Бриллиантовая пуля

Макеев Алексей Викторович

– Саботажники! – не выдержав, рассмеялся Гуров.

– Вот именно! – охотно согласился с ним капитан. – И сновали они по городу голодные, холодные и грязные! В куртейках своих, рыбьим мехом подбитых, да ботиночках, в которых только в машине и ездить! Да, забыл сказать! У нас же еще и с бензином перебои начались! Так что машины служебные по гаражам загрустили.

– Ну, и чем дело кончилось? – поторопил Кравцова Стас.

– И наступил великий день! – торжественным и напевным тоном древнерусского баяна проговорил Тимофей. – Созвал Потапыч то, что раньше называлось партхозактивом. И были там все, так что я подробности от верных людей хорошо знаю.

– Подожди, в каком году это было? – спросил Лев Иванович.

– Гу-у-уров! –

укоризненно протянул Крячко, недовольный тем, что его друг перебил капитана и сбил тому нужный настрой. – Какую песню испортил!

– Осенью 2008-го, – ответил Гурову нимало не смутившийся Кравцов. – То есть это, по-вашему, осень была, а у нас уже зима вовсю хозяйничала, – и продолжил: – Потапыч народу разъяснил, что Москва его работой недовольна и вот прислала ему на замену своего человека – он хитрить не умеет, говорит всегда то, что думает. Представил он этого «розовоштанного», а у того рожа до того победоносная была, что аж противно, и принялся он все, что Потапычем было сделано, хаять. И освоено все не так! И деньги из областного бюджета непонятно куда потрачены! И предприниматели от такого его бездарного руководства разбежались кто куда! И все в этом духе! А потом начал планами делиться, что и как он будет обустраивать, на что деньги тратить и так далее. Выслушали его люди в полном молчании, а потом поднялся Романов… Есть тут у нас один такой из отцов города, у него лес, лесопереработка, пушнина, то есть зверофермы, да и весь поселок Тепличный ему принадлежит.

– То есть тот, где теплицы и оранжереи? – уточнил Лев Иванович.

– Да, только у него еще много чего есть, но это основное, – кивнул Кравцов. – Встал он, значит, и говорит, а откуда, мол, деньги на все эти новшества возьмете? Тот ему отвечает, что налоговые поступления будут, да еще Москва поможет. Романов – ему: а какие налоги, если в области уже ничего не осталось? И с какой стати Москва нам помогать будет, если мы уже давно из дотационной области в донора превратились? Мальчишка в ответ: это, мол, временные трудности, мы их преодолеем, кредиты возьмем и все такое. Посмотрел на него Романов, головой покачал и сказал, чтобы съезжал этот мальчишка обратно в Москву, потому что ему здесь не работать. Парнишка тут же взвился: вы что, думаете, я на вас управу не найду? А Романов ему на это: «Ищи! Бог тебе в помощь!» Повернулся и пошел из зала для заседаний, а остальные отцы города – за ним.

– Смело, однако! – восхищенно произнес Крячко, как будто и знать не знал этого Романова, который был для него просто Сашкой.

– Мы, сибиряки, такие! – горделиво ответил Кравцов. – Ну, воцарился этот парнишка, а того не учел, что все отцы города у нас в областную думу входят.

– И встала эта дума ему поперек горла, – понял Гуров.

– Точно! Все его предложения заворачивала на раз! Да еще и санэпидемнадзор бухтеть стал, что из здания областной администрации общежитие устроили, что там уже и тараканы, и мыши, и крысы водятся, и под эту сурдинку закрыл напрочь столовую. А ТЭЦ, заметим, так и не работала, только к этому еще и перебои с электричеством прибавились, с телефонной связью, водопровод барахлить начал.

– И сколько же продержалась эта новая власть? – с интересом спросил Стас.

– Четыре месяца. А потом они поняли наконец, что на сибиряков где сядешь, там и слезешь! В Москве, видно, тоже не ожидали, что мальчишка денег просить будет, а на дворе-то кризис был, откуда их взять? Тем более что он, наверное, пообещал, что сам Москву деньгами завалит, вот и отказали ему. И тогда мальчишка этот, не иначе как от отчаяния, к нашему тогдашнему генералу обратился за помощью, чтобы тот как-то на отцов города повлиял, компроматом припугнул, чтобы они деньгами ему помогли.

– Эдакая современная экспроприация экспроприаторов, – понимающе покивал Гуров.

– А генерал ему ответил, что компроматом на этих людей не располагает, а если их тронуть, они могут и производство остановить,

люди тогда без работы останутся, на улицы выйдут, и начнутся беспорядки. У мальчишки то ли от голода, то ли от холода, но в голове явно что-то перемкнуло, потому что он ляпнул, а вы, мол, на что? Или у вас автоматы игрушечные? Или в Сибири, которая всегда своими охотниками славилась, люди стрелять разучились? А у генерала тогдашнего с характером все в порядке было, хоть он и не наш, а приезжий, вот и ответил, что он не ельцинский прихвостень, чтобы по своему народу стрелять. С тем и ушел! Не знаю уж, что этот мальчишка в Москву доложил, но генерала сняли, а его обязанности стал заместитель выполнять, а он-то у нас как раз из местных, ему со своими бодаться никак нельзя. Вот тогда мы всем управлением рапорта на увольнение и подали. Тут уж, видимо, в Москве сообразили, что нас лучше в покое оставить, а то ведь и до бунта недалеко. Да и люди в столице, наверное, за Потапыча хлопотали, вот его на прежнюю должность и вернули! Ну, тут уж и мы свои рапорта назад позабирали.

– Почему же исполняющего обязанности начальником управления не поставили? – поинтересовался Стас.

– Так он только незадолго до этого полковника получил, видать, посчитали, что не дорос еще до генеральской должности. Вот к нам Юрия Петровича и назначили.

– А что за покушение тогда на Косолапова было? – спросил Гуров.

– А-а-а! Так они же тогда в аэропорту столкнулись. Ну, в смысле, мальчишка со своей командой и Потапыч. А уж как этих пришлых провожали! Под свист и улюлюканье уезжали! Им даже автобус выдали, лишь бы побыстрее убрались отсюда к чертовой матери и перестали глаза мозолить. А Потапыч как раз из Москвы возвращался после переназначения. Вот они личико в личико и встретились. Посмотрел на них Потапыч и сказал: «Что, оккупанты? Раззявили рот на нашу Сибирь, а она вас пинком под зад вышибла? Обломали об нее зубы? Вот и зарубите себе на носу и другим передайте – нам здесь варяги не нужны! Своим умом живем и впредь жить будем!» Я же предупреждал, Потапыч у нас такой: что думает, то и говорит. А у мальчишки этого был начальник охраны. И вот он, то ли сам, то ли по приказу хозяина, пистолет выхватил и начал стрелять – не стерпел, видать, унижения.

– И Косолапова ранило, – перебил Крячко.

– Да нет! – отмахнулся Тимофей. – В него-то как раз ни одна пуля не попала, потому что его мужик один, что в аэропорту на бензовозе работал, собой закрыл. Еле-еле потом его Татьяна Сергеевна вытащила. Можно сказать, с того света вернула, золотые у нее руки! Он с тех пор им как родной. Как поправился, так стал Потапыча возить.

– Сколько же мог получить этот стрелок? – начал рассуждать Лев Иванович. – Состояние аффекта… Тяжких телесных не было, раз потерпевший снова водителем работает… Не бывший ли начальник охраны, вернувшись, решил отомстить?

– О чем вы говорите, Лев Иванович? – воскликнул капитан. – Да его тогда же, прямо на месте насмерть забили. Да и мальчишку того с его людьми не пожалели бы, только Потапыч народ от смертоубийства и удержал. Так что улетели они все, правда, видочек у них после этого был весьма живописный.

– А какова судьба бывшего начальника управления? – поинтересовался Крячко.

– Слышал, что служит где-то, но вот где именно, не знаю, – ответил Тарасов.

– Ну, а теперь давайте по этому покушению, – предложил Гуров. – Что у нас есть? Пулю эксперты осмотрели?

– А нет у нас пули – у Потапычей она, – ответил капитан.

– То есть у кого-то из детей Косолапова?

– Вот именно. Они сказали, что отдадут ее только московскому следователю.

– Ну, раз так, то я сам у них ее заберу да и поговорю заодно. Откуда стреляли, выяснили?

– Да! Было это в одиннадцать с минутами, – начал рассказывать Кравцов. – Губернатор из здания областной администрации вышел и к машине направился. Тут-то в него и выстрелили. Он упал, к нему люди бросились, в машину на руках затащили и в больницу отвезли.