Бриллиант Фортуны

Вербинина Валерия

– Неглупо, – согласился Видок, выслушав молодого человека. – И что, сегодня вы уже получили от нее письмо?

Алексей замялся, но потом все же извлек из кармана маленький конверт и протянул ему. Письмо, написанное по-французски на надушенном листке, и впрямь казалось донельзя банальным, – если, конечно, не читать отдельно там и сям подчеркнутые буквы. Они образовывали фразу «Je vous aime» [18] .

– Ну и что вы от меня хотите? – проворчал Видок, возвращая письмо Алексею. – Совета, как вам быть? Да если я его дам, то буду последней свиньей.

18

Я

вас люблю (франц.).

– Вы полагаете… – начал Алексей.

Видок вздохнул.

– Что я полагаю, совершенно неважно, – ответил он. – Дело в том, мой мальчик, – и вы, конечно же, отлично это знаете, – что бывают обстоятельства, а бывают непреодолимые обстоятельства. Быть племянницей императора Николая – это и есть непреодолимое обстоятельство, и с этим вы ничего поделать не можете.

Алексей опустил глаза.

– Так что я не советовал бы вам играть с огнем, – добавил Видок. – В конце концов, не забывайте, для чего вас направили во Францию. Один неверный шаг с вашей стороны – и кого-нибудь такого же подневольного, как вы, может, даже вашего лучшего приятеля, пошлют сюда с заданием прикончить вас. Конечно, девушка ни о чем подобном не подозревает. Вы показались ей этаким рыцарем без страха и упрека, и она в вас влюбилась. Но помните, что ей ее привязанность не будет стоить ничего, а вам – вам она может обойтись очень дорого, и это отнюдь не пустые слова.

– Обо всем этом я уже думал, – признался Алексей. – Но дело в том, что…

Он запнулся. Теперь он уже сожалел о том, что ему пришло в голову откровенничать с Видоком. Может быть, лучше уж Полина Степановна… Однако Алексей считал, что знает женщин достаточно хорошо, и поэтому остерегался обсуждать с одной женщиной свои отношения с другой.

– Вы в нее тоже влюбились? – промолвил Видок скорее утвердительно, чем вопросительно. – Понимаю. Что может быть лучше красивой благородной девушки с добрым сердцем? – Он почесал бровь. – И все-таки я посоветовал бы вам быть поосторожнее.

Алексей молчал. Видок не сказал ему ничего нового, – и вообще, когда сердце не в согласии с рассудком, любые доводы становятся бессильны.

– Наверное, мне не стоит этого делать, – буркнул Видок, но все же залез в стол, достал большой конверт, украшенный золочеными гербами, и протянул его Алексею. – Держите. Я ведь вам обещал приглашение на костюмированный бал к маркизу Ларошжаклену? Так берите его, пока я не передумал.

Молодой человек взял конверт, но слова благодарности не шли у него с языка. Видок вздохнул, дернул шеей, словно его давил узкий галстук, и уставился на лежащий на столе фальшивый бриллиант.

– А как продвигается наше дело? – спросил Алексей, чтобы хоть что-нибудь сказать.

– А как оно может продвигаться? – ответил Видок с раздражением. – Утром я отнес эту подделку к лучшему в Париже ювелиру, но он после самого тщательного осмотра не смог сообщить мне ничего, что бы прежде уже не сказал Коко. Гранат, очень искусно ограненный. Вот и все. Ночью, когда вас увезли, я отправился в конуру, которую снимал Трибуле, и перевернул там все вверх дном, но настоящего бриллианта не обнаружил. Сам Трибуле мертв, так что допросить его мне не удастся до Страшного суда. И вот я сижу и думаю, – злобно закончил Видок, нагибаясь и снимая с ноги башмак, – какой паршивой твари, какой чертовой скотине взбрело в голову подсунуть подделку вместо настоящего бриллианта… А, черт!

Он размахнулся и яростно швырнул башмаком в мышь, которая только что вылезла из норки и обнюхивала ковер возле книжного шкафа. Коротко пискнув, та опрометью бросилась обратно, в укрытие.

– Ненавижу мышей, – признался Видок Алексею. – Хотя прежде ничего против них не имел. Но теперь, как подумаю о них, все вспоминаю того мерзавца.

– Вы его не нашли? – спросил Алексей.

Видок свирепо покрутил головой. Он подобрал

башмак и снова надел его.

– А на кой черт он мне дался? Я ищу не жулика какого-нибудь, а бриллиант короны. А вместо этого… – Он кивнул головой на фальшивую «Принцессу грез».

Алексей молчал, о чем-то сосредоточенно размышляя.

– Ну? – капризно проговорил Видок. – Выкладывайте, что у вас там.

– Мне кажется, – начал молодой человек, – Трибуле был уверен, что это настоящий бриллиант. Подделки не станут носить на шее и в кожаном мешочке.

– Ну, допустим, – буркнул Видок. – И что с того?

– Значит, к Трибуле попала уже подделка.

– «Значит, значит"! – передразнил Алексея Видок. Он явно был не в духе. – Тогда это значит, что у Жана Тербийона в руках тоже была подделка, и что Симон Брюле принес ее, хотя и знал, что, если его обман раскусят, его внучке не жить. Так что же – Симон Брюле изготовил подделку? А где тогда настоящий камень? И как, скажите на милость, мог Симон так искусно огранить камушек, когда он был монахом, а никаким не ювелиром?

– Может быть, у Симона имелись друзья? – неуверенно предположил Алексей.

– Э! – злобно ответил Видок. – Видите, что получается? Ведь разгадка была совсем близко, мы проделали громадную работу, а теперь что? Сиди и ломай себе голову: а что, если камень каким-то образом подменили сразу же после кражи, когда шайка Понселе делила сокровища; или это случилось еще до кражи, когда какая-то ушлая мразь решила прибрать зеленый бриллиант к рукам; или Симон Брюле оказался слишком жаден и каким-то образом изготовил подделку, а настоящий камень, к примеру, спрятал в тех же четках, но в другой бусине. Или, когда Трибуле заначил свое богатство и отправился на двадцать лет сажать перец в Новую Каледонию, кто-то обнаружил тайник и совершил подмену. Видите, сколько возможностей сразу же всплывает? И как их проверить, совершенно непонятно!

– И тем не менее мы кое-что знаем, – заметил Алексей.

Видок скептически посмотрел на него.

– Да? И что же именно?

– Мы знаем, что подделку изготовил искусный ювелир, – начал молодой человек. – Об этом говорил и Коко, и тот человек, которого вы сегодня видели. Далее: такую подделку за пять минут не изготовишь, стало быть, времени было достаточно. Кроме того, он должен знать, как выглядит бриллиант, иначе его трюк не сработал бы. Теперь подумаем. Камень вполне могли подменить до кражи, тем более в революционной неразберихе. Тут вы правы, но вот во время дележа его уже подменить не могли – ведь воры видели все эти сокровища первый раз в жизни. У Симона Брюле была возможность подменить камень. Надо узнать, имел ли он в Тулузе друзей-ювелиров, потому что сам он с такой задачей не справился бы. Далее, Жан Тербийон камень подменить никак бы не смог – он владел им всего каких-то несколько часов. Потом камень перешел к Трибуле, студенту-медику. Вряд ли он сумел бы изготовить подделку, и не только потому, что был доктором, а не ювелиром, но и потому, что у него просто не было причины, чтобы изготавливать фальшивый камень. А вот за время его отсутствия кто-то вполне мог набрести на тайник, но тут возникает один простой вопрос: к чему производить замену, когда можно без лишнего шума просто украсть и исчезнуть? Так что реально подделка была уже изготовлена либо до самой кражи, либо ее сделал Симон Брюле, в котором заговорила жадность.

– Как он мне все разъяснил, а? – проворчал Видок в пространство. – Как по нотам!

– Но вы же сами говорили, что я счастливчик, – заметил Алексей. – Разве вам не интересно, что думает обо всем этом, как вы выразились, сынок белой курицы? Кстати, я хотел у вас спросить. Когда вы вернете мне письма?

– Какие еще письма? – буркнул Видок.

Алексей сжал губы.

– Письма великой княжны Фредо Болтуну. В конце концов, вы не можете отрицать, что свою часть работы я выполнил. Мы нашли камень, и не моя вина, что он оказался не таким, как надо.