим Аркадьевич аккуратно поставил чашку на блюдце, посмотрел на номер и, прижав трубку к уху, произнес:
— Слушаю. Да, хорошо, хорошо. Конечно. Все остается в силе. Конечно, да.
Потом он не спеша допил кофе. Трубка мобильника его уже не интересовала, он с облегчением вздохнул, словно с плеч свалилась гора, и безразличным взглядом обвел окружающих. В ресторане было немноголюдно. Уходил он вместе с охраной.
Глеба в ресторане уже не было, он находился в своем номере, прислушиваясь к шагам в коридоре.
«Гад какой, — подумал он о Гусовском, — даже кофе из-за него не допил. Но ничего, будет и на моей улице праздник, когда машина с пряниками перевернется». Глеб вспомнил детскую шутку и улыбнулся.
«Наверное, на сегодня
Гусовский спать не ложился. Поглядывая на часы, он смотрел по телевизору выпуск новостей. Вглядываясь в лица политиков, до боли ему опротивевшие, он скептически усмехался.
Когда на экране телевизора появился генеральный прокурор, Гусовский весь подобрался, сделал звук громче. На прокурора олигарх смотрел с ненавистью, даже щека начала дергаться и уши покраснели.
— Прокуратура отслеживает утечку капиталов на Запад, — говорил генеральный прокурор. И могу сказать, что в этом году поток денег, вывозимый из России в зарубежные банки и оффшорные зоны, значительно уменьшился. Прозвучали проценты. Ефима Аркадьевича Гусовского от этих слов передернуло.
— Генеральная прокуратура готовит отчет о своей работе. Многие из тех, кто считает себя неуязвимым и недосягаемым для закона, будут привлечены к ответственности.
— Интересно, мою фамилию на этот раз назовет или нет. Сволочь! Ну же, ну, ну... — шевелил тонкими губами Ефим Аркадьевич. — Давай, давай.
Но фамилия Гусовского из уст генерального прокурора так и не прозвучала. И это насторожило Ефима Аркадьевича — одно дело, если пугают открыто, другое, если затаили злобу.
«Когда же эти сволочи, — подумал он о компаньонах, которым поручил скупить бизнес Брагина, — все закончат. Ладно, у меня есть еще одно дело».
После ночного выпуска новостей Гусовский вызвал охранника. Тот появился с небольшим кожаным портфелем и поставил его на журнальный столик.
— Убери на пол. Охранник переставил портфель.
— Машину. Я поеду один.
— Что, за рулем?..
— Нет, с водителем, — сказал Гусовский.
— Сейчас, — охранник покинул апартаменты олигарха и через пять минут позвонил своему боссу.
Гусовский уже не в элегантном костюме, а в черных джинсах, свитере и кожаной куртке с поднятым воротником, с портфелем в руке вышел из апартаментов. Охрана проводила его до выхода из отеля. Машина уже стояла у крыльца. Это был джип с тонированными стеклами. Гусовский сел на заднее сиденье.
— Поехали, — сказал он водителю.
— Куда? — спросил тот после того, как автомобиль тронулся.
Ефим Аркадьевич назвал улицу. Ни водителю, ни Гусовскому даже в голову не могло прийти, что одно из трех такси, одновременно отъехавших от крыльца отеля, следует за ними. Рядом с таксистом сидел Глеб Сиверов, его сумка стояла на коленях.
«Сейчас, вероятно, произойдет важная встреча, возможно, именно та, ради которой Гусовский и приехал в Питер, — подумал Глеб. — Не к любовнице же он едет с портфелем в руках. На женщин у него не хватает времени. Роза — единственная баба, способная его расшевелить в моменты смертельной усталости. Что может быть в портфеле? — рассуждал Глеб. — Документы, деньги или и то и другое...»