Бриллиант Кон-и-Гута. Затерянные миры. Т. XVIII
Шрифт:
— Возьмут?
— Да, возьмут. Вернее, похитят.
— На этот раз, Гарриман, не мы — вам, а вы нам задаете загадки! Камня все-таки я вам не продам ни за что!
— А если бы я вам отдал за него мою…
— Вашу голову? Ну! На такой обмен я согласен.
— Не голову, господин профессор, а премию.
— Премию? Премию Гармониуса, которую уступил вам профессор Свендсен? Да вы с ума сошли! Ведь это сто тысяч фунтов!
— Я предлагаю вам их за камень.
— Миллион за булыжник?!
— Да.
— Берите
Гарриман улыбнулся.
— Когда я его могу получить?
— Хотя сейчас. Пойдемте.
— Голоо, — обратился Гарриман к боксеру, — я прошу вас донести до этого стола рокандский камень, который я приобрел у музея.
Когда Голоо положил камень, вынутый им из витрины на стол, около столпились все присутствующие, с любопытством разглядывавшие предмет, послуживший началом и причиной всех тех необыкновенных событий, которые произошли в связи с раскрытием тайны его надписи.
— Смотрите, господа, — сказал фон Вегерт, — вот строки надписи!
И он надавил ножом на затертые места… Замазка стала отпадать.
Все с интересом наклонили головы к камню, лежавшему посередине стола в своей первобытной наготе…
Тем временем Голоо, отошедший в глубину зала, заложив руки за спину, понуро бродил между витрин. Вдруг взгляд его упал на темную фигуру, стоявшую у колонны.
Женщина под вуалью! Он протер свои глаза. Нет, это действительно живой человек. Но… Он вздрогнул. Не видение ли это? Это не мисс Энесли, конечно. Что бы ей здесь делать, в этом углу? Однако…
Он ускорил шаги.
Женщина трепетно поднесла свои руки к груди и выпрямилась.
Голоо не видел ее лица, но всем своим существом внезапно почувствовал, что это — она! Та самая белокурая красавица, которая была с ним в мыслях, в мечтах, в сердце, все это долгое время…
Он остановился, чувствуя, что в виски стучит кровь и сердце готово разорваться от волнения.
— Мисс Энесли… — прерывающимся голосом назвал он дорогое имя.
Женщина, казалось, собиралась с силами. Она оперлась о колонну, чтобы не упасть.
— Да это я, Голоо… — почти прошептала она.
Как будто что-то теплое залило его. Он больше не владел собой. Она не успела ничего сказать ему, ни схватить его за руку. Рука эта подняла вуаль, покрывавшую обезображенное лицо, и Голоо, весь трепеща, стал покрывать его долгими тихими нежными поцелуями.
Счастливые слезы лились из ее закрытых глаз. Приникши к нему, она потеряла остаток последних сил.
— Вы моя зеленая травка… — шептал обезумевший от счастья Голоо, — вы — моя ключевая вода… Луч солнечный, вернувший мне жизнь… Я буду вас любить, пока не умру, и ничего мне взамен не надо!
Громкие возгласы: «Мистер Голоо!» вернули их к действительности. Он огляделся и увидел вдали, у ярко освещенного висячей лампой стола, на которой он положил рокандский камень, расступившуюся толпу зрителей, глядевших в их сторону.
Он взял под руку Эрну и, когда она хотела опустить вуаль, мягко, но решительно вновь откинул ее.
— Я люблю вас…
Только это он сказал ей.
Она выпрямилась под его взглядом и шагами, которые приобрели твердость, подошла вместе с ним к столу.
Гарриман быстрым взглядом окинул спутницу Голоо, и улыбка удовольствия промелькнула на его лице.
Мэк-Кормик подходил к ней с протянутыми руками…
— Мне нужна ваша помощь, Голоо, — сказал Гарриман.
Голоо сделал вопросительное лицо.
— Здесь нет никакого тяжелого предмета, вроде молотка. Между тем, он мне нужен. Я вспомнил о вашем кулаке.
Раздался сдержанный смех.
Голоо обидчиво покосился на своего друга.
— Я говорю серьезно! Дело видите ли в том, что мне совершенно необходимо разбить этот камень. Можете ли вы это сделать?
— Нет, не могу, — отвечал досадливо Голоо.
— Попробуйте. Я уверен, что это вам удастся.
Голоо окинул взглядом камень и, взглянув на Эрну, пробормотал:
— Что они, издеваются надо мной, что ли?
— Я настоятельно прошу вас исполнить мою просьбу. Я прошу вас только ударить по камню.
Раздосадованный негр хватил с размаха своим кулаком по центру надписи и сморщился от боли. Но то, что он внезапно увидел, превозмогло ее.
Камень раскололся, словно яичная скорлупа. В сердце-вине его сверкал другой большой камень, переливаясь под светом лампы всеми цветами радуги…
— Полый камень пустыни! — воскликнул фон Вегерт.
— Бриллиант! — вскричал чей-то голос.
— Да, бриллиант Кон-и-Гута, — тихо проговорил Гарриман.
Бонзельс во все глаза глядел на это чудо природы.
— Но дайте же, наконец, нам объяснение! Как вы отгадали, что камень содержит этот драгоценный плод? — сказал он.
И Гарриман рассказал присутствующим про то, что натолкнуло его на догадку.
Он нашел в пещере, в правом ходе ее, те два камня с надписями, о которых говорит Авиценна. На одном из них стоял лишь выбитый знак, изображение стрелки: очевидно, это было указание направления. На другом не было никакого знака, никакой надписи, но он был расколот надвое, и в полой сердцевине его он нашел записку…
— Вот она!
И Гарриман протянул профессору Бонзельсу клочок пергамента, на котором четко вырисовывалось одно только слово:
Янаон.
— То же слово, которое значится на этикетке, приклеенной неизвестно кем к рокандскому камню?
— Совершенно верно, — ответил Гарриман.
— Следовательно, вы заключили по аналогии, что рокандский камень тоже полый?
— Да.
— Но как вы догадались, что в нем извека хранится рожденный тысячелетиями алмаз?